https://ssr.org.rs/zaboravljeni-hrvatski-zlocini-u-macvi-i-jadru/
Часть 1
В начале 1912 г. 163 загребских студента были гостями Белграда, которые клялись в верности Сербии как Пьемонту югославянского объединения, а хозяева называли их «дорогими и дражайшими братьями»[1].
Однако с началом Первой мировой войны «братская любовь» с хорватской стороны проявилась в противоположном от общепринятого смысле. На территории Банской Хорватии, Славонии, Далмации и Боснии и Герцеговины в течение конца июня-августа 1914 г. прошли массовые антисербские демонстрации и погромы. В ходе погромов уничтожались сербские церкви, православные святыни и имущество сербских граждан (дома, культурные и общественные учреждения, типографии, редакции газет и т.д.).
Инициаторами актов вандализма и преследований сербов выступили франковцы и клерикалы. Франковско-клерикальная пресса взорвалась сообщениями, преисполненными гнева, ощущением потери в связи с «ликвидацией надежды на триалистическое переустройство монархии», которое прочно, но безосновательно, увязывалось с Францем Фердинандом. В Сараево появились плакаты, призывающие к линчеванию сербов. Протестующие, возглавляемые франковцами, под желто-черными имперскими и черными «хорватскими» флагами скандировали лозунги, направленные против сербов, Сербии и хорватско-сербской коалиции. Сербия и сербский народ обвинялись ими в убийстве престолонаследника, в «великосербской гегемонии» и «великосербском национализме», которые «прикрываются лозунгами югославянского объединения». Опасность, по мнению франковцев, заключается в «фатальном влиянии сербско-хорватской прессы» («сербофильской пропаганды») «на хорватскую молодежь католического вероисповедания». Во франковских и клерикальных изданиях, как на территории Хорватии, так и Боснии и Герцеговины («Hrvatski dnevnik», «Vrhbosna» и др.) сербы обвинялись в экспансионистских устремлениях «на хорватские земли», в желании «захватить и поработить хорватский католический народ и разорвать его вековые связи с монархией Габсбургов», против которой в Белграде «правящими сербскими кругами длительное время готовился заговор». 8 июля 1914 г. в «Хрватском дневнике» была опубликована статья профессора теологии Загребского университета Франа Бараца, в которой он представил свою точку зрения на сараевское событие. Распоряжение об убийстве престолонаследника, по его мнению, исходило непосредственно из Белграда с целью разрушения монархии, «в сербских военных арсеналах готовились бомбы и другое смертоносное оружие, Белград снабдил убийц значительными денежными средствами, и в Белграде же существовала изощренная программа совершения страшной видовданской акции… Сербия долго готовилась к специфической деятельности на хорватских землях, к которой были привлечены и некоторые хорваты… Под прикрытием народного единства лидеры этого политического направления начали подготовку сербского освоения хорватских территорий… »[2]. Иезуитская пресса в Сараеве и Мостаре открыто обвиняла Сербию в «великосербской пропаганде». Тон подобному осуждению сербского народа задал ватиканский иезуитский журнал «La Civilta Cattolica», опубликовавший статью под названием «Недавние победы и признаки анархии», в которой убийство в Сараево представлялось частью «великосербского движения». В этом же номере утверждалось о наличии «широкого заговора, к которому принадлежали убийцы» с центром в Белграде, который, якобы перед совершением покушения посетил Гаврило Принцип. Оттуда же «происхождением и бомбы, использованные против эрцгерцога»[3]. Боснийский архиепископ Й.Штадлер и его помощник епископ И.Шарич в своем издании «Врхбосна» убийство Франца Фердинанда также представляли как дело рук Сербии и «ее национально-политической пропаганды», что красноречиво свидетельствуют о позиции, занятой Штадлером и его единомышленниками в вопросе югославянского объединения. В философском и теологическом плане (ссылаясь даже на св. Августина) война Австрии с Сербией изображалась как борьба хорватов с сербскими панславистскими устремлениями, как борьба католицизма с православием. В статье известного священника Ф.Бинички «Религия национализма» осуждалось расширение югославянской идеологии и все его сторонники: «Эта религия в действительности – отрава, которая заманивает народы к забвению Бога и далее в пропасть». Полет мысли обретал все больший размах и экзотику: летом 1915 г. в нескольких статьях члена боснийского капитула М.Иванишевича утверждалось, что виновники войны, подстрекатели православия и великосербской пропаганды – не только Сербия, но и Россия[4].
