Крещение Руси и идолы: Белая Русь, как и Великая, ещё очень далека от заветов и наследия равноапостольного князя Владимира

Источник: Русский Путь

(см. Часть 1.)

Беда, в том, что если масонско-неоязыческий Запад ведёт осознанную и целенаправленную религиозную войну против России, то вот сама Россия осознанно и целенаправленно такую войну не ведёт. При императоре Петре I и после него мировосприятие русского народа, особенно его аристократии, потом интеллигенции и даже священства, сильно исказилось: повредились его столпы, помрачились оси координат, позволяющие различать добро и зло, правду и ложь, друзей и врагов, видеть источники угроз. Всё это глубоко отразилось на внутренней и внешней политике России. Образованные и высокопоставленные лица России (даже немалая часть священства) откровенно не замечали зло, которое пёрло с Запада на Россию во множестве форм и во всех областях жизни, и даже самой первоосновы – того, что Европа уже глубоко погрузилась в мрачное неоязычество, – продолжая считать её (или, как минимум, старые монархии) «тоже христианской». Что, в частности, уже прекрасно видели ещё благоверный Александр Невский и царь Иоанн Грозный. Следствием такого ослепления стала планомерная духовная дехристианизация России, поглощение народа (особенно высших и образованных кругов) западными идеологиями, закономерно завершившись революционным свержением христианской власти и установлением господства того самого неоязычества, – только, разумеется, не в том виде, как его себе представляли местные либерал-масоны (в отличие, конечно, от их «старших братьев» на Западе).

Последовавшая социалистическая эпоха стала периодом уже тотальной дехристианизации русского народа, «раскрещивания» Руси, реванша попранных святым князем Владимиром идолов и возвращения народа в его дохристианское (и даже худшее, атеистическо-нигилистическое) состояние – только уже в условиях осады Западом с доминирующим на нём антихристианством. В центре дехристианизации стояло полное физическое уничтожение Церкви вместе с духовным сословием, антирелигиозный террор и тотальное насаждение богоборчества и безбожия в сознании граждан СССР, нигилистической «революционно-классовой морали». Теоретическим (по сути, крипторелигиозным) ядром этого насаждения стала «научная» доктрина атеизма и материализма, в сущности, являющаяся метафизикой язычества – приписывания косной материи (точнее даже бескачественным атомам) способности без всякого разума и целеполагания «эволюционно» производить из себя сложноустроенное бытие вплоть до человеческого разума (дух же у человека отрицался как «буржуазная выдумка попов»). В сущности, религиозно-метафизической догмой всего советского общества стала грубая форма неоплатонического монизма. Нравственно-практические следствия этой неоязыческой догматики были соответствующие: достаточно только указать на первую в Европе в христианскую эпоху легализацию абортов и однополых отношений, сексуальную революцию и опыты скрещивания человека с обезьяной.

Что касается грубых форм язычества, то и они активно внедрялись в жизнь советского общества с первых лет революционно-богоборческой власти, включая установление специфического культа с системой символов и ритуалов, сфокусированными вокруг Мавзолея «вождя мирового пролетариата» как своего рода суррогата Гроба Господня. Тогда же было создано и внедрено ряд негативных мифов относительно Крещения Руси («алкогольный мотив», «кровавое принуждение», «уничтожение старославянского языка и культуры», «сохранение двоеверия в народе»): явно судили по себе! Однако позже, по мере укрепления власти Сталина, религиозно-мистическая часть «красной идеологии» отошла на второй план, был произведён ряд контрреформ, затрагивающих духовно-нравственную сферу, включая послабления Церкви, акцент сместился на патриотизм, культ советского государства и славную историю русского народа, особенно в преддверии, во время и после Великой Отечественной войны. Однако уже с приходом к власти троцкиста Хрущёва с единомышленниками удушение Церкви (кроме прямого террора) вернулось, как и воинственное «просвещение» населения атеизмом и материализмом (вместе с повторной легализацией абортов и либеральной «оттепелью» в культуре по лекалам НЭПа) – в духе вождей той самой Французской революции. И именно Хрущев, а потом Андропов и Горбачёв – могильщики державы – дали мощный толчок неоязыческому проекту!

Параллельно двигалась стихийная паганизация нравов народа, полностью лишённого духовной жизни, прежде всего, – очищения души от грехов и страстей церковными таинствами и духовной аскезой. Аборты, мат, пьянство, разводы, феминизм, дух потребительства, гуманистическая гордость с индивидуализмом ускоренно распространялись как метастазы. Одновременно происходила утрата веры народа в те высокие принципы и лозунги коллективизма, которыми прикрывались марксисты-ленинцы ещё в период революционного завоевания власти, и которые были аврально списаны (конечно, ограниченно) с Библии идеологическим отделом КПСС в «Моральный кодекс строителя коммунизма». Быстрее и больше всех веру в марксистско-ленинскую догматику теряла сама партийная и особенно идеологическая верхушка Компартии. Однако, к сожалению, расхристанное население и особенно пропитанная атеизмом и материализмом политическая и интеллектуальная элита СССР в большинстве своём обратилась отнюдь не к отеческому христианскому наследию, но с жадностью обратилась к идеям и ценностям того же самого Запада, с которого марксистская идеология (атеизма, материализма, коммунизма как насильственного и бездуховного коллективизма) и пришла.

