История Европы дохристианской и христианской - Верования норманнов в канун принятия ими христианства

Гюльви обманули, рукопись SÁM 66 Источник: Православие.ру

Гюльви обманули, рукопись SÁM 66

Сайт «Православие.Ru» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

В предшествовавшую походам викингов вендельскую эпоху, названную так по месту раскопок, давших особенно много артефактов, и во времена викингов норманны оставались язычниками. Не существует скандинавских литературных памятников этого периода, но из позднейшей литературы – из «Старшей» и «Младшей Эдды», из саг – можно составить представление о верованиях скандинавов, которые в своей основе восходят к древнегерманской религии и мифологии. «Эдда» Снорри Стурлусона, исландского писателя начала XIII века, представляет собой своего рода учебник скальдической поэзии с обзором норманнской мифологии, из арсенала которой скальды черпали темы своих песен. Эта часть «Эдды» называется «Видения Гюльви» (Gylfaginning). Само слово «эдда» не имеет общепризнанной этимологии: одни норманисты производят его от названия хутора, на котором жил Снорри, другие – от слова «odr», что, в частности, значит «поэзия» (тот же корень, что и в греческом «ода»), третьи – от «эдда», что встречается в «Песне о Риге» и там обозначает прабабку. В 1643 году был обнаружен пергаментный кодекс, содержащий раннесредневековые песни о богах, упоминаемых в книге Снорри Стурлусона, и героях. За текстом этого кодекса закрепилось название «Старшей Эдды», а сочинение Стурлусона стало именоваться «Младшей Эддой». Самый кодекс датируется второй половиной XIII века, свою окончательную редакцию песни из «Старшей Эдды» получили в том же столетии, но их происхождение восходит к более раннему времени: эпохе викингов и началу христианской истории Скандинавии – XI веку, но в песнях мифологического содержания отразились архаичные верования норманнов, хотя и с вероятными позднейшими модификациями.

Древнегерманская религия, из которой выросла известная нам более детально религия древних скандинавов, имеет общие корни с языческими верованиями других индоевропейских народов. В ее основании лежит обожествление природных сил с их позднейшей антропоморфизацией, или персонификацией. Отдаленные генеалогические связи не бесспорной идентификации можно проводить между норманнскими асами и ванами, с одной стороны, и греческими олимпийскими богами и титанами – с другой, с божествами из неисчислимого индуистского пантеона. Типологически верования индусов, древних греков и норманнов могут быть охарактеризованы как мифологизированный пантеизм.

Любая систематизация религиозных мифов, фрагментарно отраженных в народной поэзии и позднейшей литературе, сопровождается неизбежными натяжками и привносимой схематизацией, но нет иного способа их изложения.

Гравюра 1893 г., изображающая двух вёльв. Карл Улоф Ларссон

Образом вневременного начала бытия мира в норманнских мифах служит бездна, Гиннунгагап, на севере которой расположен холодный и темный Нифльхейм, на юге – жаркий Муспелль, а в середине – поток, именуемый Кипящим Котлом, из которого вытекают 11 рек. В знойном Муспелле обитал великан по имени Сурт. Затем из соединения холодных испарений Нифльхейма, образующих иней, и горячего воздуха Муспелля родился великан Имир. Состояние мира при жизни этого великана отражено в стихах эддического «Прорицания Вельвы»:

«В начале времен, когда жил Имир, не было в мире ни песка, ни моря, земли еще не было и небосвода, бездна зияла, трава не росла».

От мифа не следует требовать логической сообразности, поэтому не стоит удивляться тому, что хотя при жизни Имира не было даже самой земли, он тем не менее питался молоком коровы Аудумлы, рожденной растаявшим инеем. Она лизала соленые камни, и из одного такого облизанного коровьим языком камня появился человек по имени Бури. Его сын Бор женился на дочери Имира, и она родила ему сыновей Одина, Вили и Ве – первых асов, или богов. В отличие от бессмертных олимпийцев, асы норманнов – это смертные боги.

Асы, посовещавшись, убили своего предка Имира, и из его трупа сотворили мир людей – Мидгард: из крови Имира создали моря и озера, из его плоти – землю, из костей – горы, из зубов – камни, «череп стал небом, а волосы – лесом», и, как сказано в эддической речи Гримнира, «из мозга его созданы были темные тучи». На небосводе асы поместили солнце, луну и звезды – искры, вырывающиеся из раскаленного Муспелля.

«Тогда сели боги на троны могущества и совещаться стали священные, ночь назвали и отпрыскам ночи – вечеру, утру и дня середине – прозвище дали, чтоб время исчислить».

Земля представляла собой не шар, но плоский диск, омываемый океаном, на противоположном берегу которого расположена страна великанов Етунхейм с их крепостью Утгардом. Устроив Митгард, асы поместили в нем созданных ими из деревьев людей: мужчину по имени Ясень и женщину – Иву. В центре мирозданья они построили себе крепость Асгард. Там, в Асгарде, есть особые чертоги, где правит Один, они называются Вальгаллой. Туда, в эти чертоги, входят храбрые воины, павшие в битвах. Один живет там в окружении своих слуг волков и ворон. Обитатели этих чертогов – воины-эйнхерии – во все дни сражаются друг с другом, и павшие в битвах встают и вместе со своими победителями пируют в Вальгалле, составляя окружение Одина. За пиршественными столами «они едят мясо вепря Сэхримнира и пьют сверкающий мед из чаш, которые подают им валькирии, девы-богини»^[1]. Один посылает валькирий в Мидгард, туда, где сражаются воины, и эти девы брани выбирают жертвы, которым суждено пасть в битве, чтобы привести их после смерти в чертоги Одина. Павшие герои плывут в Вальгаллу на кораблях, скачут туда на конях. Эти образы запечатлены в рисунках, вырезанных на камнях. Те же люди, которые умирают в своей постели от старости или болезней, нисходят в мрачный Нифльхейм, называемый также по имени своей богини Хелль, – слово, которое в разных формах в германских языках обозначало библейский шеол, или – по-гречески – хадес, ад.