Ночь после сараевского аттентата была решающей для организации и тональности антисербских демонстраций. Тогда же установился оперативный контакт между губернатором Боснии и Герцеговины, генералом, командующим 6-ой армией империи Оскаром Потиореком с одной стороны, и Й.Штадлером, И.Шаричем и экстремистскими – франковскими – элементами, с другой.
Первыми выступили хорваты в Загребе: правашская молодежь вышла под лозунгами «Долой сербов!, «Предателей на виселицу!», «Долой сербскую коалицию!», «Да здравствуют легионеры!», «Да здравствует 1902 год!» (апелляция к сербским погромам 1902 года – А.Ф.), «Долой Югославию!». Франковцев направлял Иван Франк, который в центре Загреба, перед памятником бану Елачичу, «заводил массу», призывая повесить видных сербов. Кроме Банской Хорватии демонстрации и протесты вспыхнули в Далмации, Славонии и Среме. Франковская «Хрватска» 29 июня 1914 г. призвала «рассчитаться с сербами раз и навсегда и уничтожить их… Сербы хуже змей, в смерти которых можно быть уверенным, только когда отсечешь им голову», «с сегодняшнего дня это – наша цель»[5]. Власти поддерживали их, но до тех пор, пока не «разразился общий хаос». Во время парламентской сессии 30 июня 1914 г., созванной по случаю смерти Франца Фердинанда, Иван Франк в своем выступлении назвал сербских депутатов «убийцами», «живодерами», «свиньями», «белградскими наемниками» и т.п. Вина за аттентат приписывалась не только исполнителям, но и всем сербам. Франца Фердинанда, напротив, франковцы именовали «единственной надеждой хорватов»[6].
В Сараево в день аттентата начались выступления, но остроту они обретали постепенно. Ранним утром следующего после аттентата дня в разных частях города вышли группы хорватов и мусульман из видных семей, они несли изображения императора и черные флаги, выкрикивая лозунги против сербов и Сербии, приветствуя австрийского императора. Первым объектом нападения оказалась сербская школа, «по команде они бросились в соседнюю сербскую школу», туда, где, как сообщал «Хрватски дневник», «воспитываются борцы за заветную мысль», «вытаскивая оттуда скамейки, доски, книги, картины, и все это начали ломать, рвать и рубить на улице. Неся перед собой царский образ и постоянно воспевая имперский гимн, они разделились на несколько групп и пошли по разным частям города, чтобы разрушать не только здания сербских учреждений (по приказу все три банка остались нетронутыми, потому что в них был заинтересован и несербский капитал), но и сербские магазины и частные дома». «По пути были уничтожены все сербские мастерские, мимо которых они прошли». «Хрватски дневник», отмечая это бестиальное стремление к разрушению как яркое проявление национального героизма, детально описывает, что именно было сделано при нападениях. Так, например, «у мясника Спиры Новаковича все мясо было выброшено на улицу; у Йовы Паликучи вылито вино», «стулья, столы, бочки, бокалы, бутылки, печь – все было выброшено»; «в книжном магазине Трифковича на расстоянии более 150 метров нападающие ходили по выброшенным книгам, тетрадям и другим бумагам». Франковцы не пропустили даже жалкие лачуги в Патках и Пирушах, где «бедолаги ютились в одной комнате, а вся мебель состояла из нескольких деревянных вещей и пары убогих тряпок». «Старую тяжело больную вдову Савку Йефтанович вытащили из постели и оставили посреди комнаты», чтобы франковская шпана могла беспрепятственно обыскать комнату, частично разрушая, частично унося с собой богатую мебель. В магазине Петра Векича они разбили надгробные памятники, кресты и заказанные в них изображения; в доме Ристы Максимовича они не пожалели больную женщину, которая страдала после тяжелых родов». Все это, отмечает «Српска реч», «были акты самой постыдной и отвратительной жестокости». «И все это происходило на виду у военных и полиции», мародеры и вандалы «открыто несли с собой все необходимые инструменты для взлома закрытых дверей – топоры, ломы, фомки и прочее», на протяжении долгих часов «беспрепятственно выполняя свою работу по взлому». Полуофициальная газета боснийского правительства «Пошта» писала, что во время нападения на сербскую школу «тысячи людей, которые стояли на церковной площади и на близлежащих улицах, среди них многие мужчины и женщины из народа, с громкими криками «да здравствует император!», аплодировали нападавшим на сербов»[7].
