I.
Речь не о первом (1855-56 гг.), не о втором (1941-42), данных нам Западом. В первую годовщину судьбоносного (без преувеличения) для нас события в Крыму в марте 2014 года попытаемся усвоить именно последний урок. Точнее, несколько последних.
Есть два расхожих мнения об уроках истории. По первому из них, наиболее распространённому, она ничему не учит; по второму - учит (с оговоркой «бывает»). Раз всё-таки «бывает», то есть для нас надежда чему-то научиться, сделать полезные для себя выводы.
Но вначале определимся, чем была «Крымская весна» (точнее, крымский март) на самом деле, вне этого поэтического определения. Не уверен в полном читательском согласии с моим мнением, однако другого не имею. Поэтому предлагаю своё название событий на полуостровной автономии двух республик (РСФСР и УССР) и одной известной всем псевдодержавы в последующий, после переворота в Киеве, месяц. А произошла скоротечная (другими словами - блицкриг) общественно-политическая, в меньшей мере - военная операция по освобождению Таврии от ига чужеродного мировоззрения и сил принуждения к нему. Притом, что немаловажно для юридического толкования операции, в стране, которая с последней декады февраля 2014 года находилась в состоянии фактического безвластия. Президент Украины, хоть и оказавшийся в изгнании, полномочий своих не был лишён, да и не мог подвергнуться такой процедуре ещё долгое время, ибо Вэрховна Рада, вплоть до мая-месяца, находилась в состоянии внутренней нелегитимности. В «ранге самозванцев» были не предусмотренный Конституцией Украины и.о. президента, премьер-министр и паны-министры, «выкликнутые «майданськым виче». Силовые структуры и армия попали под жёсткий контроль внезаконных бандформирований Правого сектора. Власть на местах, то здесь, то там, оказалась в руках олигархов самого примитивного, хищнического образца, среди которых первую скрипку играл (до сих пор играет) нравственный урод, монстр, совместивший в себе потомка жертв Холокоста и духовного наследника галицких бандерофашистов, палачей еврейства.
Крымчане с ужасом увидели своё близкое будущее, буквально - завтрашний день. С южного таврического края открылась в северной стороне страна массового исхода населения с насиженных мест (на сегодня только беженцев, не считая выехавших на заработки, - 1 500 000; из них 800 000 предпочли Россию). Страна президентов-попрошаек мирового масштаба, умирающей экономики, позорной армии, массового обнищания, умирающих от голода пенсионеров и скачущих (пока что благодаря молодому задору) «славоукраинцев» под русоненавистнические кричалки. Русским, украинцам, татарам, многочисленным нацменьшинствам Таврии «украинский выбор» (они осознали с ясностью предвиденья) неумолимо грозил огнём национал-радикальной инквизиции, что подтвердила 2 мая Одесса, покорившаяся карателям. Сожительство в одном государстве с украинством, жадным и бездарным в деле государственного строительства, обещало судьбу Донбасса. Того караемого западенской ордой «малого края» Новороссии, который мы видим сегодня. Севастополь, дважды за два века разрушенный врагами до основания, увидел себя в зеркале Донецких городских районов, подвергшихся в 2014 году артиллерийскому обстрелу. И крымчане вовремя определились, сделали единственно правильной выбор. Этому содействовал и «вечный зов» русского врождённого патриотизма, который, слава Богу, пока что сильнее соображений материальной выгоды. Думающие крымчане знали: без моста через Керченский пролив, без днепровской воды, без летнего притока щедрых туристов не засыплет сразу манна небесная полуостров, не сменится украинское «чистилище от всего русского» российским раем. Тем не менее, голосовали за воссоединение с прародиной. Они понимали: ничего хуже, чем незалежная, унитарная Украина, в принципе быть не может. Отсутствие в Киеве державообразующей элиты, национального опыта государственного строительства отвращает от него (от Киева) тех, кто сохранил в себе за 23 года тотального зомбирования хоть каплю русскости. Отвращению способствуют отрицательный опыт Мазепы и Петлюры, ориентация на «зраду», как на обретение новых, щедрых на подачки друзей, на выгодную «торговлю интересами России», как на товар, всегда желанный на Западе.
