Редко бывает, чтобы два гения носили одну фамилию, да ещё довольно редкую - Бородин, да ещё были современниками. Одного - Александра Порфирьевича (1833 - 1887) мы хорошо знаем как автора оперы «Князь Игорь», Богатырской симфонии и знаменитых квартетов (правда, мало знаем его как выдающегося химика). Другого - Ивана Парфеньевича, 170-летие со дня рождения которого отмечено в этом году, знает только небольшой круг специалистов.
Между тем И.П. Бородин - это всемирно известный учёный и педагог, автор фундаментальных трудов по ботанике, создатель научных школ ботаников-лесоводов и экологической физиологии растений, основатель заповедного дела в России, академик Императорской Петербургской Академии наук и Академии наук СССР.
Родился он под Новгородом 30 января 1847 года в семье капитана лейб-гвардии Драгунского полка Парфения Афанасьевича Бородина и его жены Екатерины Александровны, урождённой Лыкошиной. Любопытно отметить, что его младший брат Александр (1848 - 1898) стал выдающимся инженером путей сообщения, создателем одного из массовым паровозов конца XIX века, основоположником паровозостроения в России и одним из самых авторитетных учёных в этой области (Русское Техническое общество в своё время учредило золотую медаль его имени, которой награждало за особый вклад в развитие железнодорожного транспорта).
Иван Парфеньевич блестяще учился в гимназии (окончил с серебряной медалью), с 14-ти лет одновременно давал уроки математики и словесности, чтобы материально помогать семье, рано оставшейся без отца. В 22 года, по окончании естественного отделения физико-математического факультета Петербургского университета, Бородин был приглашён преподавать ботанику в Лесной институт, с которым оказался связанным на всю жизнь, в 33 года стал профессором.
Студенты ценили его и за яркие лекции, и за душевность, и - за требовательность. Дома у него часто проходили шумные научные собрания молодёжи, и не удивительно, что среди его учеников были сотни людей, на всю жизнь преданных ботанике. Слава о нём разошлась далеко за пределы Лесного института после того, как вышли два его учебника: «Краткий курс ботаники» и «Курс анатомии растений» («малый Бородин» и «большой Бородин», как их шутливо называли студенты), выдержавшие в России 10 изданий и переведённые на иностранные языки.
Один из учеников Бородина вспоминал: «Кто только не учился по этим учебникам? Ботаники, вообще биологи, агрономы, врачи и множество просто образованных людей проходили «маленького Бородина». А «большой Бородин» - это такой полный компедиум по анатомии растений, которому и подобия нет в заграничной литературе». Это подтверждали и коллеги Бородина: «Теперь мы можем гордиться перед Европой: такого полного и современного и всестороннего курса, и притом столь ясно и блестяще написанного нет ни на одном языке, кроме нашего».
Мировое признание он получил как учёный, открывший кристаллы хлорофилла («кристаллы Бородина»), установивший «кривую дыхания» растений и создавший Русский гербарий, в котором содержится более 5 тыс. одних только видов растений.
Огромную часть времени И.П. Бородин посвящал общественной деятельности. В 1909 году на XII съезде русских естествоиспытателей и врачей в Москве он сделал горячо поддержанный участниками съезда программный доклад «О сохранении участков растительности, интересных в ботанико-географическом отношении».
В статье «Охрана памятников природы» (1914) он дал подробный обзор природоохранных мероприятий в России и за рубежом, предлагая к заповеданию ряд уникальных природных мест страны, назвал первостепенные природоохранные проблемы в России: «Наиболее неотложным представляется мне образование степных заповедных участков. Степные вопросы - это наши, чисто русские вопросы, между тем именно степь, девственную степь, мы рискуем потерять скорее всего».
Эту работу Бородина отличали глубокая патриотичность и эмоциональность. В ней он особо подчеркнул нравственную и культурную ценность родной природы: «Сколько бы защитных участков ни устроили у себя наши соседи, они не в состоянии заменить наших будущих заповедников. Раскинувшись на огромном пространстве в двух частях света, мы являемся обладателями в своем роде единственных сокровищ природы. Это такие же уники, как картины, например, Рафаэля - уничтожить их легко, но воссоздать нет возможности... Создание защитных участков чрезвычайно важно в целях педагогических, так как обеспечивает наличность объектов для наглядного изучения природы. Особенно велико их значение в этом отношении в окрестностях больших умственных центров, где сосредоточена масса учащегося юношества».
В 1912 году при его активном участии была организована Постоянная природоохранительная комиссия при Русском Географическом обществе, а в 1915 году по его инициативе было создано Русское Ботаническое общество, бессменным председателем которого он оставался до конца жизни. Общество выпускало свой журнал, публиковавший не только научные, но научно-популярные статьи, пробуждая массовый интерес к природе России. Он первым поднял проблему защиты природы и, по существу, стал основоположником современной экологии в России. Благодаря его энергии, по всей стране создавались и активно действовали союзы и общества «любителей и охранителей природы».
Большую роль он видел в организации заповедников. Он был инициатором создания первого в стране Баргузинского заповедника, а буквально за пять дней до Октябрьского переворота были согласованы разработанные Бородиным проекты будущих российских заповедников (впоследствии все они были созданы). Современники оценили его деятельность как «подвиг, который не может пройти незамеченным».
Революцию он встретил враждебно, в декабре 1917 года даже призывал академиков саботировать большевистский режим, но за границу уезжать не захотел, считая, что пользу России он принесёт, работая в России. В 1928 году вместе с И.П. Павловым и другими крупнейшими учёными открыто выступил с протестом против избрания в академики группы видных коммунистов, научный уровень которых никак не соответствовал академическому званию. Спустя время некоторые из участников протеста (С.Ф.Платонов, Е.В.Тарле и др.) подверглись репрессиям. Иван Парфеньевич до этого не дожил.
Умер он 5 марта 1930 года, похоронен в Александро-Невской лавре Петербурга. Учёные назвали его именем десятки растений, но власти увековечить его память до сих пор не удосужились.