Фото: личный архив Дмитрия Филиппова
Петербургский писатель (роман «Я русский», сборник рассказов и повестей «Три времени одиночества», документальная книга «Битва за Ленинград») и госслужащий (Дмитрий заведовал молодежной политикой в одном из районов города). Осенью 2022 года он отказался от положенной ему брони и отправился по мобилизации на фронт. Не мог остаться в стороне, имея военный опыт, – во время срочной службы Филиппов принимал участие во второй чеченской кампании.
На фронте он получил позывной «Вожак». Служит сапёром. Принимал участие во взятии Авдеевки. Завел свой телеграм-канал, где публикует прекрасные стихи, – прямо на войне он вырос в сильнейшего поэта. А теперь у Дмитрия Филиппова выходит книга военной прозы, посвященная бойцам его родного мотострелкового полка. Книга, которую он, по собственному признанию, боялся не успеть дописать.
По мнению критиков, роман «Собиратели тишины» имеет все шансы стать эталонным текстом складывающегося корпуса новой русской военной литературы, рождённой СВО.
– Дмитрий, как семья отнеслась к вашему решению уйти на фронт добровольцем? Как принималось вами это решение?
– Сразу скажу, решение принималось непросто. И семья очень тяжело принимала это решение. Это в кабацких разговорах очень легко рвать на себе тельняшку, мол, если Родина позовёт, то вот он я, тут же и сразу. Понимая при этом краешком сознания, что, скорее всего, не позовёт никогда. А Родина взяла и позвала. Очень хорошо помню один момент, послуживший, как сейчас модно говорить, триггером. Уже неделю шла частичная мобилизация, и я, как государственный служащий, был забронирован. И вот мы приехали на Петропавловку, где шёл концерт в поддержку решения Президента. Со сцены пели правильные патриотические песни, произносили верные и точные слова, а я стоял с флагом России и вдруг отчётливо понял одну простую вещь. Пройдут годы, я состарюсь, у меня появятся внуки. И однажды они подойдут ко мне и спросят: «Дедушка, а что ты делал во время войны?» И что я им скажу? Что я, внучки, флагом размахивал? Мне стало так тошно, что на следующий день я обратился к своему руководству с просьбой снять с меня бронь. Руководство пошло навстречу.
– Сколько времени вы уже на фронте? За это время и в военном, и в моральном плане самым тяжёлым были бои за Авдеевку?
– Я был мобилизован в октябре 2022 года, на фронте с января 2023-го. Действительно, бои за Авдеевку были самыми тяжёлыми за всё время, что я нахожусь в зоне СВО. Наш полк атаковал на южном фасе города, со стороны «Царской охоты» и промки. Укрепрайон у противника был очень серьёзный, приходилось штурмовать его в лоб. Война в принципе грязная, кровавая и очень тяжёлая штука. Но тяжелее всего терять друзей. Лично для меня это самое тяжёлое.
– Вы получили боевой опыт во время второй чеченской кампании. Чем нынешний конфликт похож на неё, а чем отличается?
– Похож, наверное, только одним: на любой войне убивают. А в остальном это разные конфликты. Другая тактика, другие вызовы, другие средства разведки и поражения. Давайте откровенно скажем, что со времён Великой Отечественной наше государство ни разу не воевало с регулярной армией, которая оснащена не хуже, а в отдельных случаях намного лучше, чем наша. Сейчас мы воюем с регулярной армией, которая стоит на довольствии практически всех развитых стран мира. И это серьезный фактор. Сравнивать войны вообще дело неблагодарное. Каждая новая война не похожа на предыдущую. Даже в нынешнем конфликте то, что происходит на поле боя сейчас, в плане тактики сильно отличается от того, что происходило в 2023-м и тем более в 2022 годах. Всё меняется буквально на глазах. Сейчас противник контролирует малое небо за счёт большого количества fpv-дронов. Мы научились противодействовать с помощью систем РЭБ. Но уже через полгода оформится массовый переход дронов на оптоволокно, и РЭБ станет бесполезен. Поэтому… всё меняется стремительно.
