Русский язык – вопрос национальной безопасности

Источник: деловая газета ВЗГЛЯД

Ну кто мог предположить, что в XXI веке национальные языки вдруг станут объектом деконструкции. Причем почти по всему миру. Вопрос о родном языке стал сугубо политическим, хотя и маскируется это все какими-то гордыми лозунгами – «а давайте никого не обижать», «а давайте поддержим ущемленные группы населения», а давайте то, а давайте это. Пугает и настораживает только одно – синхронность нападения, его география и абсолютно одни и те же лекала.

Русский язык, который мы нынче чествуем в рамках специального праздника (Александр Сергеевич, happy birthday to you, как зачем-то поют на русских деньрожденческих праздниках – и это все про то же самое), – не исключение.

Я наблюдаю этот процесс в режиме реального времени в двух языковых средах – просто так получилось. Но так как обе среды – русская и немецкая – весьма сложны для толп слабограмотных разрушителей, успехи глобальной катастрофы тут весьма скромны. И дело даже не в англицизмах, которые на самом деле оборотная сторона компьютерной грамотности и отвратительного инструмента по имени «маркетинг». Русский язык такие заимствования пережевывает, как корова травинку, поэтому нам реально смешно, когда кто-нибудь вдруг начинает заполошно бороться за чистоту русского языка и свободу от заимствований.

Да русский язык уже давно впитал столько заимствований, что сами защитнички и борцы не замечают, что их обличительные речи наполовину состоят из чужеродных слов, которые теперь русские. А если сунуться в профессиональную лексику моряков, инженеров, транспортников, металлургов и прочих людей, занятых производительным трудом, можно пуристам и с глузду съехать. В этом предложении – около десяти заимствованных слов, в том числе из латыни и украинского. И? И ничего. Вы же все поняли. Богатство и фантастическая гибкость – это преимущества русского языка.

Угроза исходит из тех же кругов, которые агрессивно продвигают якобы новые прогрессивные идеи, причем нагло подменяя понятия.

Вдруг в XXI веке страну, которая освободила женщину от оков капитализма и домостроя и наделила избирательным правом ещё тогда, когда как бы демократические страны бродили во тьме опрессии и подавления, какие-то недоучки начинают учить, скажем, феминизму. Ага – вы про феминизм расскажите лётчицам Марине Расковой или самой Валентине Терешковой. И ещё миллионам и миллионам советских и русских женщин.

Но это параллельные процессы – вдруг начинают по команде внедрение слов-уродцев, которые якобы должны подчеркнуть роль женщины в обществе. Это дико смешно, потому что русский (и немецкий), в отличие от английского, настолько щедро снабжены феминитивами, что не заметить роль женщины просто невозможно. И Надежда Крупская, Коллонтай и Клара Цеткин тут не при чём. Так развивался язык. И если в русском некоторые профессии имеют сугубо мужское окончание, так это только потому, что уже давно образованные феминитивы просто звучат из-за законов русской фонетики не очень гордо. У нас женщина-врач, а не врачиха, женщина-доктор, а не докторша и не докторица. Называть её докторкой – значит просто не понимать и не чувствовать собственный язык. Это когда на русском и английском говоришь одинаково плохо, а про французский с немецким или – ужас – испанский с португальским даже не задумывался, потому что сложно – да и зачем? Идеи актуальной политики Демократической партии США ведь излагаются на упрощенной версии английского, чтобы было понятно активистам/-ткам по всему миру. А они люди внушаемые и, как правило, очень серые. Но с гонором неофитов. Русский язык сопротивляется отсутствию логики и благозвучия (у них еще и со слухом проблемы, не только со вкусом).

Аналогично обламываются их немецкие коллеги. В немецком даже врачиха или дирижерша давным-давно есть и вполне уважительно звучат: Doktor/Doktorin, Dirigent/ Dirigentin. Но активисты пыжатся, за что регулярно получают по мордасам от учёных, и в этом ученых поддерживают даже немецкие СМИ, которые готовы продвигать любой американский бред – от «борьбы за климат» до всеобщего отказа от наличных денег. Но язык – это то, что является основой нации и национальной культуры, поэтому тут – твердое «нет». Не вы этот язык создавали, а великие писатели и поэты – веками. Не вам его и разрушать. Единственное, что разрушителям удалось сформулировать в царстве феминитивов, – это «звездочка» в конце обращения типа «коллеги*» и после нее – окончание в женском роде. Типа, чтобы никому не было обидно.

В юных мозгах воцарилось несколько тезисов, которые, безусловно, ведут к обеднению языка – «так быстрей», «так короче» и т. д. В результате выросло вполне симпатичное непоротое поколение, которое отлично пользуется таблицей Excel размером с Антарктиду, но впадает в ступор от предложения «И Богородица рекла…» Люди, которые называют себя «редакторками», искренне считают, что это оборванное слово «реклама». Это новый слой как бы образованных белых воротничков, которым придется объяснять в Пушкине примерно каждое третье слово.

«То были трупы двух гитанов» – у них комп меняет на «гигантов», а без приложения они не понимают. Поколение, которое считает, что пунктуацию надо править не мозгом, а программой. Кстати, когда ты закачиваешь туда «Войну и мир» Толстого, она правит и Толстого – учит классика запятые расставлять и предложения делить на три. Потому что программу писали точно такие же односторонние специалисты, вежливо говоря. Люди, у которых запотеют контактные линзы, если они вдруг узнают, что великий памятник русской литературы начинается со слов Eh bien, mon prince. Genes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte… и еще несколько абзацев на той же смеси. (Для тупых или прогрессивных – это все тот же Толстой, «Война и мир»).

А вот Александр Сергеич освободил просвещенный класс от этого дуализма. И наполнил нашу речь прекрасным русским языком. И именно в этом его величие, а не в том, что он у нас немножко негр – пусть это скандализует узколобых активисток, для которых борьба с русским языком – это не более чем код «свой-чужой». Потому что за «режиссеркой» всегда идет что-нибудь про Навального. Вот просто как по писаному.

И трудно тогда не согласиться с ещё одним автором – и вы его знаете: «Сбережение русского языка, литературы и культуры – это вопрос национальной безопасности и сохранения собственной идентичности в глобальном мире».

Национальной безопасности. Точка.