Имя митрополита Литовского и Виленского Иосифа Семашко – архиерея-воссоединителя, как его называли православные в XIX веке, неразрывно связано с упразднением Брестской церковной унии и возрождением православия на белорусских землях. К сожалению, его личность и деятельность в наши дни мало знакома широкой публике. Между тем именно митрополиту Иосифу принадлежит заслуга возвращения белорусов в ареал распространения русской цивилизации и формирования духовного фундамента построения современного Союзного государства Республики Беларусь и Российской Федерации.
Митрополит Иосиф родился в 1798 году на Украине в шляхетской семье, имеющей устойчивую традицию духовного служения в униатской церкви. Его предки и ближайшие родственники были греко-католическими священниками. Будущий митрополит получил высшее духовное образование в католической Главной духовной семинарии при Виленском императорском университете. Высокий уровень образования совместно с большими способностями открывали для Семашко блестящие перспективы карьерного роста. В 27-летнем возрасте он уже стал прелатом и занимал должность заседателя во 2-м департаменте Римско-католической духовной коллегии в Петербурге, т.е. участвовал в делах Высшего управления униатской церкви в России. Семашко вполне мог рассчитывать на епископский сан, но к 1827 году он полностью разочаровался в католицизме и решил перейти в православие. Его желанию не суждено было сбыться, поскольку ему неожиданно представилась редкая для его положения возможность высказать перед высшими сановниками Российской империи свои взгляды на конфессиональную ситуацию в западных губерниях. Прелат Иосиф использовал этот шанс не только для описания положения унии в России, но и для решительного заявления: униатское церковное объединение в пределах России может быть воссоединено с Православной Церковью. Встретив заинтересованность лично императора Николая I, Семашко, выступая в роли советника правительства, сумел с 1828 по 1830 год провести реформу унии. Ее суть заключалась в организационном укреплении унии, ограждении греко-католического духовенства от влияния католического духовенства латинского обряда и помещиков-католиков, пробуждении в униатских духовных лицах исторической памяти о православии западной Руси, создании условий для размышления священников о духовной вредности существования греко-католичества. В дальнейшем, используя плоды реформ, заключавшиеся, прежде всего, в новом самоощущении приходских униатских священников, Иосиф, возведенный в 1829 году в сан епископа, добился постепенного приближения унии к православию в организационной, литургической и канонической сферах. Одновременно он лично и через доверенных помощников убеждал клир в религиозной необходимости возвращения в Русскую Православную Церковь. В 1839 году епископ Иосиф возглавил Собор униатского духовенства в Полоцке, на котором был подписан акт, объявлявший о разрыве союза с Римом и возвращении в православное вероисповедание 1 600 000 униатов (1 500 000 белорусов; 100 000 украинцев).
После Полоцкого Собора выскопреосвященный Иосиф возглавлял Литовскую и Виленскую епархию, территория которой включала в себя современные Литву, а также Гродненскую и Брестскую области Беларуси. Эта епархия состояла из 800 000 бывших униатов. Возведенный в 1852 году в сан митрополита, владыка деятельно трудился над утверждением православной веры среди своей паствы, особые усилия прилагая к тому, чтобы защитить ее от нападок со стороны католической знати, находившихся под ее влиянием чиновников, а также латинского прозелитизма.
Проверкой успешности деятельности Семашко стало польское восстание 1863–1864 годов, выявившее нежелание белорусов возвращаться к униатской старине, к чему их призывали польские революционеры-националисты, и то, что через 25 лет после Полоцкого Собора они решительно разделяли свои и польские интересы. Скончался митрополит Иосиф в 1868 году в Вильно, где был погребен под ракой трёх Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. Его могила сохранилась до наших дней в нетронутом виде.