II.
Рискну сделать главный (кажется мне) вывод из Крымских уроков 2014 года: любая подобная операция должна быть быстрой и решительной, без пробных шагов, без остановок, пауз, без оглядки - «а как на это со стороны смотрят?». Лишь тогда вероятность успеха максимальна. Это поняли и лидеры крымских масс, и властные в пределах своих полномочий лица России, и принимающий окончательные решения глава государства. Того государства, которое на поле событий исполняет роль «вспомогательного полка», готового при усложнении ситуации превратиться во мгновение ока в «головной, ударный полк». В Крыму этого практически не понадобилось, обошлось многозначительной вежливостью отборных специалистов своей профессии. И слава Богу!
Здесь оговорка: в русских исторических традициях главе государства мало личных качеств, таких как смелость взять на себя ответственность за результат своего решения. В отечественной истории наибольшего успеха в судьбоносных делах добивался абсолютный носитель власти, будь то царь или генсек. В решении крымского вопроса в марте 2014 года нам помогли два фактора. Первый - в нужное время в нужном месте оказался именно Путин (представьте «там» и «тогда» Горбачёва или Ельцина). Второй - народная воля, согласная с авторитарным (следовательно, перемещенным в сторону абсолютизма) правлением президента, которому по либеральной традиции нельзя открыто переходить демократические рамки. Но особенность нашего президента в том, что, хотя он значительно менее властен, чем монарх, он много более свободен в выборе решений и действий, чем обычный президент иной страны. Коротко, Путин больше чем президент; и этот фактор, дополненный известными личными качествами, даже в обстановке либерального окружения обладает дополнительной энергией. Обопрись он только на народ, на единомышленников, он мог бы творить чудеса. Но... «номерные колонны» хмуро стоят в болотных испарениях как кащеево воинство. Поэтому решающее слово за нами, за простым народом, сейчас практически «безмолствующим» (чит. «Бориса Годунова»).
Жаль, что выводы из этой серии крымских уроков первым сделало украинство. Причём, практические, что подтверждено оперативностью подконтрольных Киеву силовых структур и городских бандформирований в Одессе, Харькове, Мариуполе, Днепропетровске. Правда, дончане на своей территории оказались не менее способными и скорыми на решения учениками. Но здесь речь не о них, а о нас с вами, граждане России.
III.
Перехожу к другому уроку. Этот урок необходим России. Только Россия из всех вовлечённых в события вокруг Украины сторон способна усвоить его для действия во имя достижения цели, не только для праздных размышлений. Он не столь очевиден, как только что рассмотренный и требует экскурс в 1942 год, где, по моему мнению, находится подсказка.
Той весной закончились без малого семимесячные боевые действия между Вермахтом на московском направлении и Красной Армией. Они получили названия Московской битвы, хотя имели место десятки только крупных сражений. В начале декабря РККА перешла от отхода и обороны в наступление по широкому фронту и отодвинула его на запад на 100-250 км. Значение битвы оценивается не только освобождением от оккупантов полностью или частично шести центральных областей. Одна из самых масштабных битв II Мировой войны является единственным из сражений такого масштаба, в котором немцы потерпели поражение, обладая численным превосходством над противником. Это было вообще первое крупное поражение Вермахта за 2 года ведения им боевых действий в Европе. Мир с надеждой встрепенулся: непобедимые бежали, бросая трупы и технику. Правительства США и Великобритании окончательно сделали ставку на Москву. А возомнившие о себе после Вены, Праги, Варшавы и Парижа готы пришли к неутешительным выводам. Генерал Блюментрит: «Дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».