Хорваты и мусульмане разрушили сербские магазины и имущественные объекты в Сараево, включая сербские организации «Просвета», «Народ», «Српска реч» и отель «Европа», принадлежавший выдающемуся сербскому лидеру Глигорию Ефтановичу. При этом сараевская полиция «выпустила из тюрем определенное число заключенных – мусульман и католиков». Об особой роли полиции в антисербских демонстрациях сообщал сараевский корреспондент франкфуртской газеты, упоминавший «одного хорошо одетого человека» во главе колонны демонстрантов, «у которого был список сербских домов и имущества, на которых нужно нападать». Сараевский районный чиновник сообщал, что «тайная неизвестная рука» мобилизовала против сербов «толпу, в большинстве своем состоявшую из католиков и в меньшей степени из мусульман и испанцев (евреев сефардов)». Один сторонник Ивана Франка впоследствии признавал, что власти требовали, чтобы его люди убивали сербских лидеров. В погромах приняли участие 3-4 тысячи человек, разделенных на группы по 100-500 человек в каждой, большинство из которых были молодые католики и мусульмане. Участие в демонстрациях принимали все слои хорватского общества, включая даже «стильных дам». Демонстрации из Сараево распространились на Добой, Маглай, Ливно, Травник, Зеницу, Мостар, Кониц, Тузлу, Брчко, Вареш, Бугойно, Високо, Чаплину и Шамац[8]. Повсюду сербам был нанесен ущерб. В Мостаре в собственном магазине был убит Йефто Гизович. «Хрватски дневник», приводя описания этих манифестаций, показал невероятную злобу и ненависть по отношению к сербам. Описывая демонстрацию в Конице, он со злорадством указывает: «манифестанты разбили все окна в сербских домах, в их церкви и банке, и разрушили все их магазины»[9]. Важно отметить, что, как указывает В.Чорович, «мусульмане нигде не предлагали инициатив относительно подобных вещей, с них ничего не могло начаться», «антисербские демонстрации не проводились там, где не было католического франковского элемента»[10].
2 июля 1914 г. в ходе антисербских манифестаций в Броде была разграблена сербская церковь и сербские учреждения. Демонстрации 4 и 5 июля в Вуковаре не были поддержаны вуковарской интеллигенцией, и тогда «Хрватска» презрительно объявила вуковарскую общественно-политическую элиту «славосербской»[11]. В Опузине франковцы разрушили древнюю сербскую православную церковь, в Габели православная церковь была практически стерта с лица земли, в храме Любушки были уничтожены все древние иконы. В Далмации, Омбе и Метковиче католическое духовенство и франковцы возглавили ряд настолько массовых и «эффективных» антисербских демонстраций, что в результате сербы были вынуждены приступить к организации в селах отрядов народной самообороны. Организаторами антисербских демонстраций в Сплите были только приходские священники окрестных сел. «Проявление патриотических чувств» католиков и мусульман в Травнике закончилась разбиванием окон в сербских домах и уничтожением мебели в сербской школе, чтобы восстановить порядок вынуждена была вмешаться армия. В Яйце демонстранты вступили с армией в стычки[12]. Типичными во время демонстраций были лозунги: «Сербы – убийцы!» и «Истребить сербов!»[13]. Тогда же появилось популярное до сегодняшнего дня среди хорватов выражение «Серба – на вербу»[14]. «Врхбосна» уточняла, что и «всякий, кто распространяет идеи хорвато-сербского единства, является врагом католической церкви»[15]. Когда 27 июля 1914 г. весть о мобилизации в Сербии достигла Загреба, франковцы совместно с клерикалами вновь организовали вооруженные демонстрации и совершили ряд нападений на сербское население и его имущество[16]. 15 августа 1914 г. на одном официальном обеде на архиепископском подворье Загребский архиепископ А.Бауэр, следуя духу и букве «хорватского исторического государственного права» выразил уверенность в способности бана «присоединить к нам Далмацию и Боснию». Боснийский архиепископ Й.Штадлер, «часто появлявшийся в обществе в сопровождении видных франковцев», «до небес восхвалял политику Й.Франка»[17]. В вандальском походе против сербов, по отзывам «Браника», истинным организатором являлась римско-католическая иерархия: «Духовная паства печально известного иезуита, боснийского архиепископа Й.Штадлера, ослеплена животной ненавистью к сербам, годами проповедуемой Штадлером среди замороченной массы верующих-католиков, которая прорвалась тогда, когда Штадлер и его соучастники поняли, что сербы в один момент остались без какой-либо защиты…»[18].
