6 декабря (по н. ст.) 1741 года в России случился очередной дворцовый переворот, в результате которого на престол взошла дочь Петра I Елизавета. Переворот был осуществлен мягко (насколько это возможно), из-за чего вошел в историю как «самый бескровный государственный переворот». https://histrf.ru/read/articles/kratkii-kurs-istorii-samyi-bieskrovnyi-pierievorot
Елизавета Петровна (1709-1761), императрица с 25.11.1741 по 25.12.1761 г.
Начало правление дочери Петра Великого дало надежду народу об окончательном избавлении от иноземного засилья.
Императрица елизавета Петровна. https://it.m.wikipedia.org/wiki/File:Elizabeth_of_Russia_by_Grooth_(Grigoriants%27_coll.).jpg
«Елизавета обещала тем, кто помог ей взойти на престол, освободить их от притеснения иностранцев. А для этого пришлось осудить тех, кто занимал высшие должности.
Согласно судебному определению, граф Остерман был приговорен к колесованию заживо, фельдмаршал Миних – к четвертованию, графа Головкина, графа Левенвольде и барона Менгдена приговорили к отсечению головы»[1].
Кому же обещала Елизавета освобождение от притеснения иностранцев? Как следует из биографии Елизаветы Петровны, изложенной известными дореволюционными историками Соловьевым С.М., Костомаровым И., Готье Ю.В. и др.: «10-летнее господство немцев при Анне Иоанновне и Анне Леопольдовне породило всеобщее недовольство, активным выразителем которого явилась гвардия, служившая крепкой цитаделью русского дворянства. Возмущенное гнетом иноземщины национальное чувство заставляло мечтать о возвращении Петра Великого; заведенные Преобразователем суровые порядки подверглись идеализации, и царевна Елизавета стала казаться способной вывести на прежнюю дорогу»[2].
Для Елизаветы Петровны недовольство русского дворянства засильем иностранцев послужило поводом для восхождения на престол. Но прежде было необходимо примерно наказать наиболее вызывающие раздражение персоны, однако среди приговоренных к жесточайшим казням имя Бирона отсутствовало.
Трудно найти более проклинаемую персону в русской истории, чем Эрнст Иоганн Бирон. По словам Кристофа-Генриха Манштейна, прусского полковника с 1735 г. по 1744 г., находящегося на русской службе: Бирон «в продолжении всей жизни Императрицы Анны, и даже несколько недель после ее кончины, царствовал над обширною империей России, как совершенный деспот».
«Кабинет-министры, говорит в своих записках фельдмаршал Миних, были в совершенной подчиненности обер-камергеру герцогу Бирону и действовали постоянно в угоду этому временщику»[3].
Записки современников Бирона полны указаний на дурное влияние, которое он имел на императрицу: «Из государственной казны, по словам Миниха, в чужие края утекли несметные суммы на покупку земель в Курляндии и на стройку там двух дворцов – не герцогских, а королевских, и на приобретение герцогу друзей-приспешников в Польше. Кроме того истрачены были многие миллионы на драгоценности и жемчуг для семейства Бирона: ни у одной королевы в Европе не было бриллиантов в таком изобилии, как у герцогини курляндской»[4]
Еще в марте 1740 г. «офицер, служивший в России» писал: «Нет сомнения, что весь народ, в особенности вельможи, очень недоволен настоящим управлением. Уже пять или шесть лет жалуются 1) на многую снисходительность Императрицы к герцогу курляндскому, 2) на высокомерный и невыносимый характер этого последнего, который как говорят, обращался с вельможами, как с последними негодяями, 3) на его фаворита еврея Липмана, придворного банкира, подрывающего торговлю, 4) на вымогательство огромных сумм, частью истраченных на женщин, частью на выкуп поместий герцога и на постройку его великолепных замков»[5].
После смерти Анны Иоанновны Бирон, казалось, понес заслуженное наказание, когда был арестован правительницей Анной Леопольдовной и сослан в Сибирь.
Романов-Борисоглебск. Дом XVI столетия? в котором по приданию жил Бирон в ссылке. https://auction.ru/offer/romanov_borisoglebsk_dom_16_stoletija_v_kotorom_po_pridaniju_zhil_biron_v_ssylke-i62435819603957.html
Про свою ссылку Бирон писал: «5 ноября мы достигли места, где долженствовала окончиться наша жизнь и где смерть, вероятно, предупредила бы продолжительность наших страданий, если бы господь не явил милости её величеству ныне царствующей государыне (Елизавете Петровне)»[6].
За что же была так благодарна Елизавета Петровна, что она освободила Бирона?
«Императрица чувствовала себя обязанной перед Бироном, который неоднократно мешал заключению ее в монастырь. Кроме того, во время своего регентства он через доверенное лицо, не совещаясь даже с цесаревною, послал ей от себя 20 000 рублей»[7].