– Недавно в своем телеграм-канале вы написали, что СВО – это «современная русская революция». Вы воспринимаете спецоперацию в первую очередь как наш протест против несправедливого мироустройства, сформировавшегося после развала СССР в 1991 году?
– Скорее, неизбежный ответ на попытки развалить нашу страну. Это как в дворовом детстве: если драка неизбежна – бей первым. Как на фронте всё меняется ежедневно, так всё меняется и в политике. Россия начинала спецоперацию как ответ на явную угрозу со стороны блока НАТО. То есть это был вопрос нашей личной безопасности, целостности границ, наконец, прекращения геноцида населения Донбасса. Но постепенно СВО превратилась фактически в мировую революцию против западного мироустройства. Мы этого не хотели – сама история подтолкнула нас к этому пути. Сейчас все угнетённые и развивающиеся страны мира смотрят на Россию с надеждой: неужели у них получится? А у нас получится. Потому что мы русские и с нами Бог. Россия в очередной раз спасает весь мир – ни много ни мало.
– А как вы и ваши боевые товарищи реагируете на постепенное, ползучее возвращение на телевидение, в публичное пространство тех деятелей культуры, что 24 февраля выступили против страны?
– Конечно, неприятно всё это наблюдать. В этом плане позиция того же Артура Смольянинова или Чулпан Хаматовой честнее, чем позиция Владимира Познера или Ивана Урганта. Но я не могу сказать, что мы это здесь обсуждаем постоянно с пеной у рта. Каждый должен заниматься своим делом. Наше дело сейчас – воевать, приближать нашу общую Победу. Ваше дело в тылу не допустить, чтобы эта Победа была обесценена.
– Как-то в интервью вы сказали, что наша прозападная либеральная каста должна «присутствовать как некий музей уродцев». Вам не кажется, что представителей этого музея так много в нашей культуре, шоу-бизнесе, блогосфере, что они вполне могут взять реванш – в детях, в следующем поколении?
– Ну почему же в следующем. Они и в этом возьмут, если сидеть сложа руки. Спецоперация в сфере культуры давно назрела. У нас поразительная ситуация в стране. Макаревич и Би-2 открестились от СВО и публично поддержали Украину, уехали из страны, а их песни продолжают крутить на радио. Это только самые яркие примеры. А в сфере кинематографа 90 % актёров, режиссёров, продюсеров в гробу видали Донбасс и всё, что с ним связано. Это та культура, которую мы сами вырастили. И это катастрофа на самом деле. Но у каждой катастрофы есть фамилия, имя, отчество и должность. Есть конкретные люди, которые дают зелёный свет всем этим антигосударственным проектам. Сфера культуры очень тонкая, а где тонко, там и рвётся.
– Что нужно делать, чтобы это следующее поколение не потерять, чтобы под ворохом красивых отчётов о патриотических мероприятиях не пропустить новый Верхний Ларс?
– Нужен принципиально новый подход к оценке влияния культуры на состояние общества, переоценка инструментов, с помощью которых можно изменить ситуацию. Как это работает сейчас? Региональный чиновник отчитывается: в этом квартале проведено 517 патриотических мероприятий, в них приняло участие 325 тысяч человек, из них молодёжи – 128 тысяч. Красиво звучит? Конечно, красиво. И на бумаге всё гладко. А потом на ютубе выходит одно интервью Дудя с каким-нибудь условным Бастой или Нойзом МС, с реальным топом, кумиром. Его посмотрят 15 миллионов человек, и эффект этого одного интервью будет в десятки раз мощнее всех этих сотен мероприятий. Только с обратным полюсом, понимаете? Потому что на мероприятия у нас до сих пор собирают людей по разнорядке, а ютуб человек смотрит по собственному желанию. Нужен качественно иной подход к государственной работе в сфере культуры и молодёжной политики. Здесь нет ничего невозможного, просто этим вопросом надо заниматься. Надо для начала признать существование проблемы, а потом уже начинать её решать.