От погромов на территории БиГ пострадала практически каждая сербская семья, имущество сербского населения было уничтожено на сумму 10 миллионов крон. Сербы изгонялись из родных мест, особенно проживавшие вдоль границы с Сербией и Черногорией. Любого православного серба франковцы считали аттентатором[19].
Остается открытым вопрос о массовом участии в антисербских демонстрациях, манифестациях и погромах 1914 г. хорватского населения – было ли оно действительно единодушным и всеохватывающим, или, за исключением «профессиональных революционеров» – франковцев и клерикалов – в большей степени инспирировалось извне. В пользу последнего тезиса говорит, например, заявление депутата Хорватского народного сообщества (Хрватска народна заједница) Мирко Джурковачки, который в своих записях утверждал, что «в Сараево и других местах военные и гражданские власти разжигали мусульман и католиков, чтобы уничтожать и грабить имущество сербских сограждан», но «в этих зверствах хорваты участвовали в наименьшей степени». Также в подтверждение тезиса о сознательном управлении и использовании массы хорватов 2 июля 1914 г. писал загребский «Обзор», совершенно справедливо указывая, что «Австро-Венгрия является образцовым полицейским государством, в котором идеальный порядок мог быть наведен в течение получаса», поскольку помимо полиции и жандармерии можно было задействовать армейские части, и «демонстрации, если они и не были напрямую инспирированы», то австро-венгерская власть терпела их «с доброжелательной пассивностью». «Государственной необходимостью антисербские демонстрации», – продолжал «Обор», – были потому, что аттентат был «признаком недовольства аннексионистской политикой», поэтому в интересах монархии было «перед всем миром вывести хорватов и мусульман как большинство, очевидно выступающее против сербских устремлений», с которыми оно «готово бороться всеми средствами». Официальный Венский коммюнике того периода констатировал, что «нынешние беспорядки в Боснии доказывают, что великосербская идея не является привлекательной для населения Боснии и Герцеговины, которого она касается»[20].
Продолжение следует…
[1] Миладиновић И. Да ли се могу заборавити злочини Јужних Словена над Србима из 1914. године? [Электронный ресурс] // Србин. инфо. 14.08.2016. URL: https://srbin.info/pocetna/aktuelno/da-li-se-mogu-zaboraviti-zlocini-juznih-slovena-nad-srbima-iz-1914-godine/
[2] F.Barac Povodom udurnog atentata // Živojinović D., Lučić D. Varvarstvo u ime Hristovo: Prilozi za Magnum Crimen. Beograd: Nova knjiga, 1988. S. 59.
[3] Цит. по: Ibid. S. 530.
[4] Цит. по: Živojinović D. Vatican, Srbija i stvaranje jugoslovenske drzave 1914–1920. Beograd: Nolit, 1980. S. 165.
[5] Božić I., Čirković S., Ekmečić M., Dedier V. Istorija Jugoslavije. Beograd: Prosveta, 1972. S. 395.
[6] Субић Р. Аустро-угарска и Хрвати у Босни и Херцеговини (1903–1914). Докторска дисертација. Универзитет у Београду, Филозофски факултет. Београд, 2021. С. 204.
[7] Ćorović V. Crna Knjiga. Patnje Srba Bosne i Hercegovine za vreme svetskog rata 1914-1918. [Электронный ресурс] // Projekat Rastko. URL: https://www.rastko.rs/rastko-bl/istorija/corovic/vcorovic-crna_l.html
[8] Субић Р. Указ. Соч. С. 204-208.
[9] Ćorović V. Op. cit. URL: https://www.rastko.rs/rastko-bl/istorija/corovic/vcorovic-crna_l.html
[10] Ibid.
[11] Цит. по: Патковић М. Антисрпски и антијугословенски погроми у лето 1914. године // Зборник о србима у Хрватској. Београд, 1991. Књ. IV. С. 292, 303.