Младшая Эдда. Титульный лист издания XVIII века

Согласно «Младшей Эдде» Снори Стурлуссона, первыми асами – Одином, Вили и Ве – из червей, появившихся в плоти убитого ими Имира, были созданы светлые и темные альвы, название которых было позже трансформировано в эльфы. Светлые альвы помещены были в небесные чертоги – Альвхейм, а темные альвы (дварфы, цверги, гномы, то есть карлики) – в Свартальфхейм (Черное жилище), или расположенный под землей Нидавеллир. В «Прорицании Вельвы» перечисляются личные имена этих карликов:

«Мотсогнир, старшим из племени карликов назван тогда был, а Дурин – вторым… Нид и Ниди, Нордри и Судри, Аустри и Вестри, Альтиов, Двалин, Бивер и Бавер, Бембур, Нори, Ан и Анар, Аи Мьедвитнир…».

Этот перечень продолжается, включая в совокупности 46 имен, а затем приводятся имена другой породы карликов, которые «появились из камня земли, пришли через топь на поле песчаное. Это были Драуппир и Долтгтрасир с ним, Хар и Хаугспори» и еще 17 имен. В «Младшей Эдде» светлые альвы представлены искусными кузнецами, музыкантами и волшебниками, а их темные подобия – также и кузнецами и колдунами. Возможно, что образы карликов, цвергов, навеяны карикатурными представлениями германоязычных скандинавов об их северных соседях саами.

В скандинавской мифологии, но больше в позднейших волшебных сказках, присутствуют также тролли – существа, живущие в подземных дворцах, в пещерах. Одни тролли подобны етунам своими огромными размерами, другие, напротив, имеют вид карликов, но те и другие отличаются диспропорциями в членах и безобразием, пугающим людей. Рождаются они из скал и на солнце способны обращаться в камни. Тролли питаются мясом, весьма охотно – человеческим. Это искусные колдуны, враждебные людям и асам.

Посреди сотворенного асами мира произрастает ясень Иггдрасиль:

«…древо, омытое влагою мутной; росы с него на долы нисходят; над источником Урд зеленеет он вечно. Мудрые девы оттуда возникли, три из ключа под древом высоким; Урд имя первой, вторая Верданди, – резали руны, – Скульд имя третьей; судьбы судили, жизнь выбирали детям людей, жребий готовят».

Иггдрасиль в исландском манускрипте XVII века

Образы этих мудрых дев, которые «судьбы судили», обнаруживают очевидную параллель с древнегреческими парками, возможно, имеющую генетическую основу, выводимую из праиндоевропейского мифа.

Царствует в Асгарде Один, у которого множество имен-кеннингов:

«Всеотец, Бог повешенных, Сеятель бед, Устрашающий, Отец победы, Одноглазый, Бог воронов… Военные победы – его дар, поэзия – его мед»^[2].

Один искал мудрости и знаний, и чтобы их приобрести, он шел на жертвы.

«Он отдал глаз за глоток воды из источника Мимира (источника мудрости)»^[3].

Самую большую жертву он принес для того, чтобы овладеть искусством магии и даром вырезать руны. Для этого он сам себя повесил на древе Иггдрасиль. Об этом он поведал в «Песне Высокого»:

«Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей, пронзенный копьем, посвященный Одину, в жертву себе же на дереве том, чьи корни сокрыты в недрах неведомых», то есть Один принес себя в жертву себе самому.

Некоторые исследователи находят тут реминисценцию христианской Евхаристии.

«Никто не питал, никто не поил меня, взирал я на землю, поднял я руны, стеная, их поднял – и с дерева рухнул».

И как плод этого самопожертвования

«…стал созревать я и знанья множить, расти, процветая; слово от слова слово рождало, дело от дела дело рождало. Руны найдешь и постигнешь знаки, сильнейшие знаки, крепчайшие знаки… Один их вырезал».

Один – бог войны и мудрости. Он также

«вечный странник… старец в надвинутой на глаза шляпе, в голубом плаще, склонный к перевоплощениям и мистификациям. Верхом на восьминогом коне Слейпнире… в сопровождении волка и воронов, зовущихся “Память” и “Мысль”, он постоянно охотится, как бы олицетворяя дух беспокойства и тяги к странствиям, овладевшей скандинавами в эпоху викингов. Он же – покровитель торговли»^[4].

В Одине есть черты, воспроизведенные в гетевском Фаусте, ставшем эпонимом западноевропейской культуры нового времени.

