М.И.Ламздорф. https://dzen.ru/a/YE5MEq9Bo2ZBbOxE
Поучительны истории о наставниках царских детей, которые активно участвовали в формировании характера будущих руководителей Российской Империи.
В качестве интересного по своему педагогическому опыту служит пример воспитания младших детей Павла I и Марии Федоровны (принцессы виртембергской Софии Доротеи) Николая Павловича (будущий император Николай I) и Михаила Павловича.
Предварительно был выбран в 1800 г. наставником генерал-адъютант Ламздорф Михаил Иванович.
Какие же основные задачи видел император Павел I для наставника своих детей?
Это видно из встречи императора с воспитателем. Павел I объявил Ламздорфу, что он удостоил его чести быть призванным к надзору за воспитанием двух младших великих князей Николая Павловича (1796-1855) и Михаила Павловича (1798-1849).
Ламздорф ответил, что «вполне чувствует милость и доверие монарха, но не дерзает принять столь лестной поручение, опасаясь не исполнить его с тем успехом, которого от него ожидают. На это император возразил, что если Ламздорф не желает исполнить его поручение ради него лично, то должен это сделать для России и добавил: – «Только не делайте из моих сыновей таких повес, как немецкие принцы»»[1].
Вот это выраженное императором добавление по воспитанию детей говорит о несомненном влиянии Марии Федоровны на мужа, проистекающего из ее собственного мнения относительно воспитания сыновей, выработанного на своей немецкой родине. Причем строгость в воспитании детей могли пониматься Павлом I и Марией Федоровной в прямо противоположном значении.
В первом случае строгость заключалась в прекращении шалостей мальчиков во время учебного процесса с целью приучения к дисциплине и сосредоточения внимания на изучаемом предмете. Предполагаемое наказание могло быть выражено: в словесной форме, временном ограничении занятий любимым делом или подвижных играх.
Во втором случае строгость заключалась в выявлении «пороков» детских воспитанников, которые должны были устраняться воспитателем самым строгим способом. Наказание могло проявляться в разной форме – от словесного порицания до физического воздействия.
К сожалению, сторонник понимания воспитания первой формы строгости Павел I трагически погиб, и для царских детей остался один единственный суровый метод воспитания.
Главный принцип, который преобладал в воспитании – никаких поблажек и попустительств для царских детей. За провинность или неповиновение должно следовать неминуемое суровое наказание с целью исправления «пороков».
Выбор воспитателя был заранее определен императрицей исходя в первую очередь из родственных связей Ламздорфа с воспитателем ее старшего сына Александра Лагарпом. Вторая причина заключалась в сочувствии Марии Федоровны жестким методам воспитания, вынесенных из примеров своей родины.
Сам Ламздорф не имел достаточного образования для воспитания детей. Методы, применяемые воспитателем, характеризует его как прямолинейного солдафона, крайне ограниченного, грубого и жестокого.
Николай Павлович подвергался таким наказаниям, когда воспитатель «позволял себе бить великого князя линейкой, ружейным шомполом и т.д., хватал его за грудь или воротник и бил о стену, так что он почти лишался чувств, о чем впоследствии рассказывал сам император. Ламздорф, впрочем, и не скрывал подобного обращения с великими князьями от их родительницы и в ежедневных рапортах, подаваемых им Её Величеству, почти на всех страницах встречаются сообщения о жестоком его обращении с великими князьями, и это ничем не маскируется. Но императрица Мария Федоровна, очевидно, сочувствовала таким приемам…»[2].
Такое физическое воздействие на воспитанника считалось наставником одним из самым действенных способов воспитания, от которого провинившийся имел уже совершенно другое сознание, чаще всего почему-то помутненное.
Навряд ли Павел I мог предположить такое обращение с сыновьями, которых он любил и заботливо с ними обращался. Ранняя смерть императора не позволила ему узнать правду о методах воспитания Ламздорфа и своевременно их прекратить.
Здесь мы видим два полярных мира – русский мир с его человеколюбивым воспитанием детей и заботливого к ним отношения. А когда возникала необходимость сдерживания детей при детских проступках, то следовало наказание в виде ограничительных мер не унижающих достоинства шалунов.
И был другой мир – немецкий, жестокий не прощающий человеческих слабостей и подвергающий провинившихся воспитанников всем мерам бесчеловечного воздействия. Мир, не знающий жалости и снисхождения.
Невозможно было сочетать эти два полярных мира, чтобы не получить душевный надлом детей, к счастью смягченный стойкостью характеров Николая и Михаила Павловичей, которые не ожесточились и не затаили зла на своего наставника.
Мария Федоровна, выросшая в другом, чуждом для русских мире, со своей стороны, с большим уважением относилась к воспитателю своих детей, считала его методы воспитания правильными и щедро его награждала. Семнадцать лет Ламздорф был воспитателем Николая Павловича и Михаила Павловича, за это время был пожалован орденами: св. Александра Невского (в 1801 г.), св. Владимира 1-ой степени (в 1809 г.) и св. Андрея Первозванного (в 1813 г.) и возведен в графское достоинство Российской империи. Кроме того, император Александр I пожаловал ему табакерку с портретом своих родителей с надписью из алмазов «Бог благоволил на выбор». Мария Федоровна подарила другую табакерку с драгоценными камнями.
Император Николай никогда не упрекал своего воспитателя за прошедшее и в день своего коронования, 22 августа 1826 г. вспомнил о нем, прислал в деревню, где пребывал Ламздорф, свой портрет.
Модест Андреевич Корф, действительный тайный советник, полагал, что от воспитательной деятельности Ламздорфа «не выиграли ни Россия, ни великие князья, ни великий князь Николай Павлович в особенности»[3].