[12] Субић Р. Указ. Соч. С. 208.
[13] Патковић М. Указ. Соч. Књ. IV. С. 293-295.
[14] Цит. по: Там же. С. 301.
[15] Патковић М. Указ. Соч. Књ. IV. Там же. С. 302.
[16] Ćorović V. Op. cit. URL: https://www.rastko.rs/rastko-bl/istorija/corovic/vcorovic-crna_l.html
[17] Krišto J. Katoličko priklapanje jugoslavenstva // Časpois za suvremenu povijest. Zagreb, 1992. № 24(2). S. 29.
[18] Патковић М. Указ. Соч. Књ. IV. С. 297-298.
[19] Ćorović V. Op. cit. URL: https://www.rastko.rs/rastko-bl/istorija/corovic/vcorovic-crna_l.html
[20] Цит. По: Субић Р. Указ. Соч. С. 208.
Часть 2
Под видом защиты «католического хорватизма», находящегося под угрозой «безбожного либерального югославянства» франковцы и клерикалы оказали помощь австрийским властям в «очистке» Далмации от «сторонников сербофильства и югославянской идеи». Ставленник Конрада фон Гётцендорфа, сплитский окружной управляющий А.Силвас также при поддержке местных клерикалов ввел режим террора против сербского населения Сплита. Власти Боснии и Герцеговины поддержали клерикальные и франковские акции и выступили с манифестом, в котором оправдывали антисербские демонстрации как проявление «огорчения» большинства сараевских граждан католического и мусульманского вероисповедания. Боснийская администрация развернула акции преследования представителей сербской политической элиты и ликвидации сербских информационных изданий. Арестовывались сербские журналисты, в том числе и главный редактор «Народа», газеты сербских радикалов – он был обвинен в государственной измене. 3 июля в Сараево было арестовано 350 сербов, участились случаи арестов и расхищения имущества арестованных. В Сараеве была остановлена практически вся сербская типографская и издательская деятельность, прекратили свое существование такие сербские газеты, как «Српска реч», «Народ» и «Отаджбина». 21 августа 1914 г. перестал выходить «Србобран»[1].
В начале июля 1914 г. австро-венгерского министра финансов Леона Билинского (1846-1923) посетила парламентская делегация, в ходе беседы с которым вице-председатель боснийского сабора Йоза Сунарич, как отмечал сам Билински, «весьма агрессивно заявил, что у хорватов нет других желаний и мыслей, нежели поубивать всех сербов, которых встретят на улице»[2]. Однако после этого, 15 июля, состоялась встреча этой делегации с О.Потиореком, в ходе которой последний отметил, что «у хорватов есть те, кто думает значительно глубже, чем мусульмане», и что «есть большой страх, не откажутся ли они и на этот раз от конфликта» (выделено А.Ф.), что свидетельствует, во-первых, о предыдущих «отказах хорватов от столкновений с сербами», во-вторых, указывает на давление и принуждение властей. Отказ хорватов, в интерпретации Потиорека, имел бы далекоидущие последствия, был бы воспринят как «признак слабости и мог бы направить хорватскую и мусульманскую молодежь в югославянское движение под сербским руководством»[3]. Это весьма важное заявление, показывающее, что австрийская власть стремилась буквально натравить широкие хорватские массы на сербов, чтобы не выпустить их своих рук в объятия Сербии как Пьемонта югославянского объединения. Вторя Потиореку, правашская пресса (Хрватски дневник») убеждал хорватов, что «ныне покойный наследный принц знал, что «великий вопрос монархии – «хорватский вопрос», «сегодня пришло время или-или – Великая Сербия или настоящая, а не просто воображаемая Хорватия», что «хорваты – это первое югославянское племя в монархии» (не объясняя что значит это инновационное понятие – А.Ф.) и поэтому «естественно их больше всего интересует югославянский вопрос». «Новое государственное творение, которое объединит югославян, должно быть отмечено хорватским именем», подчеркивалось, что «правашская программа предусматривает создание государства, свободного и независимого, под скипетром династии Габсбургов», и если ранее «по конституционным причинам это не было разрешено», то теперь «Хорватия станет «центром и средоточием решения югославянского вопроса в монархии»[4].
