Вскоре после Тысячелетия Крещения Руси. Часть 2

Дебаты по литургическим  вопросам

В это время в нашей северной столице в стенах духовных школ  прошла весьма представительная конференция по данным вопросам. В центре внимания был известный американский православный богослов  о. Иоанн Мейендорф. Центральный тезис его выступления на тему «Изменяемость и неизменность православного богослужения»: Евхаристия - центр литургической жизни. Разнообразие содержания богослужебных чинов, по словам о. Иоанна, неизбежно, но самоцелью оно не является. Перед Русской Церковью стоит особая ответственность в плане отношения к богослужению ввиду того, что она имела трагический опыт раскола в 17 веке.  По мнению о. Иоанна, тогда было приведено исправление богослужебных книг, а не реформа.  Источники, которые использовались для исправления, были, по его словам, «не без латинских влияний». Между тем, переход Русской Церкви на иерусалимский устав в 14 веке прошел безболезненно, а это была куда более значительная реформа, чем при патриархе Никоне.  Причиной этого является то, что она носила более естественный и органичный характер.  Немного ранее в Малороссии митрополит Петр (Могила) провел  гораздо более значительную реформу. Там она была принята и ее результаты использовались для исправления книг в Москве. Богослужебная реформа II Ватиканского Собора имела целью возвращение к древней, более аскетической практике, к национальным языкам. Она имела большое экуменическое значение, способствовала сближению между Востоком и Западом. Однако по причине секуляризации, эта реформа лишь частично оздоровила богослужебную жизнь Католической церкви.  Далее о. Иоанн провел параллель между печальным опытом обновленцев по реформированию богослужения и II Ватиканским Собором. Для обновленцев была характерна погоня за секулярной современностью в отрыве от церковного народа. Произошел раскол, и самые желательные реформы были скомпрометированы. В заключение о. Иоанн сказал следующее: «Богослужение выражает предание во времени, оно остаётся неизменным по существу и не должно быть в отрыве  от святоотеческого опыта. Нельзя импровизировать. В то же время изменения, чтобы сделать богослужение более доступным, неизбежны. Но они не законны, если они проводятся через разрыв с иерархией и в отрыве от народа, навязываются сверху, преследуя цель приспособления к миру».

Нынешний Патриарх, тогда архиепископ, запомнился своим концептуальным докладом в присущей ему динамично-энергичной форме. «Необходимо осуществлять церковное свидетельство всеми средствами и силами. Не просто свидетельствовать о Христе, а актуализировать для всего мира то, что совершил Христос». «Евхаристическая община - не замкнутая группа, отгороженная от мира, а община кафолическая». «Церковь не только для себя, но для всего мира, она должна быть понятна». «Нельзя налагать на современного человека бремена неудобоносимые - они могут послужить препятствием». «Богослужение может изменяться с течением времени. Все эти вопросы необходимо соборно осмыслять». Докладчик критиковал крайнюю точку зрения,  исключающую саму постановку подобных вопросов, считающую, что это принципиально невозможно, идеализирующую какую-либо одну модель богослужения, догматизирующую ее.  Предлагал восстановить институт оглашенных, с которыми нужно заниматься с серьезной катехизацией - «тогда бы и ектенья об оглашенных имела бы реальное содержание». За восстановление практики совершения крещения взрослых накануне Пасхи и в день Пятидесятницы, как это было в Древней Церкви - и это должно быть «не частным делом, а делом всей общины». Критиковал две крайности при совершении исповеди: очень редкое ее совершение, а с другой стороны ее непременное проведение перед каждым причащением. Такой подход к исповеди, как обязательный перед каждым причащением,  напоминает «пропуск», формализует дело величайшей важности. Коснулся докладчик и вопроса о литургическом языке - вопроса, который рассматривался «еще в начале века». Этот вопрос «существует и ждет общецерковного обсуждения. Для тех, кто озабочен вопросами церковного свидетельства, он стал препятствием для усвоения богослужения».

В заключение владыка еще раз подчеркнул необходимость того, чтобы эти вопросы обсуждались не элитарно, оторвано от народа, а с просвещением его и вовлечением в общецерковные дела. В процессе дальнейшей работы конференции он еще раз коснулся этого вопроса: «Проблема существует, она стоит остро. Мои тайные мысли - перевести языковую проблему из области интриги и подозрительных предположений - в плоскость соборных дискуссий. Я не сторонник самых радикальных решений, я против замалчивания реально существующих проблем».  За соборное обсуждение этих вопросов выступил и о. Иоанн. Он привел пример Сербии, где вопрос богослужебного языка решался по усмотрению каждого прихода.

Запомнились еще выступления С.С.Аверинцева и архимандрита Рафаила (Карелина). По вопросу языка богослужений они в перерыве вступили в дискуссию. Было интересно наблюдать этих высоколобых мыслителей в очках с толстыми линзами (часто таких называют «книжными червями»).  В их непосредственности было что-то от блаженных.

Аверинцев: «Церковь не должна быть в холодном горделивом безразличии». «Надежда, что весь церковный народ обучится церковнославянскому языку - вне пределах реальности. Я верю в возможность органичного сплава русского языка с церковнославянским. Сделать это будет трудно, но не думаю, что не невозможно».

О. Рафаил был настроен более радикально: «Церковь отвергла переход и на русский язык и на новый календарь еще в период борьбы с обновленчеством».