Суть этой новой «заветной» и «единственно верной» идеологии принято называть либерализмом и делать акцент на его либерально-рыночную (капиталистическую) сторону. Принято – в соответствии с теми же самыми марксистско-ленинскими догмами экономоцентризма (как одной из форм языческого мировоззрения). Однако, как известно христианам, экономические отношения образуют собою лишь материальную надстройку над духовно-идеологическим базисом общества. Таковым на исходе советской эпохи продолжало служить безбожное язычество, лишь меняющее свои формы. В частности, вера во всеобщий материально-потребительский рай сменилась верой в свободную конкуренцию, где каждый «достойный» человек обретёт ещё больший такой же, но индивидуальный «рай», олицетворением которого является, конечно, Запад, где к тому времени управляемый капитализм, паразитирующий на протестантской этике и других народах, создал витрину такого «рая».

Но неоязычество материалистического рационализма вкупе с моральным либерализмом (составляющие ортодоксальную догматику марксизма и ленинизма) и стихийным раскрепощением, а также полной утратой народом духовных ориентиров в условиях дехристианизации, не могло не перейти и в ренессанс грубого язычества со всем многообразием суеверий и ритуалов вплоть до прямого оккультизма, что и произошло в период Перестройки, открывшей готовность народных масс, включая самых дипломированных учёных, захватываться сеансами экстрасенсов, откровениями гороскопов, ритуалами гомеопатов и тайнами спиритизма, а также вливаться во всевозможные секты, чему с охотой способствовали западные элиты и спецслужбы, ринувшиеся в открытые окна и двери «железного занавеса». Но ещё раньше весомая часть самой советской элиты стала обращаться к теме дохристианского язычества – в частности, в рамках возвращённой раннебольшевистской политики «укрепления угнетённых наций» («угнетённых» православными великороссами): для этих «угнетённых наций» (да и самих великороссов) нужно было «возродить» или разработать «национально-традиционные верования и обряды предков» как альтернативу православному Христианству, которое якобы служило основой «насильственной унификации» всех народов под властью «великоросского шовинизма» – так же, как и «классовой эксплуатации» царями и боярами трудовых масс.

Для этой цели в позднем СССР проводилась политика формирования гуманитарной интеллигенции, ориентированной на «древнюю национальную традицию» (язычество). Особенно в этом усердствовали идейные западники или вообще агенты западных спецслужб в партийной номенклатуре, для которых (как и их хозяев) уже хорошо был виден крах марксистско-ленинской идеологии и неизбежность возрождения православного Христианства и преобразования самой красной империи. Сами же западные спецслужбы непосредственно и курировали проект «древнеславянской веры» и её разновидностей, искусственно разрабатывая разные подложные «тайные знания и доктрины» типа «Велесовой книги» или украинской «РУН-веры» – такие же, как и «тайная и правдивая история» (в частности, древних укров или великих литвинов). Зачастую «тайную и истинную религию» и «тайную и истинную историю» синтезированно двигали в массы одни и те же лица и даже в одних и тех же текстах. Созданная в позднесоветскую эпоху гуманитарная интеллигенция ныне находится в авангарде языческого ренессанса – как в либеральной, так и в националистической парадигмах.

Внутренние духовные и политические процессы в Советской России, однако, протекали не в вакууме: по ту сторону границы уже находились оскаленные хозяева Запада с неоязыческой религиозной идеологией на знамёнах и в партбилетах. И они неизменно одерживали стратегические победы – именно по той причине, что они вели против России осознанную и целенаправленную религиозно-политическую войну, а Россия, в свою очередь, вела лишь геополитическое и экономическое противостояние, зачастую в состоянии полной наивности и небрежности. В значительной мере, как сказано ранее, этим было обусловлено поражение в Первой мировой войне и революционное уничтожение православной Империи – Катехона, сущность которого искони заключалась не в создании ещё одной мощной европейской государства-нации (как себе это представляли Петр I и Екатерина II, а также львиная доля даже вполне патриотичной аристократии), а в противостоянии реваншу сатаны и его многообразных неоязыческих проектов – в первую очередь, в душах людей и на собственной земле. Недолгое увлечение немалой части простого народа антикатехонической идеей «всемирной революции» было обусловлено именно предшествующей утратой российской элитой православного катехонического сознания.

Ровно то же самое лежало и в основании катастрофы 1941-го года, когда Красную армию готовили к классовой и ресурсно-территориальной борьбе с «реакционным империалистическим капитализмом» (якобы ненавидимым самим германским трудовым народом), а в реальности на неё напал экзальтированный тевтонский ИГИЛ, заряженный на достижение оккультно-религиозных целей ценой почти полного самоотвержения. И только молитвы Церкви, пробудившийся в народе дух священной войны за Святую Русь и возвращенные из Сибири царские воины обеспечили победу в той религиозной войне. Тем же самым обусловлено и поражение СССР в холодной войне: Запад вёл религиозную войну за души людей (особенно же за советские элиты), а СССР всё еще питался наивными надеждами на «мир во всём мире», «дружбу народов», которые вскоре переросли (на уровне и партийной элиты, и «рабочих масс») в желание примирения и конвергенции с Западом и, наконец, на вхождение в этот самый Запад.