Значение личности и деятельности архиерея-воссоединителя трудно переоценить. Воссоединение 1 600 000 униатов с православными в 1839 году завершило многовековую эпоху истории Русской Православной Церкви, которую можно назвать временем разделений. Она началась в середине XV века каноническим обособлением Литовской и Московской митрополий. Следствием этого события, отдавшего православное население Великого княжества Литовского, а после 1569 года Речи Посполитой, под безграничную власть правителей-католиков, стало введение в 1596 году Брестской церковной унии, которая к последней четверти XVIII века почти полностью вытеснила православие из жизни предков нынешних белорусов и украинцев. Формально каноническое разделение Русской Церкви было преодолено в конце XVII столетия, когда в 1686 году православные жители современных белорусских и украинских территорий вошли в состав Московского Патриархата. А вот плод канонического разделения – разделение паствы Литовской митрополии на православных и католиков-униатов, был окончательно устранен только воссоединением 1839 года. Упразднение унии в 1839 г. обозначило предел возможности восстановления единства Русской Церкви, т.е. бескровного и прочного возвращения белорусско-украинского населения к православному вероисповеданию. Воссоединение с Православной Церковью холмских униатов в 1875 г., окруженных польским католическим населением, и галицийских униатов в 1946 г., которые уже представляют собой отдельный этнос, не может быть устойчивым. Это со всей очевидностью показали события ХХ в.
Значение прекращения действия Брестской церковной унии для современного Белорусского Экзархата Русской Православной Церкви очевидно. Накануне Полоцкого объединительного Собора 1839 г. Беларусь была по преимуществу униатской страной, где православные составляли только 25% жителей. После воссоединения униатов Беларусь превратилась в православную страну. То, что в начале XXI в. в Республике Беларусь 85% верующих исповедуют православие и видят себя частью русской цивилизации, является результатом Полоцкого Собора и дальнейшей интеграции бывших белорусских униатов в состав Русской Церкви.
Огромное значение осуществленное архиереем-воссоединителем прекращение действия Брестской церковной унии в 1839 году имеет для белорусского народа. Это событие освободило белорусов от удушающего наследия Речи Посполитой, выражавшегося в господстве Польского Католичества и полонизма, культивировавших идеи русофобии. Устранение этого наследия привело к становлению в конце XIX и в ХХ веке белорусского национального самосознания и развитию самобытной белорусской культуры, построенных на православном фундаменте и представлении о благотворности общерусского единства.
Сказанное приводит к выводу о том, что митрополит Иосиф Семашко является выдающимся иерархом Русской Православной Церкви, отцом основателем современного Белорусского Православия и одним из тех людей, деятельность которых послужила этнокультурному развитию белорусского народа и возникновению современной союзной России белорусской государственности. Именно поэтому личность и служение владыки Иосифа крайне негативно оценивается в польской католической историографией и в работах белорусских историков-националистов. Польские исследователи справедливо указывают на удар, который деятельность Семашко нанесла позициям Костела и польским интересам в Беларуси. Белорусские авторы утверждают, что разрыв унии с Римом затормозил процесс развития национального самосознания и становления белорусской нации. И те, и другие обвиняют его в предательстве католицизма, в том, что его деятельность носила характер репрессий в отношении греко-католического духовенства и насилии над религиозной совестью простого народа. Эти обвинения нельзя игнорировать.
Итак, касательно белорусской нации. Тот народ, который сумел построить собственное государство, можно назвать нацией. Белорусский народ в составе СССР получил государственность, а после распада СССР эта государственность приобрела суверенитет. То есть в наши дни правомочно говорить о существовании белорусской нации. Но нациестроительство невозможно без духовного и культурного единства народа. Белорусы в начале XIX века были разделены между унией и православием. Упразднение унии объединило народ и устранило препятствие для осознания белорусами своего единства и начала становления белорусского национального самосознания. Приходится учитывать, что в унии в первой трети XIX века шли нарастающие процессы латинизации церковной жизни и полонизации духовенства, что свидетельствовало о поглощении унии Польским Костёлом. В это время из унии в католичество латинского обряда перешло около 1 800 000 белорусов и украинцев. Эти люди отказались от своих русских корней и превратились в так называемых «костельных поляков». В таких условиях уния не могла стать основанием для развития белорусского народа. Наоборот, она несла белорусам прямую угрозу ополячивания. Деятельность митрополита Иосифа остановила движение белорусского народа к пропасти исторического небытия, объединила их религиозно и, в итоге, этнокультурно. Именно это стало основанием для построения современной белорусской государственности и нации. Ревнителям униатской старины жаль унии. Они питаются многочисленными мифами. Главное, что заставляет многих ностальгировать по Брестской унии – это представление, что через нее белорусы были причастны Европе. В противоположность им митрополит Иосиф, хорошо изнутри знавший реалии унии, считал ее средневековой попыткой католицизма и Польши усилиться за счет Православной Церкви, сделать западнорусское население своим этническим материалом, не считаясь с его историческими интересами. Примечательно, но мысли созвучные взглядам митрополита Иосифа в наши дни высказывают некоторые западные ученые. К примеру, Х. Гштрайн оценивает деятельность Семашко как благо и «конец лживой европеизации».
