Источник /Getty Images
Согласно крупному опросу общественного мнения, проведенному на прошлой неделе, более двух третей немцев (68 процентов) выступают за мирные переговоры с Россией. Особенно сильна поддержка среди избирателей Альянса BSW Сары Вагенкнехт (87 процентов) и "Альтернативы для Германии", AfD (82 процента). Явное большинство избирателей "Зеленых" (59 процентов) также выступают за дипломатию.
Опрос, проведенный Институтом изучения общественного мнения Insa, показывает зияющий разрыв между немецким народом и федеральным правительством по вопросу о том, как следует прекратить войну на Украине. Чуть менее двух третей (65 процентов) хотят, чтобы западные страны воздержались от дальнейших поставок оружия, чтобы способствовать прекращению огня. В Восточной Германии четыре пятых поддерживают этот подход; 62 процента на Западе. Целых 58 процентов собственных сторонников СДПГ канцлера Олафа Шольца выступают против дальнейших поставок оружия. Почти половина (46 процентов) всех респондентов считают, что правительство Германии не предприняло достаточных дипломатических усилий для предотвращения самой войны.
Напротив, в январе прошлого года, выступая в Парламентской ассамблее Совета Европы, министр иностранных дел Анналена Бербок (от Партии зеленых) заявила “Мы [Запад] ведем войну против России”. С тех пор ее фундаментальная позиция не изменилась, о чем свидетельствует недавний саммит НАТО в Вашингтоне. Не менее примечательно, что в сентябре 2022 года она заявила, что она поддержит Украину, “независимо от того, что думают мои немецкие избиратели”.
Степень неуместности Германии в сегодняшних мировых делах отражается в том факте, что фактическое объявление войны России компанией Baerbock осталось почти незамеченным в новостном цикле дня. Строго говоря, это не было проигнорировано (заместитель главы совета безопасности России Медведев назвал Бербока “полным дураком”); это было сочтено несущественным. Представляется вероятным, что аналогичное заявление министра иностранных дел Португалии или Норвегии привлекло бы большее внимание.
Отход правящего класса Германии от любой формы политического процесса, который можно было бы охарактеризовать как “демократический”, отражен в том факте, что коллеги Бербок по партии и партнеры по коалиции назвали ее пренебрежительное отношение к “своим” немецким избирателям в пользу ”поддержки Украины" смелым и принципиальным.
Спустя восемь десятилетий после поражения Третьего рейха Германия — вторая по значимости европейская нация — потеряла чувство равновесия и целеустремленности. Практика политики как упорядоченного процесса, основанного на конкуренции законных внутренних действующих лиц, казалось, была заново открыта Конрадом Аденауэром, der Alte, когда в 1949 году была основана Федеративная Республика.
При Вилли Брандте и Гельмуте Шмидте Западная Германия даже стала полуавтономным действующим лицом во внешних делах, проводя восточную политику, которая не была простым продолжением воли Соединенных Штатов. Оба мужчины хотели создать устойчивые структуры совместной безопасности в отношениях Восток-Запад, но всегда действовали в интересах Германии. В 1980-х годах Шмидт установил стратегическое энергетическое партнерство между Федеративной Республикой и Советским Союзом. Его экономическая разрядка была мастерским ходом Бисмарка, который пережил кризис американо-советских отношений на заключительном этапе холодной войны. Это было основой дальнейшего процветания Германии после воссоединения.
Однако, к сожалению, по крайней мере за последние четверть века искусство возможного было заменено диктатурой добрых чувств. Денацификация первых лет оккупации превратилась в дегерманизацию. Неотъемлемой частью окончательного пакета мер было подчинение постмодернистской либеральной ортодоксии во всех ее аспектах, в первую очередь неограниченной иммиграции.
Это стало совершенно очевидным в начале 2016 года, когда канцлер Ангела Меркель решила сохранить границы Германии открытыми для мигрантов даже после массовой волны мигрантов в прошлом году. Она отвергла любые установленные ограничения на количество приезжих и настаивала на том, что впуск миллионов людей в страну хорош для репутации Германии, что “мы можем отстаивать наши ценности”.
“Хорошо для репутации Германии” на самом деле означало “хорошо для наших чувств к самим себе”. Экстраординарное заявление Меркель стало явным признаком того, что правящая элита Германии находится в муках постоянного искупления, оторвана от реальности, погружена в вечное настоящее и полна решимости бороться со всеми, кто не согласен.