Сыном Одина, рожденным от богини Фригг, был Бальдр, прекрасный видом и чистый душой юноша, от которого исходит сияние. Бальдр почитался норманнами как бог света и весны, обновляющей жизнь, покровитель земледелия. Когда ему стали сниться сны, предвещавшие скорую смерть, он поведал о них своему отцу Одину, и тот на восьминогом коне Слейпнире отправился в мрачное царство мертвых Нифльхейм, и там одна колдунья предсказала ему, что Бальдр погибнет от руки собственного брата слепого аса Хёда. С этой печальной вестью Один вернулся в Асгард, к жене, но Фригг решила спасти сына от смерти, взяв клятву не вредить ему у каждого камня, каждого растения, каждого зверя и каждой птицы. Исполненный коварства, Локи заметил, что Фригг не успела взять клятву у омелы, и тогда он сделал из омелы стрелу и обманом понудил слепого Хеда пустить эту смертоносную стрелу в Бальдра, и тот пал замертво. В «Прорицании Вельвы» об этом сказано так:

«Видала, как Бальдр, бог окровавленный, Одина сын, смерть свою принял; стройный над полем стоял, возвышаясь, тонкий, прекрасный омелы побег. Стал тот побег, тонкий и стройный, оружьем губительным, Хед его бросил».

Один с во́ронами Хугином и Мунином

Когда асы узнали, что главным виновником смерти Бальдра был Локи, он был ими схвачен, связан цепями и подвешен на них под сводом пещеры, над его головой повесили змею, изо рта которой капал яд, и когда капли его падали на лицо Локи, он корчился от непереносимой боли. Бальдр умер, но в будущем ему суждено было возродиться, отчего он и почитался богом земледелия, подобно умирающим и воскресающим божествам иных народов, у которых земледелие обусловлено сменой сезонов.

К числу самых почитаемых богов и, может быть, пользовавшихся большей популярностью, чем сам Один, принадлежит еще один ас – Тор, бог громовержец. Его имя происходит от прагерманского «thunaraz» – «гром». Образ Тора очевидным образом восходит к протоиндоевропейскому божеству грома и молнии и таким образом обнаруживает генетическую связь с Индрой, Перкунасом, Перуном. Отождествления его с Юпитером и тем более с Геркулесом в древних и средневековых латинских памятниках представляются сомнительными. Почитание Тора выявляет преемство скандинавской мифологии с религией праиндоевропейцев, в то время как культ Одина (германского Вотана) демонстрирует специфические черты прагерманской и затем скандинавской религиозности.

В скандинавской мифологии рыжебородый Тор именуется «Трижды рожденным». Его отец – Один, а мать – богиня земли Ерд, а в некоторых источниках – Хлодюн или Фьергюн. Он бог не только грозы, дождей и бурь, но также и плодородия, зависящего от дождей. Он защитник Асгарда и Мидгарда, в котором обитают люди, от враждебных им великанов-ётунов. Многим из них он проломил черепа своим докрасна раскаленным молотом Мьёльниром. Кроме всесокрушающего молота, выкованного для него карликами – цвергами, у него был удваивающий его силу волшебный пояс Мегингъёрд и железные рукавицы. Тор обладал богатырской силой, которой соответствует его непомерный (правда, по человеческим, а не по божественным меркам) аппетит, так что он запросто съедает за одной трапезой целого быка. Он обитал в самом большом помещении Асгарда – Билширнире. По небу он разъезжал в бронзовой колеснице, которую тащили два козла: Тангниостр, что значит «скрежещущий зубами», и Тангриснир, в переводе на русский – «скрипящий зубами». Когда Тор был голоден, он их зажаривал и съедал, а после трапезы, чтобы продолжить путь, ударял по их костям молотом Мьёльниром, и они воскресали и снова впрягались в колесницу.

У Тора была жена Сиф, которая родила ему сыновей Моди и Луриди и дочь Труд, от великанши Ярнсаксы он имел другого сына Магни. Сын Сиф по имени Улль был его пасынком. А еще у него была приемная мать Тора.

В боевых экспедициях, которые чаще всего Тор совершал в страну враждебных асам и людям великанов Ётунхейм, его сопровождал самый изворотливый, хитрый и коварный из богов Локи, по происхождению етун, принятый в Асгард ради его изощренной изобретательности, во многих случаях полезной в предприятих асов. Так, однажды великан Трим украл молот Мьёльнир; чтобы его вернуть, Тор отправился в Ётунхейм вместе с Локи. По подсказке Локи Тор надел на себя одежду богини Фрейи и, обманув благодаря такой маскировке Трима, вернул себе молот и убил похитителя.

Имена богов Одина и Тора сохранились в скандинавских, а также в английском и немецком языках в названиях дней недели, пережив языческие верования этих народов: onsdag (день Одина – понедельник), torsdag (день Тора – четверг). Скандинавское название пятницы (fredag) может восходить как к имени жены Одина Фригг, так и, что более вероятно, к имени богини Фрейи.

Помимо асов, древние скандинавы верили в богов иной природы, чем они, – так называемых ванов, обитающих в Ванхейме. В них есть черты, параллельные с теми, которыми обладают хтонические божества из греческой мифологии.

«Главные среди ванов – Ньерд и его дети – Фрейр и Фрейя. За их образами просматривается более древняя северная религия, которая, – по словам Дж. Гвинна, – ….проиграла битву асам, но при этом не была ни вытеснена, ни уничтожена»^[5].

Очевидна прямая связь, если не сказать, тождество между скандинавским Ньердом и древнегерманской богиней Нертой, о культе которой писал еще Тацит: германские народы «все вместе поклоняются матери-земле Нерте, считая, что она вмешивается в дела человеческие и навещает их племена»^[6].