Франковский блок выступал застрельщиком идеи югославянского объединения с центром в Загребе и под хорватским названием, в рамках Австро-Венгрии, в котором нехорваты должны стать «политическими хорватами», а сербские земли должны автоматически войти в состав, как справедливо указывает «Хрватски дневник», «воображаемой Хорватии». Миссия же Римско-католической церкви применительно к «схизматикам-сербам» также «по умолчанию» должна быть выполнена. Столь амбициозная программа могла быть реализована только с помощью силовой поддержки извне, этим и объясняется спайка между франковцами-клерикалами и австрийской властью. Однако и сами франковцы уже в начале мировой войны, как показали антисербские демонстрации и погромы, начали проявлять недюжинные организаторские способности и садистские склонности при проведении своих «акций». Сербскому руководству, вероятно, следовало гораздо внимательнее присмотреться к ним и без привязки к личным желаниям лучше отдавать себе отчет в направленности цивилизационного и политического выбора хорватских прелатов, лидеров и массы – одновременно пассивной и легко управляемой. А также в том, что в любых условиях одержит верх ментальность, а не умозрительная политическая конструкция (в данном случае, югославизма), точнее, любая политическая идеология будет «приспособлена» под историческую цивилизационную идентичность. Равно как надеяться на отсутствие самой серьезной вовлеченности «иностранных центров силы» со всеми располагаемыми ресурсами, включая военные, в решение цивилизационно близкого «хорватского вопроса» с помощью культивируемых ими же экстремистских элементов – это значит отказывать этим центрам в умении геостратегического проектирования, что полностью противоречит историческим реалиям. Сложившийся в 1914 г. расклад сил в политическом пространстве Банской Хорватии ясно указывал – компромиссов с сербами не будет. Более того, не существует сил, желающих и способных осуществлять позитивную программу совместного государственного строительства. Хорвато-сербская коалиция разгромлена, хорватские политические силы взяли курс на реализацию правашского (франковского) проекта. Дальнейший ход событий этот тезис только доказал: ставка на югославизм хорватов «не сыграла», даже Крестьянская партия С.Радича «по случайному стечению обстоятельств» в лице нового лидера В.Мачека проложила путь и легализовала усташей (о чем будет речь впереди). Репрессивные меры, если кто и рассчитывал в будущем подавить противников совместного государства среди хорватов силой была совершенно пустой надеждой, поскольку масштабные силовые акции против гражданского населения не соответствует менталитету сербов, а точечная работа жандармерии и спецслужб против экстремистских элементов приносила только временный эффект (как и в случае с албанцами). Российский опыт с Царством Польским, включая два мощных антироссийских восстания 1830-1831 и 1863-1864 гг., подавлять которые пришлось используя армию Российской империи, а также несмотря на все политические привилегии, включая конституцию, которой не было в самой России, сербское руководство не научил, хотя в балканском случае ситуация была еще хуже – к моменту объединения 1918 г. доля католиков-хорватов лишь немногим уступала православным сербам, что безусловно должно было заставить Белград воспринимать обстановку не через призму отвлеченного идеализма или стремления получить «все и сразу», игнорируя очевидные опасные процессы. Весьма показательна в данном аспекте правашская «Хрватска», в июле 1914 г. прямо указывавшая, что в сложившихся условиях «франковские акции – это результат пробуждения хорватского сознания», «Партия права единственная сохраняет истинный хорватский дух, борется за хорватское имя, хорватский язык и хорватские интересы. Программа партии права неприятна всем противникам истинной хорватской мысли…»[5]. Иными словами, истинным выражением хорватской мысли, духа и сознания является хорватская Партия права, франковцы. Точнее, на наш взгляд, трудно выразиться. И – как результат – в современной Хорватии почти нет города, в котором не было бы граффити «Серба – на вербу!», «Сербы – вон из Хорватии!», подкрепленных усташской символикой – латинской буквой U (обозначение усташей)…
