Как язык наш оказался в заточении

Предъистория такова: революционеры 1917 года, в массе своей плохо владевшие русским языком или (иностранцы) вовсе не владевшие, остро почувствовали необходимость упростить язык обманутого и завоёванного народа. Заботились они, конечно, не о народе, а о себе: дабы облегчить собственные задачи управления захваченной страной. Сначала «упростили» алфавит, изнав из него с полдюжины букв, имевших важное смыслоразличительное значение (в результате, например, мы плохо различаем «мир (покой)» и «мiр, вселенную»). Потом стали придумывать новые слова - нередко вопреки законам русского словообразования - так появилось то ли прилагательное, то ли причастие «значимый», заменившее для лингвистов-троцкистов сразу несколько точных по смыслу и стилистике русских прилагательных: важный, значительный, существенный, весомый, влиятельный, серьёзный... Язык у чиновников обеднел, зато как упростился! Далее мы ещё увидим, насколько у них язык одеревенел.

Но прежде о заменах и подменах. Если сравнить прилагательные «любимый» и «значимый» (изначально они - причастия страдательного наклонения), то смотрим, каким глаголам они обязаны своим происхождением: любить и значить. Люблю цветы, грозу, тебя, петь, ходить - это всё прямые дополнения. Действие, выражаемое глаголом, обращено на эти объекты непосредственно. Но попробуйте подставить вместо «люблю» глагол значить - ничего не выйдет, потому что «значить» - глагол непереходный: действие, им выражаемое, не затрагивает непосредственно сам объект. Вот как это выглядит: Я тебя люблю. Ты много значишь для меня. (Много значишь, но это не твоё отношение, а моё...). Так вот: прилагательные и причастия на -имый могут образовываться от переходных глаголов, непереходные глаголы такой способностью не обладают. Эту способность могли присвоить глаголу «значить», скорее всего, выходцы из местечек Белоруссии, благодаря привычному для них диалектальному белорусскому суффиксу -чым. Характерно, что слово «значимый» стало широко употребляться в горбачёвскую перестройку, - до той поры оно в словарях тихо отлёживалось, поскольку в отечественной культуре ещё была сильна традиция литературного редактирования.

Чего от нас хотят непрошеные «реформаторы» и «развиватели» нашего языка? Во-первых, как свидетельствуют приведённые примеры, хотят сокращения нашего словарного богатства и размывания смысла слов.

Во-вторых, как далее увидим, хотят его изсыхания и утраты им силы и гибкости - прежде всего за счёт сокращения, извращения и максимальной отмены падежных склонений. Способы самые разнообразные: от подмены одного падежа другим - до отмены склонений тех или иных существительных. Отмена склонений поразила прежде всего топонимы на -ово, -ино (-ыно) - у многих из нас, бездумно следующих за «реформаторами», появилась такая привычка. Появилась она не просто так: нерусские «русскоязычные» СМИ тому причиной.

Обратимся к специалистам: «...Склоняются и топонимы на -ово/-ево, -ино/-ыно. Как склоняемые они «вели себя» всегда и в народной речи,

в произведениях художественной литературы: «История села Горюхина» (Пушкин); «Он был из бедного дома в Чесменке... она из такого же в Шатилове» (Бунин); «Я живу в Аксёнове, пью кумыс, и во мне прибавилось 8 фунтов. Ещё раз повторяю свой адрес: Аксёново, Уфимск. губ.» (Чехов); «И вот только недавно, читая «Жизнь Арсеньева», я узнал, что Бунин бывал в Кропотове...» (Паустовский); «Тем не менее в Пекашине все в глаза и за глаза называли его Ставровым» (Ф.Абрамов); «Через две недели я вернулась из Переделкина» (Ржевская) и т.д.

В современной печати топонимы на -ово/-ево, -ино/-ыно склоняют не всегда, что противоречит нормам русского языка.» («Современный русский язык» Л.И.Рахмановой и В.Н.Суздальцевой, изд. МГУ, 1997 г. (стр.335). Но в «век интернета» и его поклонников быть грамотным немодно. Тем более, когда появились множество сайтов, проповедующих странные, мягко говоря, взгляды их учредителей на языковые нормы: они уверяют, что норму диктует улица. Но улицу контролируют СМИ, принадлежащие «реформаторам». Цель достигается: язык «этих русских» - то есть наш с вами - попросту деревенеет.