Несмотря на смену пола, произведенную в мифологическом сознании скандинавов, Ньерд сохранил функцию прагерманской Нерты – быть богом плодородия, но став еще и божеством моря и морского ветра, а его дети Фрейр и Фрейя стали также покровителями плотской любви, при этом Фрейр – это еще и бог лета, урожая, богатства и мира, а Фрейя – ведьма, обучившая асов колдовскому искусству.

Еще одна колдунья из рода ванов – Гулльвейг, имя которой переводится как «сила золота». Посланная ванами в Асгард, она возбудила в них пагубное стремление к обладанию золотом – алчность. Один трижды тщетно пытался ее уничтожить, но, убитая им, она воскресала, послужив причиной войны между асами и ванами. Война закончилась заключением мира и обменом заложниками, так что ваны Ньёрд и его дети Фрейр и Фрейя поселились в Асгарде, а асы Хёнир и Мимир – в Ванхейме, где Хентр стал предводителем асов, а Мимиру отрубили голову, из которой сделали амулет. При заключении мира между асами и ванами совершили обряд смешения слюны тех и других богов в чаше, и из этой смеси родился бог мудрости Квасир.

В религии древних скандинавов присутствует эсхатологический сюжет. По предсказанию Вельвы, в будущем наступит конец мира – день, названный Рагнареком. В канун этого дня Тор сразится с рожденным Локи мировым змеем Ермунгандом и отрубит ему голову, но затем потонет в потоке яда, который будет извергаться из отрубленной змеиной головы, а молот Мьёльнир, выпавший из руки отца, поднимет его сын Магни, чтобы продолжить борьбу со злом. Картина гибели мира богов и людей начертана в «Прорицании вельвы», которая предвестье приближающейся вселенской катастрофы видит во всеобщем падении нравов, в умножении вражды в мире богов и людей:

«Шли чрез потоки поправшие клятвы, убийцы подлые и те, кто жен чужих соблазняет; Нидхегг глодал там трупы умерших, терзал он мужей».

Приблизилось время, когда

«братья начнут биться друг с другом, родичи близкие в распрях погибнут; тягостно в мире, великий блуд, век мечей и секир, треснут щиты, век бурь и волков до гибели мира; щадить человек человека не станет».

Рагнарёк (рисунок Йоханнеса Гертса)

Затем наступит Рагнарек, вначале всеобщее смятение, а затем гибель:

«Конец – возвещен рогом Гьяллархорн; Хеймдалль трубит, поднял он рог, с черепом Мимира Один беседует. Трепещет Иггдрасиль, ясень высокий, гудит древний ствол, турс вырывается. Гарм лает громко у Гнипахеллира, привязь не выдержит – вырвется Жадный… Ермунганд гневно поворотился; змей бьет о волны, клекочет орел, павших терзает… Что же с асами? Что же с альвами? Гудит Ётунхейм, асы на тинге; карлики стонут пред каменным входом в скалах родных – довольно ли вам этого?.. Рушатся горы, мрут великанши; в Хель идут люди, расколото небо. Настало для Хлин новое горе, Один вступил с Волком в сраженье… радости Фригг (то есть ее мужа Одина. – В. Ц.) близится гибель. Гарм лает громко у Гнипахеллира… Все люди должны с жизнью расстаться… Солнце померкло, земля тонет в море, срываются с неба светлые звезды, пламя бушует питателя жизни, жар нестерпимый до неба доходит. Гарм лает громко у Гнипахеллира».

Но в эсхатологическом видении Вельвы, которой «многое ведомо», которая «провидит судьбы могучих славных богов», открывается и восстановление мирозданья, разрушенного в Рагнарек:

«Видит она: вздымается снова из моря земля, зеленея, как прежде, падают воды, орел пролетает, рыбу из волн хочет он выловить. Встречаются асы на Идавелль-поле, о поясе мира могучем беседуют и вспоминают о славных событьях и рунах древних великого бога… Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом».

И символом возрождения мира станет воскресение сына Одина – прекрасного сияющего Бальдра: Бальдр вернется, жить будет с Хедом (братом, убившим его без умысла по вине коварного Локи. – В. Ц.) у Хрофта в чертогах, в жилище богов.

Бальдр. Рисунок из исландской рукописи 1680 года

Такой была мифология скандинавов, с которой соединены образы героического прошлого, почерпнутые из эпохи великого переселения народов, в котором участвовали их близкие родичи восточные германцы, на рубеже эр отселившиеся от норманнов из Скандинавии. Оттуда пришли в норманнский эпос, в «Старшую Эдду» образы реальных исторических деятелей, таких как Гуннар (король бургундов Гундихарий), Атли (Аттила), Гудрун (супруга Аттилы Ильдико) или легендарный Сигурд (немецкий Зигфрид). Переносчиками фантастически и поэтически переосмысленных сведений о войнах и завоеваниях германских народов на территории Римской империи могли быть как выходцы из Скандинавии, присоединявшиеся к дружинам готов, вандалов, лангобардов, свевов, франков и потом возвращавшиеся на север, так и целое племя герулов, которое в начале VI века возвратилось на родину предков, в Скандинавию, из центральной Европы – из Норика и Моравии после поражения в войне с лангобардами. В Скандинавии герулы были полностью ассимилированы местным населением, ознакомив его с запечатленными в народной памяти преданиями о героических войнах, в которых они участвовали.