Однако «неоднократное спасение» Елизаветы Петровны от монастыря Бироном было сильно преувеличено, когда сам Бирон по этом поводу пишет, что «при разговоре с фельдмаршалом Минихом тот выразил мнение, что он находит излишним столько угождений цесаревне (Елизавете Петровне), которую, напротив, мне следовало бы схватить и заключить в монастырь. Изумленный таким образом мыслей фельдмаршала, я едва мог верить своим ушам. «Ну уж, это было бы слишком!» – проговорил я Миниху, оробев совершенно. Он заметил последнее и, оставляя меня, сказал: «Предположите, наконец, что цесаревна могла бы быть заключена не навсегда, а на несколько лет»[8].
Императрица, исходя из такой явно преувеличенной помощи, думала о возвращении его ко двору, и только предупреждение ближайших соратников об увеличении числа недовольных, заставило ограничиться полумерой – вернуть его из Сибири.
Суд назначил самые жестокие казни для немецких временщиков и их русских сторонников. Но приговоры не были приведены в исполнении. Императрица даровала им всем жизнь; их сослали в разные места Сибири.
Помимо гвардии, с помощью которой Елизавета Петровна была провозглашена императрицей, были и другие лица, которые приняли участие в её возвышении. Это были иностранцы, во времена её правления оказавшие сильное влияние на Елизавету Петровну.
«Когда созданный в 1730 г. режим начал разлагаться, и правители-немцы начали пожирать друг друга, в среде гвардии появились признаки открытого волнения. Этим настроениям попытались было воспользоваться французский посол Шетарди и шведский Нолькен. Путем возведения на престол Елизаветы первый думал отвлечь Россию от союза с Австрией, а второй – вернуть Швеции завоеванные Петром Великим земли. Посредником между иностранными резидентами и Елизаветой был лейб-медик её Лесток»[9].
Посол Франции маркиз Жак Иоахим Шетарди. https://cont.ws/@pokemon1957/1722577/full
Остзейский барон Нолькен. https://cont.ws/@pokemon1957/1722577/full
Иоганн Герман Лесток. https://kulturologia.ru/blogs/tags/Екатерина%20I/
Поднаторевшие в различных интригах в России, они сумели внушить императрице мысль о своем решающем вкладе в совершившемся перевороте. Когда гвардия поддержала Елизавету, и переворот удачно завершился, “она в три часа ночи послала к Шетарди Бецкого с уведомлением: «что все окончено с полным успехом». В шесть утра Государыня поручила Шетарди уведомить Шведское правительство и главнокомандующего о перевороте и просила приостановить военные действия. В десять утра Государыня спросила у Шетарди совета, как ей поступить с бывшим императором и посол сказал, что «следует употребить все средства, дабы изгладить самые следы царствования Иоанна VI»»[10].
Приход к власти Елизаветы ознаменовался полным торжеством французского посла: «с этого дня начинается то значение маркиза при дворе Императрицы Елизаветы Петровны, которое современникам по внешности напоминало фавор Бирона, с тою разницею, что немецкое влияние сменилось французским – являясь торжеством Версальской дипломатии. Шетарди первое время после переворота бы главным советником, первым министром, по словам Финча (британского посла в России), «во всех отношениях чем-то вроде герцога Курляндского в последнее царствование». Первый поклон отдавался при русском дворе «конечно Государыне», но второй уже Шетарди»»[11].
Здесь выражено мнение о смене немецкого влияния, которое было сильно ослаблено, но в лице лейб-медика Лестока, немецко-французского происхождения, иностранное воздействие продолжилось. 18-го декабря 1741 г. был дан Высочайший указ о пожаловании доктора Германа Лестока в первые придворные лейб-медики в ранге действительного тайного советника.
Помимо стремления Лестока вмешиваться в назначение главнейших министров нового правительства он претендовал и на руководство иностранной политикой России.
«Продолжая свои сношения и дружбу с Шетарди, он поддерживал тот знаменитый в истории России обман об огромном участии Франции, в лице ее министра Шетарди, в деле возведения Елизаветы на престол.
Его советы императрице и вся интриганская деятельность как относительно внешних, так и внутренних дел приобретает вполне определенный пристрастный партийный характер, а именно в пользу франко-прусских интересов, которые с первых же дней царствования стали в противоречии с русскими»[12].
Вред, нанесенный Лестоком России, не ограничивался только искусственным втягиванием России в войну со Швецией с неизбежными потерями как людских, так и материальных ресурсов страны, но и был связан с компрометацией русских руководителей иностранных дел в глазах императрицы. Приходилось тратить и силы, и время, и средства для оправдания, кропотливо собирать материал о подрывной деятельности Лестока, но чаще всего не находить взаимопонимания у Елизаветы, которая в силу своего характера не верила в преднамеренные преступные действия лечащего ее врача.