Иван Рибар, современник трагических событий, по поводу сербских погромов указывал на истинные политические цели акций франковцев: «Методы борьбы против сербов разрабатывал Франк совместно с представителями власти, особенно после прибытия бана барона Рауха, который поставил особую задачу развернуть деятельность против сербской политики». «Франковцы стремились с помощью Вены завершить процесс объединения хорватского народа, включая Боснию и Герцеговину, и таким образом создать основу для остановки расширения Сербии, угрожающего империалистической политике Австро-Венгрии… Во всех антисербских погромах участвовали оплаченные и вооруженные банды франковцев и клерикалов, те самые, которые были созданы после аннексионного кризиса в Боснии и Герцеговине. Они поджигали, били и уничтожали все сербское в 1914 г. и терроризировали всех и каждого, кто не поддерживал их преступления». Атмосферу, царящую в Загребе, он характеризовал следующим образом: «Никогда не забуду ужасную картину вечера первого мобилизационного дня, когда я вернулся из Загреба в Джаково и увидел на Елачичевом рынке… громадный огонь, в котором сгорало имущество, вынесенное из лавок и домов загребских сербов. Около огня галдела группа франковцев, с энтузиазмом приветствуя все, что приносилось и бросалось в огонь. Дирижеры и организаторы кровавых демонстраций и разбойничьих погромов благодарили толпу за ревностную службу отечеству… По их команде галдеж и скандирование «Серба – на вербу!» на время прекратился для пения обязательного имперского гимна». Рибар пишет, что «франковский легион со своим штабом продолжал организовывать насилия против сербов», более того, «их представители вошли в состав властных структур» и на протяжении всего периода войны продолжали осуществление антисербской и антиправославной политики[6]. Риекский «Novi list» также осудил клерикализм и его роль в антисербских погромах. Клерикализм, по его мнению, «показал свое истинное лицо», «…лукавые представители папизма и иезуитов действовали как посланники при разных императорских дворах. Они играли роль дворцовых исповедников, в действительности проникая во все тайны государственной жизни, та же ситуация сложилась и при Венском дворе… В стремлении к власти, одержимые ненавистью по отношению к современной культуре, прогрессу и свободомыслию, они определяли основной характер деятельности государства. Все эти принципы клерикалы применили к югославянским народам монархии, развивая непримиримую национальную рознь между хорватами, сербами и словенцами, разжигая религиозный эксклюзивизм, прежде всего, хорватский, отождествляя его с хорватским национальным самосознанием…». Но за всем этим «скрывалось ничто иное, как стремление расширить власть папы… Клерикальные акции поддерживались клерикальной прессой, эти акции были направлены не только против сербов, но и против хорватов и словенцев, препятствуя тем самым их сближению»[7].
Относительно позиции Римско-католической церкви в войне против Сербии следует особо выделить тот факт, она выступила с позиции поддержки Австро-Венгрии, в которой одобрение военных действий сочеталось с выражением имперского патриотизма. Однако у хорватских прелатов при этом явно прослеживался выход за рамки обязательного протокола в сферу сведения счетов с сербами. Так Загребский архиепископ Анте Бауэр провозгласил мобилизацию «хорватских домобранов» и благословил их миссию. В этот момент, судьбоносный не только для Австро-Венгрии, но и для всего существования католицизма на Балканах, Бауэр на армейском торжестве в Черномерце (окраина Загреба) 31 июля 1914 г. обратился к хорватским бойцам, находившимся в составе австро-венгерских армейских подразделений, со следующими словами: «Хорватские герои, наш возлюбленный король призывает вас в бой. Вы отправляетесь с мужеством и воодушевлением, поскольку хорват никогда не ослушивался голоса своего короля. В самые тяжелые времена ваши деды преданно стояли за престол, так же и вы по древней традиции отдайте за короля кровь и жизнь свою. Хорваты-герои! Отечество призывает вас в бой. Отечество, которому угрожает враг, стремящейся его уничтожить, Отечество, которое может утратить свое честное имя и свою святую веру. Отечество взывает к вам, а хорват всегда был готов погибнуть за свой дорогой дом. Бог, вечная правда, призывают вас, да в руках их станете мстителями за то воскресенье в Сараеве, которое отняло у нашего короля твердую опору в старости, а у преданных ему народов похитило надежду на великое будущее. Хорваты-герои! Храбро идите в бой и знайте, что в наитягчайшие для вас моменты руки миллионов людей вознесутся к Господу с пламенной молитвой даровать удачу вашему оружию… Благословение Господа с вами»[8]. Загребский архиепископ благословил