– Как создавалась книга «Собиратели тишины»? Дмитрий Артис рассказывал, что писал свою книгу чуть ли не в окопе, на экране телефона.
– Книга «Собиратели тишины» – это роман в рассказах, большая часть которых писалась так же, как и у Артиса, на экране телефона, в блокноте, непосредственно на позициях или в короткие промежутки отдыха. Это истории о ежедневном подвиге русского солдата, о сапёрах, о моих боевых товарищах, живых и павших в бою. Я очень боялся не успеть её дописать. На войне всё относительно: дожил до вечера, и слава Богу. И мне было важно написать так, чтобы, с одной стороны, уйти от кровищи и ужасов войны, а с другой, чтобы мои друзья, с которыми мы хлебнули весь ад боёв за Авдеевку, прочитали её и ни в чём бы не могли меня упрекнуть.
Другой важной задачей было написать именно художественное произведение с внятной сюжетной линией, от третьего лица, по всем правилам и законам жанра. На сегодняшний день вышло уже достаточно книг об этой войне, здесь можно вспомнить и «Осень добровольца» Григория Кубатьяна, и «Шторм Z» Даниила Туленкова, и «Встречу с Родиной» Александра Стрельникова, и «Дневник добровольца» Дмитрия Артиса, и много других книг… Но все они или почти все написаны в жанре автофикшен, когда автор от первого лица описывает свой опыт, рассказывает свою историю. Я же принципиально старался уйти от этого метода. Насколько всё это получилось – покажет время.
Отрывок из рассказа Дмитрия Филлипова:
«Всё мужское поголовье администрации было брошено на помощь военкомату. Равно как и сотрудники полиции. Было распределено адресное пространство, и вечером, после работы, начинался поквартирный обход. Пустые, пропечатанные бланки повесток заполнялись на месте. Просто не было времени всё сделать заранее.
Люди реагировали по-разному. Кто-то тяжело вздыхал, расписывался и забирал повестку. Кто-то отказывался принимать её. Кто-то просто тихо стоял за дверью и делал вид, что никого нет дома.
Никакой срочности в протоколах раскопа не было. Родионов просто хотел увидеть Гнатюка, посмотреть ему в глаза, узнать новости из первых рук.
– Представляете, – скороговоркой заговорил Гнатюк, – приходит вчера мужик под хмельком, говорит, хочу пойти добровольцем. Ну написал заявление, получил повестку, оформили его, как положено. А сегодня утром жена его заявляется. Говорит, мол, так и так, поругались вчера с мужем, он пьяный был и в отместку решил в военкомат пойти. Утром проспался, схватился за голову… В общем, хотим отозвать заявление.
– А вы что? – спросил Родионов.
– А ничего. У меня план. Повестка выдана, обратной силы не имеет. И потом, почему я с женой его должен этот вопрос решать? Вот мужики пошли, накосячил, и тут же под юбку… У вас-то как? Забронированы, я надеюсь?
– Да, у меня бронь.
– Это хорошо.
Бронь. Если бы её не было, Родионов чувствовал бы себя спокойнее, ровнее. А получив в отделе кадров заветную бумажку, освобождавшую его от частичной мобилизации, вдруг почувствовал себя подлецом. Словно он спрятался за этим зелёным листком. И всё, чем он жил, во что свято верил и чем гордился, мгновенно потеряло вес.
Ещё неделю после отпуска он продолжал работать, что-то делать, куда-то звонить, писать кому-то письма… Брился по утрам и не мог смотреть в зеркало. Жена ни о чём не спрашивала, вела себя тихо и спокойно, словно ничего не произошло. Но электричество уже искрилось в их маленькой квартире».
Роман «Собиратели тишины», Дмитрий Филиппов, издательство АСТ; редакция «КПД», 2024 год