Следующий вопрос: предавал ли Иосиф Семашко католичество? В исторической литературе часто можно встретить хлесткое прозвище «Иудушка Семашко», а также упоминание о том, что предателем католицизма Семашко называли некоторые православные епископы – его современники. Здесь сразу нужно заметить: такое прозвище митрополиту Иосифу дал в 1858 году Герцен, обвинивший архиерея-воссоединителя в предательстве польских революционных сил в Беларуси. Более абсурдное обвинение Литовскому иерарху, всю жизнь посвятившему борьбе с полонизмом и, естественно, не сочувствовавшему польским революционным идеям, придумать нельзя. В свою очередь мнение отдельных православных епископов, в частности преосвященного Гедеона Полтавского, вытекало из общего незнания и непонимания православным духовенством того, что и каким образом произошло с унией в 1839 году, и какова во всем этом деле была роль Семашко. Такие мнения в среде великороссийского православного клира быстро исчезли, но до сих пор на них любят ссылаться.
Вернувшись к сути проблемы, надо сразу расставить по местам все акценты: в религиозной сфере не существует понятия предательства. Есть поиск и выбор пути ко спасению. Об искренности религиозного выбора Семашко свидетельствует то, что в его деятельности до и после воссоединения нет признаков ренегатства, которые легко можно найти в деятельности высокопоставленных предателей известных в истории. Поэтому на данное обвинение можно ответить очень просто: бедой католицизма оказалось то, что высокоодаренный молодой униатский священник Иосиф Семашко не нашел в нем Истины; славой православия стало его обращение к нему. В 1827 году, решившись лично перейти в православие, прелат Иосиф написал очень горькие для католичества строки: «Видим вероисповедание, которое питаем (т.е. католичество – А.Р.), ленность вместо трудолюбия, гордость вместо смирения, строптивость вместо послушания, – которое ожесточает людей противу ближних, которое содержит народ в презрительном невежестве, которое разрывает узы, природою и верою освященные, которое ставит брата противу брата, гражданина противу гражданина – неужели поносно оставить оное? Избираем старательно общества для образования ума и сердца нашего – неужели постыдно избирать вероисповедание, приводящее к добродетели и вечному спасению». Это достойный ответ на обвинение в предательстве.
Важным представляется вопрос: как, имея православные убеждения и действуя против унии, Семашко мог оставаться униатским епископом? Дело в том, что церковная уния самими греко-католиками мыслилась как федеративный союз Церквей ради совершенствования церковной жизни, а не как их включение в общую массу Католической Церкви. Об этом свидетельствуют многочисленные исторические источники и обособленное иерархическое положение униатов в составе Римской Церкви. Семашко, так и другие униатские иерархи видели себя епископами союзной Риму части Русской Церкви. Однако, при таком подходе, коль скоро союз с Римом перестал служить совершенствованию церковной жизни, ради чего он и заключался, то от него можно и нужно было отказаться. Процесс убеждения униатского духовенства в необходимости возвращения ко Вселенскому Православию и в состав Русской Православной Церкви, развернутый в ходе подготовки Полоцкого Собора единомышленниками архиерея-воссоединителя, выстраивался именно на таких представлениях униатов. В результате воссоединение нашло живой отклик в широких кругах униатских священников, что обеспечило успех упразднения унии и, без сомнения, снимает с владыки Иосифа Семашко это обвинение.