Ни «Старшая», ни «Младшая Эдда», ни саги, ни поэзия скальдов, ни англоязычный, но норманский по своему сюжету «Беовульф» не дают отчетливого представления о характере культа, о местах почитания богов, об их устройстве. Зато имеется относящееся к XI веку описание языческого храма в Упсале, принадлежащее перу немецкого хрониста Адама Бременского, который писал в составленных около 1075 года «Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum» («Деяниях архиепископов Гамбургской церкви»):

«Теперь скажем несколько слов о верованиях свеонов. У этого племени есть знаменитое святилище, которое называется Убсола и расположено недалеко от города Сиктоны. Храм сей весь украшен золотом, а в нем находятся статуи трех почитаемых народом богов. Самый могущественный из их богов – Top – восседает на престоле в середине парадного зала, с одной стороны от него – Водан, с другой – Фриккон. Вот как распределяются их полномочия: Тор, – говорят свеоны, – царит в эфире, он управляет громами и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями. Водан, что означает “ярость”, – бог войны, он возбуждает мужество в воинах, сражающихся с неприятелем. Третий бог – Фриккон – дарует смертным мир и наслаждения… Водана же свеоны представляют вооруженным, как у нас обычно Марса (не лишено курьезности, что христианский автор германского происхождения называет своим (“у нас”) культ древних язычников римлян. – В. Ц.), а Тор напоминает своим скипетром Юпитера. Они также почитают обожествленных людей, даря им бессмертие за славные деяния»^[7].

По словам Адама Бременского,

«ко всем их богам приставлены жрецы, ведающие племенными жертвоприношениями. Если грозит голод или мор, они приносят жертву идолу Тора, если война, Водану, если предстоит справлять свадьбы, Фриккону»^[8].

Характеризуя это святилище, Адам Бременский пишет:

«Около святилища растет большое дерево с раскидистыми ветвями, зеленеющее и зимой, и летом, и никто не знает, какова природа этого дерева… Сей храм окружает золотая цепь, висящая по скатам здания и густо окрашивающая в золотой цвет всех входящих. Это святилище расположено в равнинной местности, которая со всех сторон окружена горами наподобие театра»^[9].

Гор вблизи Упсалы нет: правда, человек, выросший на севере Германской низменности и не бывавший в горах, горами мог назвать холмы или курганы, которые сохранились близ Упсалы до наших дней, и все же о храме в Упсале он писал, вероятно, понаслышке, так что в его словах о вечнозеленом дереве неведомой природы, а значит, это не сосна или кедр, о золотой цепи, окрашивающей золотым цветом входящих в храм, есть элемент легенды или вымысла. Джонс Гвин, комментируя это место Адама Бременского, со скепсисом отнесся к его характеристике святилища в Упсале. Существование вместительного храмового здания не находит никаких археологических подтверждений. Поэтому, по версии британского норманиста,

«подавляющее большинство строений, именуемых в сагах и позднейшей исландской традиции hof, представляли собой не храмы… а крупные хутора… где при необходимости можно провести ритуальное пиршество, при том что в остальное время в нем шла обычная жизнь»^[10].

Святилище представляло собой, вероятно, навес над идолами, поставленными на груду камней.

При всей приблизительности описания святилища в Упсале у Адама Бременского, он не погрешает против истины, когда рассказывает о совершаемых там человеческих жертвоприношениях:

«Там также находится источник, где язычники совершают жертвоприношения, ввергая в него живого человека: если он не всплывает, то это обозначает, что желание народа осуществится»^[11].

Это было одним из способов гадания, известных и из обычаев континентальных германцев в бытность их язычниками. Характеристику религиозной жизни норманнов, более определенно – свеонов, то есть шведов, Адам Бременский дополняет описанием празднеств, которые совершались раз в 9 лет в дни весеннего равноденствия:

«Свеоны, кроме того, имеют обычай каждые девять лет устраивать в Убсоле торжество, собирающее жителей всех областей страны. От участия в этом торжестве не освобождается никто. Цари и народы, вместе и поодиночке, все отсылают свои дары в Убсолу».

Хронист с горечью замечает, что и те свеоны, которые «уже приняли христианство, вынуждены откупаться от участия в подобных церемониях». Затем он продолжает:

«Вот как происходит жертвоприношение. Из всей живности мужского пола приносится девять голов: считается, что их кровь умилостивит богов. Тела же этих животных развешиваются в близлежащей роще. Эта роща священна для свеонов, потому что, согласно поверью, благодаря смерти и разложению жертв ее деревья становятся божественными»^[12].

По словам Адама,

«пиры и подобные жертвоприношения происходят девять дней: каждый день вместе с животными приносится один человек, так что за девять дней приносятся 72 живых существа»^[13].

Ссылаясь на сведения, полученные от собеседника-христианина, хронист писал, что тот

«видел в этой роще висевшие вперемежку тела собак, лошадей и людей, общим числом 72. А о многочисленных нечестивых магических песнопениях, которые они обычно исполняют, совершая обряд жертвоприношения, лучше будет вообще умолчать»^[14], – замечает благочестивый автор.