Меркель была главным посредником в политико-медийно-академическом и культурном комплексе, который взял под свой контроль Германию на рубеже тысячелетий. Она бессмысленно отказывается от реальности в пользу бесконечного настоящего, посвященного приятному искуплению. На протяжении десятилетий этот могущественный конгломерат рассматривал правила общества, которые он контролирует, как второстепенные по сравнению с “ценностями”, которые он генерирует на ходу, а затем должным образом провозглашает незыблемыми. (Одним из таких “прав” является “право на сексуальное самоопределение”, недавно принятое Бундестагом для того, чтобы Германия стала более свободным и инклюзивным обществом.)
Эрозия демократической легитимности и нормализация фактического тоталитарного контроля являются неизбежным следствием этой системы. Давайте повторим: в сегодняшней Германии подавление незаконной деятельности, явно направленной против государства, было заменено жестоким подавлением любой деятельности и выражения мнений, которые противоречат политике элиты, контролирующей государство.
Эти репрессии носят избирательный характер: они в первую очередь направлены не против джихадистов, которые убивают и терроризируют коренных немцев на улицах их собственных городов, а против тех же самых немцев, которые хотят защитить себя, свои дома, семьи и сообщества от враждебных пришельцев. Всякий раз, когда джихадист убивает немцев — совсем недавно в Золингене, в Северном Рейне-Вестфалии, — первая забота правящего класса и его когорты СМИ - предостеречь от “эксплуатации” возмущения теми немцами, которые хотят вернуть свою страну.
Замена законных, юридически регулируемых защитных репрессий тоталитарными, произвольными репрессиями отличается по форме, но не по существу от того, что произошло в Третьем рейхе с Актом о разрешении. 16 июля правительство Германии запретило “правоэкстремистский” журнал Compact, обвинив его в разжигании “невыразимой” ненависти и подрыве “конституционной демократии” в стране.
Это был административный акт. Министр внутренних дел Нэнси Фейзер похвасталась, что ее запрет на “ключевой рупор праворадикальной экстремистской сцены” является доказательством того, что правительство “принимает меры против интеллектуальных поджигателей, которые хотят создать атмосферу ненависти и насилия в отношении беженцев и мигрантов и нанести ущерб нашему демократическому государству”. “Наше послание предельно ясно, ” добавил Фейзер, “ мы не позволим этнической принадлежности определять, кто принадлежит Германии, а кто нет”.
Это язык тоталитаризма ХХ века, обернутый радужным знаменем. “Мы” решаем, кто немец, а кто нет, и “мы” устанавливаем критерии (например, Нюрнберг 1935 года). “Мы” решаем, что такое “ненависть”, и кто кого ненавидит, и насколько сильно / невыразимо, и каковы “наши” оправданные действия против обозначенного таким образом врага.
14 августа немецкий суд отменил запрет в ожидании окончательного решения о попытках объявить публикацию вне закона. Административный суд в восточном городе Лейпциге заявил, что “в настоящее время невозможно определить”, соответствует ли журнал основаниям для запрета, основанным на конституционном порядке. Суд постановил, что публикация “оскорбляла человеческое достоинство” — что бы это ни значило, — но что защита свободы прессы имела приоритет в его решении.
Главный редактор Compact Юрген Эльзассер приветствовал решение суда как победу, но, возможно, праздновать еще слишком рано. Министерство внутренних дел отреагировало на это решение, заявив, что для запрета есть “исчерпывающее обоснование, основанное на разведданных службы безопасности”, и что оно будет продолжать добиваться введения постоянного запрета. Дело далеко от завершения, но, по крайней мере, оно еще не закончено в том смысле, в каком этого желает Министерство.
Моральный абсолютизм, на который ссылается немецкий правящий класс в качестве замены рациональных аргументов и верховенства закона, может сохраняться долгое время, но он не может сохраняться вечно (какие бы вопросы ни поднимались о нацистском прошлом ). Соблазн морального самоудовлетворения все еще может сработать, но только с теми немцами, которые ложно верят, что они морально ответственные действующие лица, а не потребители с заранее продуманным выбором.
Точно так же, как их предки при Третьем рейхе.