Наконец, нельзя обойти молчанием вопрос о масштабных репрессиях в отношении униатского духовенства и насилии над свободой совести простого народа, которые якобы широко применялись накануне Полоцкого Собора. Следует заметить, что архиерей-воссоединитель прекрасно понимал: полицейские меры могут только повредить делу возвращения униатов к православию. Он неоднократно об этом говорил. В унии митрополит Иосиф видел тонкий налет на теле части Русской Церкви, который повлиял на иерархию и духовенство, но не изменил глубинные пласты народного самосознания. «Народ униатский, – писал Семашко в 1838 году, – за весьма малым исключением, таков почти ныне, каков был до обращения его в унию, и будет православным, как скоро его пастыри будут православны». Поэтому народ во время подготовки воссединения не трогали. Его пытались бередить только польские паны и ксендзы, испугавшиеся за унию, как оплот власти над белорусами. В связи с этим говорить о насилии над свободой совести простых верующих не имеет смысла, тем более, что народных волнений исчезновение унии не вызвало.
Что же касается репрессий в отношении духовенства, то несогласие с прекращением действия Брестской унии по религиозным мотивам выразили 24 греко-католических священника, что составляет 1,284% от общего списочного состава священников униатских Литовской и Белорусской епархий, перешедших в православие в 1839 году. Можно предположить, что согласие на православие такое большое число униатских священников дало под давлением. Однако стоит обратить внимание на следующее: историки, которые особо подчеркивают насильственные меры в отношении униатского духовенства, попадают в ловушку. Дело в том, что религиозные убеждения являются самой мощной мотивацией нонконформизма. Любой священник знает – его повиновение властям возможно только до тех пор, пока власти не вмешиваются в вероучение. Далее следует твердость вплоть до мученичества. Согласие на воссоединение с православием в 1839 году дали более 1900 униатских священников и монахов. Если предположить, что их просто запугали, то такое возможно исключительно при том условии, что все они были неверующими, и им было безразлично в каком вероисповедании зарабатывать на хлеб насущный. Бросить в лицо почти 2000-м белорусских и украинских священников обвинение в неверии в Бога, а, следовательно, лицемерии худшего свойства никто не имеет права. Исследование документов, оставшихся от дела воссоединения, приводит к выводу, что униатский клир не был уверен в религиозной правде унии и призыв к православию, прозвучавший из уст Семашко был воспринят им с сочувствием. Именно на это указывал правительству преосвященный Иосиф в 1832 году, когда писал, что униатское духовенство спокойно смотрит «на будущие довольно видимые для унии последствия». Отсюда следует, что обвинения митрополита Иосифа в репрессиях против униатских священников, обращаются не против него, а против всего униатского духовенства и самой униатской церкви. Имела ли она право на существование, если ее священники не верили в Бога?
Резюмируя сказанное, можно говорить о том, что митрополит Иосиф Семашко в жизни и служении проявил волюнтаризм того свойства, который меняет судьбы народов. Совершенное владыкой Иосифом имеет в наши дни непреходящее значение. По сути, его имя является знаменем канонического и духовного единства Русской Церкви, символом всестороннего единения трёх ветвей русского народа. Семашко стоит в ряду отцов основателей белорусской государственности, создателей духовного фундамента современного Союзного государства Республики Беларусь и Российской Федерации.
Изучение личности и церковно-общественных трудов митрополита Иосифа естественно приводит к размышлениям о его святости.
Возможность причисления владыки к лику святых следует из изучения его личного благочестия. Еще до перехода в православие будущий митрополит Иосиф путем скрупулезного исследования убедился в истинности вероисповедания Восточной Церкви и всю оставшуюся жизнь безукоризненно следовал по православному пути ко спасению, подтверждая свой религиозный выбор терпеливым отношением к клевете со стороны католической общественности и готовностью принять мученическую смерть, которой ему неоднократно угрожали.
Духовно-нравственный облик высокопреосвященного Иосифа безупречен. Молитвенность, широкая благотворительность, целомудрие и прочие христианские добродетели архипастыря были хорошо известны его современникам. В соблюдении поста он пользовался послаблением, дозволенным бывшим униатам постановлениями Полоцкого Собора 1839 года.
