Граждане большинства стран мира (Россия не исключение) сталкиваются с тем, что зачастую им становится все сложнее понимать многие тексты (как читаемые, так и воспринимаемые ухом). Во-первых, тексты официальных документов — законов, программ, указов и даже пресс-релизов государственных ведомств. Во-вторых, тексты, зачитываемые чиновниками с высоких трибун. В-третьих, некоторые тексты тех, кого мы называем «экспертами». В-четвертых, содержание учебников и любой учебной литературы.
В первую очередь, я имею в виду тексты, имеющие отношение к финансовой тематике. Поскольку мне приходится их каждодневно читать (а иногда и слушать). Хотя подозреваю, что подобная ситуация складывается и с текстами юридического, политологического, социологического и иных профилей.
Некоторые наблюдатели и эксперты объясняют этот феномен тем, что, мол, падает образовательный уровень читающей и слушающей аудитории. Одновременно падает IQ (уровень интеллекта) читателей и слушателей. С этим сложно спорить. В России мы хорошо видим этот процесс образовательной и умственной деградации. Процесс понижения образовательного и умственного уровня людей является не стихийным, он – результат целенаправленных действий «хозяев денег», которые стремятся стать «хозяевами мира». Для этого надо максимально «опустить» IQ людей, превратить их в человекоподобных животных (или биороботов). А стадом домашних животных управлять в принципе не очень сложно.
Одним из средств упомянутого «опускания» является слово. Вернее, не само слово, а его порча. Ведь слово – не только инструмент коммуникации людей. Это еще и средство мышления. Замена правильного слова на неправильное, или ложное приводит к нарушениям мышления и аберрациям в восприятии человеком окружающего мира. Процесс порчи слов, а через него и порчи человека начался очень и очень давно. При желании об этом можно прочитать в моей книге «В начале было Слово, а в конце будет цифра» (М.: Кислород, 2019).
Добавлю лишь, что в ХХ веке процесс уничтожения правильных слов резко ускорился. Об этом в яркой художественной форме нам сказал Джордж Оруэлл в романе «1984». Там «министерство правды» занималось созданием «новояза». Слова теряют свой изначальный смысл и означают нечто противоположное (например, «Война — это мир»). Оруэлл включил в роман в форме приложения эссе «О новоязе», в котором объясняются базовые принципы построения языка. Новояз у Оруэлла образуется из английского языка путём существенного сокращения и упрощения его словаря и грамматических правил. Язык в романе служит тоталитарному режиму партии, возглавляемой Старшим братом, и призван сделать невозможным оппозиционный образ мышления («мыслепреступление») или речи путём исключения слов или выражений, описывающих понятия свободы, революции, справедливости и т. д. Один из персонажей романа так говорит о сокращающемся словаре нового языка: «Это прекрасно — уничтожать слова».
Процесс сокращения словарного запаса и порчи слов происходит одновременно с усложнением текстов. Выстраиваются словесные конструкции в виде сложноподчиненных предложений с кучей придаточных. И эти конструкции насыщены при этом не просто новоязом, а кучей специальных слов, которые понятны только очень узком кругу людей. Возникает некая «эзотерика» — тайное знание, доступное пониманию «избранных» («посвященных»), но абсолютно закрытое для понимания широкой аудитории, «непосвященных», «профанов» — тех, кем следует управлять.
Сейчас я перейду к более конкретным вещам. Ряд психологов и педагогов в разных странах мира обратили внимание на все меньшую способность людей понимать смысл спускаемой им сверху информации (от государственных институтов, СМИ, экспертов и др.). Как выяснилось, наиболее непроницаемый барьер между текстом, созданном на верхних этажах общества и его усвоением людьми, находящимся на нижних этажах, возник (скорее, был целенаправленно создан) в США.
Именно там сегодня особенно востребованы инструменты оценки доступности идущей сверху информации для обычных людей. Это «Индекс удобочитаемости Флеша» и «Индекс качества Флеша-Кинкейда»; эти индексы определяются с помощью специальных тестов читателей (потребителей) текстов. Сами индексы были разработаны еще в середине прошлого века, но тогда были интересны лишь немногим специалистам.
Тест лёгкости чтения Флеша генерирует баллы в диапазоне от 1 до 100, что грубо коррелирует с тем, насколько легко или тяжело читать текст. Чем выше количество баллов, тем проще читать контент. И чем ниже результат, тем читать труднее.