«Переговоры со Швецией, вследствие неудачного назначения с нашей стороны приверженца франко-прусской партии Румянцева и пособника Лестока генерала Любраса, проходили в ущерб русским интересам. А в Петербурге деятельность вице-канцлера Бестужева и коллегии парализовалась придворными интригами с Лестоком во главе»[13].
Алексей петрович Бестужев-Рюмин. вице-канцлер. https://dzen.ru/a/Yuk36MceDEHqi4JR
В разоблачении Лестока деятельное участие принял вице-канцлер Бестужев. Несмотря на веские доводы о подрывной деятельности лейб-медика, императрица продолжала включать Лестока в состав коллегий, принимающих решения по важнейшим государственным делам.
Бестужеву удалось установить контроль над перепиской Лестока, из которой стало известно, что он передавал иностранным министрам не только важнейшие государственные сведения, но и тайные постановления придворных совещаний. А на заседаниях коллегии Лесток отстаивал иностранные интересы, прикрываясь заботой о благе России.
Компрометирующие документы были переданы императрице. Елизавета была поражена полученными сведениями и приказала начать расследование антигосударственных преступлений Лестока. Следствием была высылка французского посла Шетарди, с значительным ослаблением франко-прусской партии.
Казалось, настал конец иностранному засилью? Но нет никаких сведений о массовой высылке иностранцев, занимающих командные должности в армии и на государственной службе. Да, устранены наиболее одиозные личности, но влияние их в России остается большим и продолжается до конца царствования Елизаветы Петровны.
Остается разобраться с отношением императрицы к русскому народу. И здесь помогает ответить на этот вопрос свойства ее характера.
«Первое время по вступлении на престол Елизавета сама принимала деятельное участие в государственных делах. Благоговея перед памятью отца, она хотела править страной в духе его традиций, но ограничилась лишь упразднением кабинета министров, от которого, как гласил именной указ, «произошло немалое упущение дел, а правосудие совсем в слабость ушло», и возвращение сенату прежних прав, связанных с восстановлением прокуратуры, главного магистрата и берг- и мануфактур-коллегий.
После этих первых шагов Елизавета, уйдя почти всецело в придворную жизнь, с ее весельем и интригами, передала управление империей в руки своих сотрудников; только изредка между охотой, обедней и балом она уделяла немного внимания иностранной политике»[14].
«Сплетни, интриги, распущенная, праздная жизнь, в которой безудержное веселье, балы, охоты и маскарады сменялись приливами безысходной скуки, – такова была атмосфера Елизаветинского дворца»[15].
В этом отношении она ничем не отличалась от царственных особ Екатерины I и Анны Иоанновны с таким же необыкновенно легкомысленным отношением к государственным делам.
Здесь уже не до народа – крестьян, составляющих большинство населения России. Продолжается его закрепощение и закабаление дворянским сословием.
А завершающим этапом наследниц Петра Великого стало царствование Екатерины Великой.
[1] Дворцовые перевороты в России 1725 – 1825. Ростов-на Дону: «Феникс», 1998. С. 268-269.
[2] Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Том 5. М.: Научное издательство «Большая российская энциклопедия», 1994. С. 71.
[3] Бетанкур – Бякстер // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1995. Репринтное воспроизведение издания 1908 года. С. 49.
[4] Бетанкур – Бякстер // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1995. Репринтное воспроизведение издания 1908 года. С. 50.
[5] Бетанкур – Бякстер // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1995. Репринтное воспроизведение издания 1908 года. С. 50.
[6] Записка Э.И. Бирона. Обстоятельства, приготовившие опалу Эрнста-Иоанна Бирона, герцога Курляндского // Время. 1861. Т. 6. № 12. С. 542.
[7] Бетанкур – Бякстер // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1995. Репринтное воспроизведение издания 1908 года. С. 67.
[8] Записка Э.И. Бирона. Обстоятельства, приготовившие опалу Эрнста-Иоанна Бирона, герцога Курляндского // Время. 1861. Т. 6. № 12. С. 524-542.
[9] Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Том 5. М.: Научное издательство «Большая российская энциклопедия», 1994. С. 71.
[10] Шебанов – Шютц // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1999. Репринтное воспроизведение издания 1911 года. С. 258.
[11] Шебанов – Шютц // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1999. Репринтное воспроизведение издания 1911 года. С. 258-259.
[12] Лабзина – Ляшенко // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1996. Репринтное воспроизведение издания 1914 года. С. 331-332.
[13] Лабзина – Ляшенко // Русский биографический словарь. М.: «Аспект пресс», 1996. Репринтное воспроизведение издания 1914 года. С. 335.
[14] Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Том 5. М.: Научное издательство «Большая российская энциклопедия», 1994. С. 72.
[15] Энциклопедический словарь. Брокгауз и Ефрон. Биографии. Том 5. М.: Научное издательство «Большая российская энциклопедия», 1994. С. 54.