В делах церковного управления митрополиту Иосифу были присущи любовь к пастве, ради которой он был готов на подвиг личного самопожертвования, отмечаемая всеми справедливость и человечность в общении с подчиненным духовенством, а также твердость в отстаивании церковных интересов пред власть предержащими.
О святости митрополита Иосифа (Семашко) может свидетельствовать его почитание народом и духовенством после его блаженной кончины. Об этом недвусмысленно говорит присвоенное ему и широко распространенное среди православных верующих в западных губерниях Российской империи почетное имя – архиерей-воссоединитель. На переломе XIX и XX веков никто не сомневался в святости высокопреосвященного Иосифа. По всей вероятности, в это время начинался процесс подготовки его канонизации. В 1911 году в третьем томе издания Афонского русского Пантелеимонова монастыря «Жизнеописания отечественных Подвижников Благочестия 18 и 19 веков» была опубликована статья «Иосиф (Семашко), митрополит Литовский и Виленский». Включение биографии архиерея-воссоединителя в это издание являлось недвусмысленной заявкой на причисление в последующем высокопреосвященного Иосифа к лику святых. Этот процесс не был продолжен в силу известных потрясений, обрушившихся на Русскую Православную Церковь в XX столетии.
В настоящее время не имеются сведения о проявлении Богом сверхъестественных знамений и чудес по молитвам перед могилой митрополита Иосифа. В то же время нужно принять во внимание то, что на советской территории в межвоенный период почитатели митрополита Иосифа были либо физически уничтожены, либо вынужденно скрывали свои убеждения. На землях, отошедших по Рижскому мирному договору 1921 года к восстановленному польскому государству, почитание архиерея-воссоединителя целенаправленно вытравливалось. Положительное упоминание о нем вызывало преследования со стороны польских властей. Так же сохранению памяти о владыке не способствовало господство атеистической идеологии после Великой Отечественной войны и во последние десятилетия существования СССР. В наши дни место погребения владыки Иосифа в крипте Свято-Духова собора в Вильнюсе закрыто для посещения верующими.
В 2011 году на заседании Комиссии по канонизации святых Белорусской Православной Церкви был поднят вопрос об изучении жизни и деятельности митрополита Литовского и Виленского Иосифа (Семашко) с целью выяснения возможности причисления его к лику святых. В рамках этого задания к 2018 году увидели свет несколько научных монографий и статей, а также научно-популярных брошюр, посвященных подвигу архиерея-воссоединителя. В них на основании широкой источниковой базы было убедительно доказаны безупречность его православной веры, высокое личное благочестие и безукоризненность его церковной и общественной деятельности. Было выявлено, что обвинения, возводимые на митрополита Иосифа со стороны католического духовенства, представителей польской и националистической белорусской исторических школ являются клеветой. Эти обвинения не подтверждаются историческими источниками. Они свидетельствуют о продолжающихся попытках антиправославных сил либо вытеснить Православную Церковь из жизни белорусского и украинского населения, заменив её возрожденной унией, либо расколоть Русскую Православную Церковь в Беларуси, на Украине и в Литве.
Представляется, что для причисления к лику святых митрополита Иосифа имеются все основания. Если Бог благословит это событие, оно станет актом духовной и исторической справедливости, поспособствует укреплению канонического единства Русской Православной Церкви указав его символ, послужит дальнейшему духовно-культурному и государственному единению народов Беларуси и России.
В 1859 году митрополит Иосиф сказал будущему Дмитровскому епископу Леониду Краснопевкову, в то время архимандриту Заиконоспасского монастыря: «Не знаю, примет ли от меня Бог это дело (разрыв унии – А.Р.), но знаю, что я действовал искренно, без всяких посторонних видов». В этих словах звучит настоящее православное смиренное понимание того, что нельзя предугадать суд Божий, а также указание на главное религиозное и нравственное основание деятельности архиерея-воссоединителя – стремление к Истине, искренность и бескорыстие.