Кто теперь помнит замечательные произведения литературы и кинематографа: «Дело было в Пенькове», «Наденька из Апалёва»... Современный автор написал бы: «в Пеньково», «из Апалёво» - да, да, 90% членов «союзов писателей» так и пишут, не исключая и Союз писателей России. (Из писательских изданий, пожалуй, только «Литературная газета» способна склонять Переделкино, но не сами его обитатели. Да о чём говорить, если изобретатель села Простоквашина писатель Э.Успенский тоже не чувствует русский язык!).

Искажение падежей русского языка недобросовестными пользователями - это вообще особая тема. Самая распространённая подмена - винительный падеж вместо родительного. Причина - опять-таки в неразличении переходных и непереходных глаголов. Например, бояться, ожидать - глаголы непереходные, поэтому языковая норма требует, чтобы зависимое от них дополнение было в родительном падеже: бояться войны, перемен, ожидать решения, результата (но никак не войну, результат и т.д.). Однако эта ошибка для многих сочинителей детективов или «интернет-писателей» стала рутинным делом. Русским привычно гордиться (чем?) успехами Родины, (кем?) детьми, родителями, но сколько сейчас неряшливых «русскоязычных» гордятся за то, что у неё, скажем, «Бентли», а у него - она в любовницах!

Вообще склонение по падежам свойственно самой природе русского языка. Вспомните поговорку: «Не по хóрошу мил, а пó милу хорош!».

И не только существительные мы склоняем, но и числительные - другое дело, что не у всех получается. Мы даже наречия склоняем! Правильно по-русски говорить - «по многу (по нескольку) раз», «о нескольких вещах», «по пяти рублей», «по восьми раз на дню», хотя разучившись языку или не полюбив его, мы говорим, обременённые степенями и дипломами: по много..., по несколько..., по восемь раз в день и т.д. Зато легко прилипает к нам вульгарщина: депутаты, политологи и орнитологи усвоили манеру говорить «в разы» вместо простого и честного слова «многократно».

Можно объявлять тот или иной год - «годом русского языка», затевать кампанию против матерщины, обновлять состав Президентского Совета по русскому языку, но оставление бюджета русской культуры в руках у врагов этой самой культуры гарантирует постоянное ухудшение и деградацию.

В условиях либерально-русофобского реванша преданы забвению такие защитники русского слова как писатель Лев Успенский, автор книги «Слово о словах», или замалчиваются активные сегодня - как Вс.Ю.Троицкий, председатель комиссии РАН по преподаванию русского языка и литературы в школе. Президентский Совет по русскому языку составлен из чиновников и представителей вузов, представляя собой сугубо казённую бездеятельную структуру. Подвижникам, вроде профессора Всеволода Троицкого, места в нём не нашлось.

Поэт и переводчица Юнна Мориц, человек русской культуры, хотя и нерусского происхождения, называет вещи их собственными именами: «Я не хочу в Европу, воняющую ненавистью к России... У меня совсем другая Европа». Прямо, без обиняков, говорит она и о присутствии воняющей Европы в самой России, о русофобском кошмаре в пределах культурного и политического поля нашей страны - и призывает «Вооружённые Силы Слов» противостоять этой «паранойе».

Давно пора возвысить слово против ползучей отмены падежей («Работай в Макдональдс!», «Немцы пересаживаются на LADA!», «Подарок от «Мегафон»!). И пожать надо руку журналисту, который пишет «Боинг», а не Boeing, - притом склоняет его, как надо, поскольку слово это находится в русском тексте! Дадим отпор англоамериканизации культуры... Хотелось и тут поставить восклицательный знак, да рука опустилась при виде фестиваля «Славянский базар» в Витебске, где музыкальный фон был преимущественно американский.

А между тем идёт война! Информационная, культурная, духовная война - и уже под грохот канонады и этноцида русских. На улицах Петербурга и Москвы этноцид выражается в уличном замещении кириллицы - латиницей, а на улицах Донбасса - уже замещением русских людей зомбированными европейцами, смердящими ненавистью к России. Интернет и листовки в наших ящиках пестрят призывами вроде вот такого ​ - «Изучай английский - язык твоего будущего!» Безапелляционно и даже подло, потому что это покушение на нашу идентичность.