Между VIII веком и эпохой, когда были написаны «Деяния архиепископов Гамбургской церкви», прошло три столетия, но можно с уверенностью полагать, что языческие верования и обряды, у всех народов отличающиеся устойчивостью, за это время не подверглись радикальной трансформации. Консервации религиозных верований способствовало и соседство с христианскими народами. Ревнители языческой старины, противопоставляя ее новой религии христиан, с особой тщательностью блюли обычаи, унаследованные от предков. Радикальным переворотом в религиозной жизни скандинавов стало как раз принятие ими христианства, в Швеции совершившееся со значительным опозданием в сравнении с данами и норвежцами, в том самом XI веке, когда жил и писал Адам Бременский.

Не изменились в течение всей Вендельской эпохи и погребальные обряды норманнов. Как и в VI столетии, два века спустя норманны и сжигали тела покойников, зарывая затем прах в землю, и предавали их земле. Ингумация трупов при этом получила широкое распространение, почти вытеснив кремацию на датских островах и в Ютландии, но у свеонов, или шведов, кремация по-прежнему преобладала, хотя и там практика предания мертвых тел земле расширялась, распространяясь с юга на север. И при сожжении останков, и при их погребении в земле покойника снабжали предметами, которые ему могли бы понадобиться, если бы в загробном мире он сохранил образ жизни, подобный земному. В зависимости от его достатка и статуса в могилу рядом с телом или прахом помещали в одних случаях керамическую и деревянную посуду, закланных свиней или козу, а в других – мечи, боевые топоры, ювелирные изделия, убитого боевого коня или целое стадо лошадей, а также трупы рабов, наложниц или жен, убитых при погребении знатного воина, хускерла, ярла или конунга. Над останками конунгов и выдающихся ярлов воздвигали высокие курганы, подобные естественным холмам. На могиле простолюдина насыпали маленький холмик или сооружали керн – груду камней, которую обкладывали землей и дерном, либо ставили памятный камень с вырезанным на нем рисунком или рунической надписью. Инвентарь погребений простолюдинов включал ножи, ключи, фибулы, ожерелья, подвески, булавки, причем эти предметы изъяты из погребений, выполненных как способом ингумации, так и кремации.

Самый своеобразный образ погребения – в «кораблях мертвых» – возник еще в VI столетии и получил отражение в построенном на норманнском материале англосаксонском эпосе «Беовульф», практиковался на всем протяжении вендельской эпохи и последовавшего за нею периода викингов. «Кораблям мертвых» предшествовало погребение в деревянных гробах, напоминавших по своей конструкции лодки, а также изображения кораблей на могильных камнях. Корабли с покойниками либо сжигали, и тогда об их существовании можно судить лишь по оставшимся от них металлическим заклепкам, либо зарывали в землю, и в таком случае корабль становился сокровищем для грабителей разных эпох или археологов нового времени. В Уппланде погребальные корабли начали сооружать в VII столетии.

Изображение зимнего блота в Уппсале на картине Карла Ларссона «Midvinterblot».

По словам Х. Э. Дэвидсон,

«властителей Уппсалы… кремировали, но тех, кто правил в Ултуне, Венделе, Вальсгерде и Туне в Альсике, хоронили в кораблях, которые вытаскивали на берег и опускали в могилы, превращая суда во впечатляющих размеров гробы»^[15].

Характеризуя расположение артефактов, найденных археологами на «кораблях мертвых» в Венделе, Х. Э. Дэвидсон писала:

«В самых ранних могилах умерший лежит на некоем подобии кровати, стоящей на корме, при этом смотрит он на нос судна. Рядом с ним клали оружие и украшения, а иногда – шлем и кольчугу. На носовой части корабля оставляли корабельные приборы, рога и кубки для питья, котлы и все необходимое для приготовления пищи, игорные доски, убитых людей и иногда еду, необходимую для путешествия. Животные, убитые во время похорон, лежали на корабле или в траншее, вырытой за ним. На правый борт мордами к носу клали трех или четырех лошадей, на левый – корову или быка, а иногда птиц: ястребов, журавлей, гусей и уток»^[16].

Обыкновенно в кораблях хоронили мужчин, в то время как жены знатных мужей погребались в обычных могилах, но несколько женских захоронений в «кораблях мертвых» все же было обнаружено археологами, самое богатое из них – в Осеберге. Широкое применение практика погребения в кораблях получила на территории современной Швеции, но эта традиция была усвоена также в норвежском Вестфольде; в эпоху викингов она распространилась в землях, где поселялись норманны, особенно в Британии. Но в Дании найдено лишь одно захоронение в корабле, на острове Фюн, причем относится оно уже только к рубежу IX–X веков.

***

С религиозными верованиями скандинавов, с их представлениями о загробном мире связаны нравственные нормы и идеалы, которыми они руководствовались в жизни. Своего рода «зерцалом для юношества» у них могли служить включенные в «Старшую Эдду» «Речи Высокого». Хотя норманнские юноши читать не умели и записаны были эти «Речи» значительно позже вендельской эпохи, но изложенные в них нормы житейской мудрости и морали, очевидно, были общепризнанными в народе, и люди им следовали.

Чему же учит Высокий – Один? Рассудительности, благоразумию, осторожности, осмотрительности, сдержанности в словах, запасливости, трудолюбию:

«Рано встает, кто без подмоги к труду приступает; утром дремота работе помеха – кто бодр, тот богат».

Он предостерегает от обжорства и пьянства, от похвальбы, от самопревозношения, проповедует уважение к старости, учтивость, дружелюбие, щедрость, гостеприимство:

«Дорог огонь тому, кто с дороги, чьи застыли колени; в еде и одежде нуждается странник в горных краях. Гостю вода нужна и ручник, приглашенье учтивое, надо приветливо речь повести и выслушать гостя».