Точно тем же была обусловлена победа Запада над Януковичем и Россией на Украине в истории с Евроассоциацией. Точно тем же был предобусловлен и крах мертворожденных Минских соглашений, а также провал первого этапа СВО после, по меньшей мере, 8 лет религиозной трансформации русских украинцев в оккультно-языческую нацию, во всём подобную тем же немцам Третьего Рейха. Тем же была обусловлена и БЧБ-революция 2020-го года в Белоруссии, где официальному проекту «экономического благосостояния» (с соответствующей идеологией) противостояла религиозная доктрина «экзистенциального змагарства» против «старого мира» за «будущий рай», собравшая под свои своды пестрейшее разнообразие социальных слоёв, подверженных той же всесторонней паганизации, воплощённой, в частности, во взглядах вождей БЧБ-майдана.

И что же мы имеем сейчас? Запад продолжает вести религиозно-экзистенциальную войну против Святой Руси под сводами купола Капитолия с «апофеозом Вашингтона». Вне зависимости от степени осознания этой войны властями и населением частей Святой Руси. И он будет вести её всеми средствами, несмотря ни на какие миротворческие заискивания и соблазны в расчёте на наивность постсоветских элит. И любое «движение на встречу» будет восприниматься Западом исключительно как сигнал слабости, индикатор бреши, в которую нужно направлять следующий удар. В свою очередь, Белая Русь, как и Русь Великая, пока ещё почти полностью духовно разоружены в этом противостоянии. Будучи бастионом Христианства в войне с ним неоязыческого Запада, Белоруссия и Россия сами большей частью пребывают в плену неоязычества – особенно в самой главной, духовно-гуманитарной области жизни.

Символические печати победы Христа над идолами – храмы Святой Софии, Премудрости Божьей, – установленные в центрах триединой Руси Киеве, Полоцке и Новгороде, – находятся ныне в запустении. В Новгороде Великом – в меньшей степени: Софийский Собор там является Кафедральным собором Новгородской епархии, где, однако, наблюдается один из самых низких в России уровень религиозности и, соответственно, малочисленности прихожан. Полоцкая София была «вестернизирована» католическим «святым», вероотступником и униатским извергом-янычаром Иосафатом Кунцевичем, позже доперестроено в католическом стиле Виленского барокко и ныне является концертным залом органной музыки, который раз-два в год предоставляют Церкви для богослужения. Киевская же София давно присвоена раскольниками, где ещё со времён Ющенко проводятся экуменические шабаши. Более того, в Киеве, в самом эпицентре Крещения Руси, полностью оккупированном неоязыческим интернационалом, реванш и месть попранных идолов особенно вопиющ: их слуги недавно разрушили первую после Крещения Руси построенную равноапостольным Владимиром и возрождённую Десятинную церковь, устроив там языческое капище. Этого же они хотят достичь и в России, и Белоруссии.

Блестяще раскрыл значение Дня Крещения Руси – в том числе в отношении к язычеству и неоязыческому ренессансу – известный проповедник протоиерей Андрей Ткачёв: «Накануне памяти князя Владимира Крестителя стоит сказать, что всё, происходящее ныне в Киеве и вокруг него, это реванш бесовской силы, попранной однажды Владимиром. Бесы злопамятны, и отомстить за свой позор, за утопление Перуна в Днепре, они решили совершить на том же месте. Утопленный Перун, как пишет Николай Сербский, вновь поднимает голову из днепровских вод. Ему нужна новая кровожадность, новый разврат и новое безумие. Прежние грехи были связаны с идолами и служением им. Нынешние грехи, это та же мерзость, но прикрытая кличкой “европейских ценностей”.

Жизнь святого Владимира – это миниатюрное изображение всей русской души. Каждый русский избирает какой образ воплотить в жизни своей: образ князя до покаяния или образ князя раскаявшегося? Или блудный жено-маньяк, завистливый и хитрый, жестокий и мстительный. Или исцеленный Христом, похожий на выздоровевшего бесноватого: чистый, умытый и смыслящий… По мысли Николая Сербского, как медный змей, не имея в себе яда, видом своим исцелял укушенных, так образ Владимира освятившегося и раскаявшегося возносится над русской историей, чтобы во всех поколениях исцелять гордецов и блудников, обжор и любителей насилия. А там, где бесы ныне совершают свой реванш, они будут активны и беспощадны. Для них времена Владимира – это буквальное вчера. И они будут мстить нынешнему поколению расслабленных христиан, словно их только что прогнали из капищ, в которые им не терпится вернуться». И как мстят!

Дмитрий Куницкий