Если же поближе рассмотреть, что представляет собой английский язык, какова его история, то выводы для этого языка будут не слишком утешительны - при всём его кажущемся могуществе. Формировался он на Британских островах в результате ряда последовательных вторжений германских племён и противоборства их с кельтскими племенами, затем - римское владычество. Дальше - больше: норманнское завоевание (язык оккупантов был французским). Грубо говоря, язык островитян был как незапертый дом на семи ветрах. Потому он и самый изменчивый на протяжении своей истории: староанглийский, среднеанглийский, поздне-среднеанглийский и так далее. Насыщаясь чужими словами (около одной трети - французские, 12% - греческие, достаточно латинских, испанских, кельтских...), язык терял строгость своей грамматики, всё меньше ощущая в ней потребность. Исчезли остатки флективности (гибкости) языка, разнообразие форм - и слова превратились в неизменные кирпичики, смысл которых стал решительно зависеть от места слова в предложении. Почти полная аналогия с их государственным устройством: отсутствие писаной конституции, всё зиждется на обычае, т.е. прецеденте. Грубо говоря, на привычке. Не потому ли англичане утешаются изобретением всё новых и новых слов - словно ощущая неудовлетворённость своим языком? Каждые два-три года у них издаются словари новых слов.

Язык островной цивилизации англосаксов распался в итоге на квази-языки, носители которых с трудом могут общаться друг с другом, испытывая нешуточный языковой барьер. Их изумляет, что мы, русские, где бы мы ни жили, говорим на «одном и том же языке» - от Калининграда до Камчатки, от Киева до Владивостока. Нам надо помнить о божественном происхождении Слова, ценить свой язык - ибо это дар Божий нашему народу. Только он может быть залогом нашего будущего.

Не стоит бездумно заглатывать подброшенные нам слова: пиар, интерфейс, софт или софтвер... Стоит поднапрячь свой мыслительный аппарат - и найти этим подкидышам настоящее русское соответствие. Тем более, что такие заимствования зачастую ведут к недоразумениям, становясь «ложными друзьями переводчика». У нас «пиар» - это самореклама, у ангшлосаксов PR - это «связи с общественностью». У нас «виртуальный» - это ненастоящий, мнимый, воображаемый, но английское слово virtual означает «фактический, реальный» (в отличие от номинального): virtual owner - фактический владелец. Или давно прижившееся у нас слово «комплекция» - оно тоже может вызвать недоразумения и подвести слабого переводчика. Если нам это слово говорит о телосложении, с намёком на полноту человека, то для англичан - это оттенок кожи лица. У французов - оба эти значения в силе, но в смысле оттенка лица - уже устарело. Нужно сильно не любить родной язык и/или очень плохо им владеть, чтобы послушно усвоить чудовищное для русского уха выражение «аккаунт в социальной сети». Наш язык способен предложить здоровую альтиернативу: личное дело / личное место / личный кабинет; представительство - и т.д.

Однако важнее всего то, что в глобальном масштабе английский язык - это орудие лжи и смерти. Визитной карточкой США стали геополитические провокации с авиалайнерами. Лайнеры могут быть порожними, управляемыми по радио, как в Нью-Йорке в 2001 году, или с фиктивными пассажирами, как над Донбассом 2014-го, и Бог знает как ещё - но можно биться об заклад, что язык провокаций будет по-прежнему английский.

То есть язык умолчаний, недоразумений, инсинуаций, сутяжничества, лжи и клеветы - то есть, как выразился о нём классик английской прозы Голсуорси, «идеальный язык для лицемеров».

Изучайте его, я не против! Но не становитесь его лакеем или рабом! Влияние английского

видно во многих текстах журналистов и переводчиков, ставших глухими к русскому и столь же плохо владеющих английским. «Для меня непонятно...» - говорит офисная девушка. Это уже влияние компьютерного English'а! Ведь и лучше, и проще сказать: «мне непонятно». Спортивный комментатор сокрушается: «не хватило ребятам концентрации». Наше слово «сосредоточение» стало для него уже чужим!

Дорогой читатель, я всё более склоняюсь к мысли, что если бы мы издавали наших классиков в той орфографии, в какой были написаны их произведения, то сегодняшний воздух России был бы гораздо чище.

На первый взглядъ это вамъ покажется странной причудой стараго человѣка - ну что жъ... Тогда совѣтую вамъ вернуться къ этой мысли на слѣдующiй день - и поискать въ «Старой книгѣ» (или въ интернетѣ), напримѣръ, «Дворянское гнѣздо» Тургенева или «Обрывъ» Гончарова. Хватитъ питаться фальсификатами! Это вредно, это душевредно - уж поверьте бывалому человеку.