Мы привели пример воспитания детей таким своеобразным экстремальным методом. Этот выбор был сделан матерью детей в соответствии с ее понятиями о методах воспитания. И он был единичен. Но мы знаем примеры из нашей истории, когда реформе подвергалось все просвещение России, начиная от начального образования до высшей школы. И что же из этого получилось, когда страна перешла к подражанию во всех областях государственной деятельности Западной Европе?
Наступила эпоха преобразования России в европейское государство. Одну из главных ролей должно было играть просвещение.
В 1701 г. в Москве открывается Навигацкая школа, а богословская «Славяно-греко-латинская академия» преобразуется в Латинскую академию. В 1712 г. возникают в Москве Инженерная и Артиллерийская школы. Педагогический персонал в них вербовался главным образом из иностранцев – частью немецкой слободы, частью пленных, а чаще всего за границей. В петровское время немало приезжало авантюристов и самозванцев, выдававших себя за знатоков таких наук. Поэтому иноземным педагогам не доверяли и следили за ними и негласно, и открыто.
«В общеобразовательные начальные школы детей не посылали, а держали насильно. Сам язык преподавания, его терминология, то иностранная, то переведенная на вновь созданные из русских слов термины, делали для учащихся корень науки поистине горьким. О языке преподавания того времени мы можем судить по языку учебников, которые стал переводиться для школы с 1703 г. Язык этих «сокровищ» был таков, что и теперешние специалисты едва ли понимают смысл их «славенских речений».
Система угроз и страха, тяжких наказаний и штрафов за провинности нашла себе применение и в школе. За большие проступки учеников били солдаты на школьном дворе плетьми, состоявшие при школьной канцелярии. За прогульные дни, по указу 1707 года с состоятельных учеников из дворян взимались громадные штрафы; за первый прогульный день – 5 руб., за второй – 10 руб., за третий и все следующие – по 15 руб. Ученики штрафами не очень стеснялись, и за первые пять месяцев 1707 г. за ними набралось штрафных денег 8545 руб.
Деньги взыскивались строго: несмотря ни на какие оговорки, у виновных брали их холопов и били по ногам на правеже до тех пор, пока господин не найдет денег, чтобы уплатить за свой прогул и выручить своих холопов. Если у загулявшего школьника не было холопов, то его ставили на правеж самолично, тут же на школьном дворе, и били, пока родные не принесут денег, или товарищи, которые побогаче, не сложатся и не внесут штраф. За побег из школы ученику грозила смертная казнь, а родных за одно ходатайство у государя об «отбывательстве» их детищ от школы – каторжная работа»[4].
Вся преобразовательская деятельность реформатора была вызвана не столько общественной потребностью, сколько поддерживалась личной энергией царя. Быстрое исчезновение большинства этих школ с его смертью является лучшим тому доказательством.
Не менее своеобразна была поставлена учеба в Академии наук. «Во главе академии был поставлен лейб-медик царя Блументрост, академики были выписаны из Германии, и среди них находились несколько настоящих и будущих знаменитостей, как, например Бернулли, Эйлер, Бильфингер, Герман. Но прибыв в Петербург, они оказались в довольно странном положении. Петр скончался, его преемница мало интересовалась академией. Между тем по контракту приглашенные профессора должны были читать лекции. Слушателей не было. Тогда и слушателей выписали из Германии. Приехало восемь человек студентов, профессоров же было семнадцать! Делать нечего, профессора стали ходить на лекции друг к другу»[5].
Практиковалось и обучение молодежи за границей. Плоды такого учения оказались более чем необычными, т.к. ученики, отправленные за границу, обыкновенно были плохо подготовлены к учению. Многие из них отличались нерадением к учению, равнодушию к вопросам науки. Князь Иван Львов, надзиравший за русской молодежью, учившейся за границей, убедительно просил Петра не посылать русских в Англию, ибо «они там только пьют и на кулачки бьются с англичанами».
Были ли сделаны выводы из такого реформаторского опыта просвещения российского народа? Безусловно, т.к. в этой области удалось добиться выдающихся результатов. И уже не по принуждению посылались ученики за границу в первоклассные учебные заведения, а по результатам отбора лучших и способных к научной деятельности, проявивших незаурядную работоспособность и целеустремленность.
Поразительно, какое большое количество ученых вышло из церковной среды, которая дала стране выдающихся врачей, педагогов, специалистов естественных наук, деятелей культуры. Это они, вместе с другими сословиями, внесли громадный вклад в возрождение российского просвещения, науки и культуры. Это они прививали любовь народа к учебе, они давали образование и путевку в жизнь молодым юношам и девушкам, достойно находивших применение своим знаниям в самых разнообразных областях хозяйственной и культурной деятельности России. Это они вернули России национальное образование, основанное на опыте и достижениях наших предков. Благодаря им засверкали российские имена звезд мирового значения во всех областях человеческих знаний.
[1] Русский биографический словарь. Лабзина – Ляшенко. Москва: АСПЕКТ ПРЕСС, 1996. Репринтное воспроизведение. 1914. С. 54-55.
[2] Русский биографический словарь. Лабзина – Ляшенко. Москва: АСПЕКТ ПРЕСС, 1996. Репринтное воспроизведение. 1914. С. 55.
[3] Русский биографический словарь. Лабзина – Ляшенко. Москва: АСПЕКТ ПРЕСС, 1996. Репринтное воспроизведение. 1914. С. 54-55.
[4] Князьков С Очерки из истории Петра Великого и его времени. Издательское объединение «Культура»., 1990. Репринтное воспроизведение издания 1914 г. С. 479.
[5] Князьков С Очерки из истории Петра Великого и его времени. Издательское объединение «Культура»., 1990. Репринтное воспроизведение издания 1914 г. С. 502.