Тогда в среде немецкого генералитета и трезво мыслящих политиков появилась робкая надежда, что Вермахт и Красная Армия может мирно разойтись: гитлеровцы покинут рубежи, на которых они оказались в конце апреля 1942 года, а советские дивизии, не преследуя их огнём, вернутся на территории, оставленные ими летом и осенью 1941 года. Ничья, так сказать, хотя, по размышлению, «ничья в пользу» Москвы. А дальше видно будет. Нельзя однозначно утверждать, что, поступи такое предложение из ставки Гитлера в Кремль, оно было бы с порога отвергнуто. До лета 1943 года, до поворотной Курской дуги было не просто 15 месяцев, но 15 кровавых месяцев, со Сталинградом посерёдке, когда чаши «весов истории» всё ещё неопределённо колебались. Есть сведения, что покоритель Европы ждал, что Сталин первым намекнёт о мире. Разумеется, во мнении фашиста №1 «азиатский властелин» находился на гораздо более низкой качественной ступеньке, чем 100%-ый ариец. Но нигде, никем не отмечена даже мимолётная мысль Верховного о возможности такого торга.
Теперь представим себе, что такое соглашение между Берлином и Москвой было бы достигнуто. Да, возможно, сохранились бы для будущей жизни, для производства потомства миллионы мужчин и сотни тысяч женщин. Но ведь мы даже приблизительно предположить не можем, где бы остановились, окопались немцы. На Немане, Западной Двине, Збруче? А может быть, на Днепре? На реке Великой? И насколько бы месяцев, лет притаились там, чтобы в удобный для себя момент повторить «дранг нах остен» уже не только силами германцев и их сателлитов-добровольцев? Но и с участием миллионов зомбированных украинцев Правобережья, Подолии, Волыни, Галиции, белорусских католиков, считающих себя русскими литовцами. Где гарантия, что фюрер, «присмиревший» после поражения под Москвой, не убедил бы сэров в Лондоне и мистеров в Вашингтоне объединиться и покончить с Россией, этой Красной Империей Зла, несущей смертельную угрозу «всему прогрессивному человечеству»? Скорее всего, было бы именно так или почти так. И, возможно, гений Сталина в наибольшей степени проявился не на посту Верховного главнокомандующего ВС СССР, а в отсутствии даже мысли остановиться на достигнутом зимой 1941/42 годов и последовавшей за ней весною. Ещё грозные обстоятельства окружали военного предводителя народов исторической России со всех сторон, ещё неведомо было, что принесёт с собой второе военное лето. Но воля «нового русского» - «православного большевика», родившегося внутри грузина 22 июня 1941 года, была направлена на одно - на освобождение соотечественников, оказавшихся за линией фронта. Что бы это народу ни стоило. Несмотря на неопределённость и смертельные опасности.
IV.
Этим уроком 73-летней давности мучаюсь я, далеко уже немолодой русский, общерусский человек. Не дают покоя силы, неумолимо зреющие по ту сторону фронта, что установился по административной границе УССР, превращённой предательством наших компартийных и сменивших их властных рыночных элит во враждебное, без оговорок, унитарное государство. Блистательная победа русского духа в Крыму в марте 2014 года вызвала во мне гордость и радость, подобную той, что, не сомневаюсь, испытали мои близкие и все советские люди весной 1942 года, узнав о победном завершении Московской операции. Но подобно тому, как 73 года назад праздничное настроение современников Великой Отечественной войны уступило место новым заботам, новым страхам, новым ожиданиям, сегодня, после «Крымской весны», довлеет ощущение незаконченности целого. Будто одолён какой-то важный, но всего лишь проходной этап. Проходной на пути к конечной цели. И, думаю, я не одинок в своих переживаниях. Уроки Крыма нами ещё далеко не усвоены, мы ещё не способны отвечать перед собой и перед внуками.
1. Что с мостом?