Злая сатира И.Е.Репина

Журнал «Коллекция» оповестил в свежем выпуске о том, что «Третьяковская галерея открывает вы­ста­воч­ный проект «Иван Гроз­ный и сын его Иван. Воз­вра­ще­ние», ко­то­рый по­свя­щён масш­таб­ной ре­став­ра­ции и воз­вра­ще­нию в пос­тоян­ную экс­по­зи­цию кар­ти­ны Ильи Ре­пи­на «Иван Гроз­ный и сын его Иван 16 нояб­ря 1581 года».

…За более чем 100 лет нахождения в коллекции Третьяковской галереи картина пережила два нападения – в 1913 и 2018 годах, что катастрофически сказалось на состоянии сохранности произведения, за поддержанием которого всегда следили лучшие отечественные реставраторы.

За четыре года реставраторам и исследователям, которые опирались на опыт предыдущих поколений специалистов и использовали новейшее оборудование, удалось сделать значительный шаг в понимании механизмов разрушения и восполнения утрат. Сегодня Третьяковская галерея, наконец, может объявить о возвращении картины в залы, где она будет экспонироваться в специально сконструированной климатической антивандальной капсуле».

Мы не будем сейчас возвращаться к теме (не)достоверности эпизода, изображённого на знаменитой картине.

Говоря о Репине, художественные критики, признавая безусловную силу Ильи Ефимовича как рисовальщика, обращали внимание на то, что в работах его становилось всё больше и больше «литературы» и всё меньше и меньше «живописи», отчего работы его стали приобретать плакатность. Причём плакатность откровенно карикатурную.

В этой связи предлагаем вниманию читателей фрагмент рассуждения Александра Николаевича Бенуа о И.Е.Репине и о его картине «Иван Грозный и сын его Иван 16 нояб­ря 1581 года».

«Репин плохой мыслитель.

Репин не чужд общих недо­статков, общего варварства. И он по сравнению с истинными колос­сами европейского искусства по­ка­зался теперь вовсе не таким ве­ликим и поразительным, каким он прежде представлялся. Его ореол живописца померк, и тотчас же стала досадливо колоть глаза «содержательная» сторона его картин.

Когда теперь осматриваешь Третьяковскую, то ожидаешь по старой привычке получить от ре­пин­ской залы, в которой собраны лучше картины мастера, всё то же прекрасное, высокое наслаж­де­ние, какое испытывал в былое время, восхищаясь всеми этими картинами на Передвижных выставках. Однако эффект полу­чается иной. Обзор всего творения Репина в целом заставляет нас хоронить одну из самых драгоценных иллюзий. Чисто живописные достоинства репин­ских произведений оказываются далеко не столь высокими, как то нам казалось прежде, зато лите­ратурная сторона его картин и даже портретов неприятно колет глаза, а в иных случаях пред­ставляется прямо невыносимой. Со всех сторон до нас доносятся скучные убеждения, забытые, завядшие слова, там же, где мы прежде видели живописное великолепие, «равное Рембрандту и Веласкесу», нас теперь поражает что-то сырое, художественно непродуманное и не культурное: мятый, сбитый рисунок, «при­бли­зительные» краски, жёсткая, небрежная живопись. Репин, бесспорно, огромный, но малоразвитый и в то же время вовсе не наивный талант.

Приблизительность, непродуман­ность действительно самые подхо­дящие слова для характеристики репинской живописи. И в сторону содер­жания, и в сторону испол­нения она приблизительна, не­про­думанна. Репин, мягкий че­ловек, с нежным, но непо­стоян­ным сердцем, с ярким умом, раз­вившимся, однако, не в глубину и не в высоту, но как-то в ширину. Впечатлительность у него боль­шая, но не цепкая, не прочная.

Как прекрасно задуманы черно­ватые и все же колоритные сумерки в Иване Грозном, заво­лакивающие тёмную, мрачную палату страшного царя! Какой природный колорист сказался в густых лужах крови, пролитых на горячие краски персидского ковра. …  Даже в самых неудачных вещах мастера есть эти вели­колепные куски, но зато и в луч­ших его картинах — это только куски, случайно, контрабандой пробравшиеся в его идейные создания.

…Поэтому-то он вечно прибегал к ли­тературным темам, стремился как можно выразительнее, драматичнее рассказать свою злую сатиру, свою веселую повесть, свою мрачную трагедию или характерную сцену. …  слабое место «Иоанна Грозного» — натуга и пересол в трагизме.

…Репин — живой и страстный человек. «Равнодушных» картин в его творении трудно найти. С трудом придуманный, почти случайно доставшийся ему сюжет в большинстве случаев всё же увлекал его. Почти в каждой из его главных картин чувствуется не только расчёт, не только рассудочность, но и жгучий темперамент, сильное, иногда даже несколько припадочное увлечение. Однако этот драматизм его, хоть и искренний, хоть и очень страстный, все же чисто актерского характера: неестественный и неглубокий. Его действующие лица, иногда очень ловко расположенные, очень выразительно жестикулирующие, строящие весьма подходящие мимические гримасы,— истинные лицедеи, играющие идейную роль, а не люди, живущие сосредоточенной, душевной жизнью.

(Цит. по А. Бенуа. История русской живописи в XIX веке. Изд. Республика. М., 1999.  Стр. 267-273)

Редакция Русской Народной Линии