Суть этих наставлений в том, чтобы, руководствуясь ими, не забывать о защите своих интересов, для чего полезна хитрость, и в то же время избегать ненужных конфликтов с другими людьми. Высокий не призывает к бескорыстной и самоотверженной любви – той, которая преподана была людям в Нагорной проповеди:

«Если дружбу ведешь и в друге уверен и добра ждешь от друга – открывай ему душу, дары приноси, навещай его часто. Но если другому поверил оплошно, добра ожидая, сладкою речью скрой злые мысли и лги, если лжет он. Так же и с теми, в ком усомнишься, в ком видишь коварство, – улыбайся в ответ, скрывай свои мысли – тем отплачивай».

Иными словами, афоризмы Одина содержат квинтэссенцию дюжинной житейской мудрости, правила которой совпадают с нормами обывательской морали других обществ, других культур Запада и Востока. В них, однако, встречаем и своеобразную перекличку со словами «Экклезиаста»: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1: 18) – «Следует мужу в меру быть умным, не мудрствуя много; ибо редка радость в сердцах, если разум велик». Впрочем, это место могло быть и прямым заимствованием из Библии, потому что свою окончательную редакцию «Речи Высокого» получили, когда эта песнь была записана в составе «Старшей Эдды» в эпоху христианского средневековья.

В «Речах Высокого» содержатся и такие мысли, в которых отразилась героическая этика норманнов – та, которая столетиями раньше подвигла другие германские народы на штурм лимеса Римской империи: «Глупый надеется смерти не встретить, коль битв избегает; но старость настанет – никто от нее не сыщет защиты» – иными словами, глупо спасать жизнь, избегая опасности, уклоняясь от битвы, потому что старость и смерть все равно настигнут труса. Ввиду неизбежности смерти следует презирать опасность гибели в битве, ибо «гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но смерти не ведает громкая слава деяний достойных». Посмертная слава (domr, что значит также «приговор») не единственная награда героев – падшие в битвах удостаиваются пребывания в Валгале, куда их приводят воинственные валькирии и где они тешатся в смертельных поединках, а павшие в них воскресают после гибели и садятся за пиршественный стол со своими победителями и с самим Одином. Посмертная слава и воинские утехи в загробной Валгале вдохновляли норманнов на битвы, в конце концов родной север стал тесен для них, и в поисках славы и добычи они отправились за море грабить жителей других стран, по большей части исповедовавших чуждую им христианскую веру.

Воинская этика в развернутом виде представлена в советах валькирии Сигрдривы, пробужденной после долгого сна, в который погрузил ее Один, уколов ее волшебным шипом, после чего ее душа скиталась по разным мирам, приобретая там тайные знания. Эти советы она преподала разбудившему ее от сна Сигурду, чей образ заимствован норманнами из героических преданий германских народов, участвовавших в великом переселении:

«Первый совет мой – с родней не враждуй, не мсти, коль они ссоры затеют… Совет мой второй – клятв не давай заведомо ложных… А третий совет – на тинг придешь ты, с глупцами не спорь… Но и смолчать ты не должен в ответ, – трусом сочтут или навету поверят… Назавтра убей лжеца – тем отплатишь за подлую ложь. Четвертый совет – если в пути ведьму ты встретишь, прочь уходи, не ночуй у нее, если ночь наступила… Придорожные ведьмы воинам тупят смелость и меч. Пятый совет мой – увидишь красивых на скамьях, да не смутится твой сон, и объятьями не соблазняй их! Совет мой шестой – если за пивом свара затеется, не спорь, если пьян… Совет мой седьмой – если ты в распре с мужами смелыми, лучше сражаться, чем быть сожженным в доме своем. Совет мой восьмой – зла берегись и рун коварных; дев не склоняй и мужниных жен к любви запретной! Девятый совет – хорони мертвецов там, где найдешь их, от хвори умерших, в волнах утонувших и павших в бою. Омой мертвецу голову, руки, пригладь ему волосы; в гроб положив, мирного сна пожелай умершему. Десятый совет – не верь никогда волчьим клятвам, – брата ль убил ты, отца ли сразил; сын станет волком и выкуп забудет… Последний совет мой – друзей коварства ты берегись».

Обыденные нравы норманнов отличались, однако, от проповедуемой Одином и валькирией Сигдривой героической воинской этики. Некоторые из афоризмов самого Одина характеризуют дюжинную и даже низменную житейскую мораль:

«Женщин любить, в обманах искусных, – что по льду скакать на коне без подков, норовистом, двухлетнем коне непокорном, иль в бурю корабль без кормила вести, иль хромцу за оленем в распутицу гнаться. Откровенно скажу о мужах и о женах: мужи тоже лживы; красно говоря, но задумав коварство, – улестим даже умных».

При этом сам Высокий не осуждает таких мужей за их лживость и коварство. Напротив, он дает совет:

«Красно говори и подарки готовь, чтобы жен соблазнять: дев красоту неустанно хваля, будь уверен в успехе», тем более что «часто мудрец опутан любовью, глупцу непонятной» и потому «мужей не суди за то, что может с каждым свершиться; нередко бывает мудрец безрассудным от сильной страсти».