оружие, с которым хорватские воины призывались к пролитию крови своих врагов во имя Христа, апеллируя к верноподданническому австро-венгерскому патриотизму. Как представитель высочайшего католического клира и духовный пастырь, Бауэр определил для хорватского народа цель начавшейся мировой войны как сохранение хорватского Отечества. Основную угрозу его существованию он усмотрел в действиях совершивших сараевское убийство и распространил совершенное ими преступление на весь сербский народ и Сербию, обозначив их как главного врага и противника «святой веры» хорватов. Еще со средневековья отношение религии к войне, ношению и использованию оружия формировалось на западе Европы согласно милитаристским традициям «воинствующей» католической церкви. Война и военная психология в разные периоды и независимо от политической идеологии того государства, которое ведет военные действия, всегда содержала в себе элементы исторической церковной традиции. В войне, составной частью которой являлись религиозные задачи, благословение оружия, молитвы за победу становились ритуальными элементами сакрального, мистического значения. Идеалы и ритуалы средневековых крестовых походов, культ средневекового папацезаризма, подчиненность коллективного сознания устремлениям к «всемирному крестовому походу» стали важными элементами западно-христианской цивилизации и связующим звеном между средневековыми религиозными войнами и идеологией и практикой католической церкви в ХХ в. В Первой мировой войне, при нападении Австро-Венгрии на Сербию, акт благословения оружия стал выполнением традиционного ритуала, формирующим крестоносную воинствующую психологию.
В обращении к верующим представители Боснийской архиепископии также заявили о необходимости для католического населения Австро-Венгрии защищать свои права при помощи оружия. Сербия, утверждали боснийские прелаты, напала на Боснию и Герцеговину и Хорватию под вымышленным предлогом освобождения их от рабства. По этому поводу Боснийский архиепископ Й.Штадлер обратился к югославянским народам монархии и призвал их идти добровольцами на фронт. Мостарский епископ А.Мишич предложил имперскому наместнику сформировать добровольческие армейские подразделения, чтобы бороться с сербским националистическим движением и не дать ему развиться дальше[9]. Епископ Баня-Луки францисканец Йозеф Гарич (1870-1946) в попытке увеличить человеческий потенциал армии Габсбургов направил священникам циркулярное письмо, предписывающее им в своих приходах работать над уведичением количества добровольцев. Епископ Герцеговины Алоизий Машич (1859-1942) пытался сформировать католические подразделения, собрав добровольцев, пока ему это не запретил Потиорек[10]. «Врхбосна» Штадлера и венская газета «Sonntagsblatt» единодушно утверждали, что конечной целью войны является ликвидация социализма и материализма и возрождение религиозного мироощущения и монархизма[11]. Один из виднейших хорватских клерикальных представителей Дидак Бунтич выдвинул план консолидации хорватского населения, который включал в себя пункты введения единого наименования для югославянских народов – «хорватский народ», учреждение единого хорватского сабора и единой системы правописания. Кириллицу, сербский флаг и сербские православные школы он предложил ликвидировать раз и навсегда. Проект Бунтича по созданию независимой Хорватии, многократно увеличенной за счет включения всех югославянских территорий, поддержало значительное количество его единомышленников[12]. Однако Римская курия не выказала стремления создавать некое новое, славянское католическое государство, поскольку даже при худшем исходе боевых действий даже побежденная и ослабленная Австро-Венгрия для католической церкви представляла бы собой гораздо большую ценность, нежели неизвестное новое государство, будущее которого представлялось сомнительным, поскольку оно могло бы стать лишь слабым подобием могущественной католической империи.
Продолжение следует…
[1] Патковић М. Указ. Cоч. C. 293-303.
[2] Цит. По: Субић Р. Указ. Соч. С. 209.
[3] Цит. По: Там же. С. 210.
[4] Цит. По: Там же. С. 210.
[5] Цит. По: Патковић М. Указ. Соч. Књ. IV. С. 291.
[6] Там же. С. 304-305.
[7] Там же. С. 297.
[8] Govor A.Bauera u Crnomercu 31 июля 1914 г. // Novak V. Magnum Crimen: Pola veka klerikalizma u Hrvatskoj. Beograd: «Nova knjiga», 1986. S. 23.
[9] Živojinović D. Op. Cit. S. 233.
[10] Субић Р. Указ. Соч. С. 212.
[11] Živojinović D., Lučić D. Op. Cit. S. 74.
[12] Novak V. Op. cit. S. 34-36.