Порочная изнанка нравов и даже не людей, но самих богов, насельников Асгарда, представлена в песни «Перебранка Локи» в стиле площадного гротеска:

«Локи (сказал:) Ты, Фрейя, молчи! Ты, злобная ведьма, погрязла в разврате: не тебе ли пришлось – пойманной с братом – визжать с перепугу!

Ньерд (сказал:) Беды нет великой, коль женщина делит ложе с мужчиной, хуже, что ас женовидный, рожавший, на пир наш пришел.

Локи (сказал:) Ты, Ньерд, молчи!.. Прижил ты сына с сестрою родной, – что может быть хуже! … Ты, Тюр, молчи! От меня родила жена твоя сына; за бесчестье с тобой я не расчелся – стерпел ты, презренный! … Ты, Бейла, молчи! Ты, жена Бюггвира, мрази вместилище; выродок ты меж богами великими, скотница грязная!».

***

«Старшая» и «Младшая Эдда» – главные источники сведений о религиозных верованиях и нравственных ценностях скандинавского общества VII и VIII столетий, но это тексты удалены от вендельской эпохи на несколько веков, так что они могут служить лишь материалом для ретроспективной реконструкции с почти неизбежными при этом анахронизмами. Более достоверным, хотя и не столь информативным источником знаний об эпохе служат принадлежащие ей артефакты, и среди них в особенности рунические надписи.

На камне, найденном в Согне, на юго-западе Норвегии, датируемом концом VIII столетия, изображена голова коня, вокруг которой вырезаны руны, перевод расшифрованного текста которых гласит:

«Этот камень не вынесен на солнечный свет, не вырезан ножом. Никто не откроет… пока луна уменьшается, и скитающийся… человек не нанесет вреда ему. Человек намазал этот камень волшебной морской водой… и поскреб ею клинья верхней мачты. В какой форме приходит Герас на землю готов… Как рыба выпрыгивает из… река тела, как птица кричит…»^[17].

Текст, мягко говоря, темный и загадочный, содержащий некое заклинание – руны, по верованиям норманнов, содержат в себе тайные знания и обладают магической силой. В интерпретации Х. Э. Дэвидсон, в этих рунах «отразились обряды и табу, связанные, вероятно, с погребением», в них «говорится о корабле и… о боге, путешествующем по сверхъестественному миру в виде рыбы и птицы (очевидно, орла)»^[18]. Ссылаясь на гипотезу норманиста Герда Хеста, Х. Э. Дэвидсон пишет, что «в этих воплощениях Один», который, по версии Г. Хеста, в этой надписи скрыт под именем Гераса,

«провожал умершего в свои чертоги. Эта гипотеза довольно заманчива: с ее помощью можно объяснить появление изображения орла на камнях из Швеции и с острова Готланд, а также рыбы в гробнице из Кивика. Она согласуется с образом шамана, в котором Один выступает в Эддах, и заставляет нас вспомнить о том, что во время погребального ритуала этот бог мог ассоциироваться с черной магией»^[19].

Камни с рисунками, нанесенными на них в VIII веке, в большом числе найдены были на острове Готланд. Сами камни высекались в этот период по преимуществу в форме, напоминающей грибы: со своего рода шляпкой на верху и расширяющейся книзу ножкой. На этих камнях вырезались абрисы боевых кораблей с воинами на них, а также фигуры всадников.

Всадник – это «умерший, прибывающий в загробный мир… Чаще всего он вооружен, на нем шлем и кольчуга. Его встречает женщина, держащая в руках кубок или рог… Так люди того времени видели прием умершего героя в Валгалле»^[20].

На некоторых камнях около всадника изображены орлы и собаки.

В музее Бигде в Осло хранятся гобелены, обнаруженные в одной из погребальных камер. На этих гобеленах вытканы стилизованные человеческие фигурки: одни из них идут, другие едут на конях, третьи сидят в повозках. Там же представлены целые шеренги воинов с поднятыми копьями. Пространство между фигуративными изображениями заполнено орнаментом, основными мотивами которого служат зигзаги и свастика.

«Из всех людей, изображенных на гобеленах, наиболее примечательны мужчины в рогатых шлемах, один из которых держит перекрещенные копья. Вероятно, – пишет Х. Э. Дэвидсон, – все они связаны с Одином»^[21].

На одном из гобеленов Один изображен висящим на дереве.

^[1] Гвин Джонс. Викинги. Потомки Одина и Тора. М., 2005. С. 328.

^[2] Гвин Джонс. Цит. изд. С. 331.

^[3] Гвин Джонс. Цит. изд. С. 330.

^[4] Гуревич А.Я. Походы викингов. М., 1966. С. 162–163.

^[5] Гвин Джонс. Цит. изд. С. 332.

^[6] Тацит Корнелий. Сочинения в двух томах. Т.1. Л., 1969. С. 370.

^[7] https://www.rulit.me/books/deyaniya-arhiepiskopov-gamburgskoj-cerkvi-read-839915-4.html

^[8] https://www.rulit.me/books/deyaniya-arhiepiskopov-gamburgskoj-cerkvi-read-839915-4.html

^[9] https://www.rulit.me/books/deyaniya-arhiepiskopov-gamburgskoj-cerkvi-read-839915-4.html

^[10] Гвин Джонс. Цит. изд. С. 340.

^[11] https://www.rulit.me/books/deyaniya-arhiepiskopov-gamburgskoj-cerkvi-read-839915-4.html