«Индекс качества Флеша-Кинкейда» отражает уровень образованности читающего, нужный для прочтения текста. Измеряется количеством лет обучения, необходимых для понимания текста. И вот какие показатели получили в США по некоторым видам текстов (число лет обучения):
Проект реформы здравоохранения (план, который был подготовлен и обнародован во времена американского президента Барака Обамы) – 13
Академическая статья о чтении – 11,5
Произведения Джоан Роулинг (известная современная британская писательница, автор книг о Гарри Потере) – 5,5
Произведения Стивена Кинга (знаменитый современный американский писатель) – 6,1.
Теперь хочу перейти к еще более конкретному вопросу. О доступности информации Центробанков для общественности. До 1990-х гг. центральные банки публиковали минимум информации, были закрытыми институтами, «вещью в себе». Известен афоризм: «держи банк подальше от прессы, а прессу – подальше от банка» (говорят, что так директор Банка Англии инструктировал чиновника, который стал первым пресс-секретарём Банка Англии в 1940-е гг.). Еще откровеннее на этот счет выразился глава ФРС США Аллан Гринспен (1987–2006): «Если вам показалось, что я выразился достаточно ясно, вы, должно быть, неправильно меня поняли».
По целому ряду причин (обсуждать я их сейчас не буду) Центробанкам с конца прошлого века пришлось постепенно раскрываться, становиться, как они выражаются, более «транспарентными». Отмечу лишь, что в 1998 году Международным валютным фондом был принят Кодекс надлежащей практики по обеспечению прозрачности в денежно-кредитной и финансовой политике. В 2019 г. Исполнительный совет МВФ одобрил предложение о замене Кодекса прозрачности денежно-кредитной и финансовой политики 1999 г. новым Кодексом прозрачности центрального банка, который был опубликован 30 июля 2020 г. Новый Кодекс прозрачности центрального банка «лучше отражает новые реалии центрального банка… ориентирован на содействие реализации его целей для поддержки эффективности политики и устранения макроэкономических рисков».
В большинстве Центробанков появляются мощные структурные подразделения, отвечающие за связь с общественностью (PR-службы). В Банке России, в частности, имеется Департамент по связям с общественностью. Стали публиковаться регулярно разные пресс-релизы, после заседаний советов директоров (управляющих) стали проводиться пресс-конференции. Появился новый жанр творчества в виде «документов для общественного обсуждения».
Некоторые Центробанки пошли еще дальше – стали разрабатывать стратегии информационной политики (как вариант: стратегии коммуникации). По состоянию на 2022 г. стратегия информационной политики опубликована центральными банками 11 стран (Австралии, Новой Зеландии, США, Швеции, Республики Кореи, Великобритании, Чехии, Польши, Индии, Мексики, Турции). Европейский центральный банк и Банк Канады обнародовали отдельные подходы в этом направлении. Банка России не опубликовал собственной стратегии коммуникации. Но в документе «Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2023 год и период 2024 и 2025 годов» одним из приоритетных направлений политики обозначена информационная открытость. В документе, в частности, отмечается: «Банк России стремится максимально оперативно и полно раскрывать информацию о целях, принципах, мерах и результатах денежно-кредитной политики, об оценке экономической ситуации и перспектив ее развития. Понимание обществом проводимой денежно-кредитной политики и доверие к ней необходимы для ее эффективной реализации, заякоривания инфляционных ожиданий на цели по инфляции. Банк России постоянно работает над расширением охвата коммуникации по денежно-кредитной политике и повышением ее адресности, в том числе на региональном уровне».
Но можно ли сказать, что Центробанки стали ближе к народу, и народ стал понимать, что делают и что планируют делать Центробанки? Навряд ли. Создана лишь видимость «прозрачности» Центробанков и доступности для понимания простым (и не очень простым) народом их политики. Сотрудник Банка Англии Джонатан Фулвуд (Jonathan Fullwood) опубликовал в неофициальном блоге Банка Англии «Bank Underground» статью «A cat, a hat and a simple measure of gobbledygook: How readable is your writing?» («Кошка, шляпа и простая мера абракадабры: насколько читабелен ваш текст?»). https://bankunderground.co.uk/2016/10/04/a-cat-a-hat-and-a-simple-measure-of-gobbledygook-how-readable-is-your-writing/ Он отмечает, что сегодняшние тексты центральных банков необоснованно сложны. По его подсчетам, понимание большей части статей в СМИ и художественных текстов, созданных великими писателями, требует не более десяти лет образования. Даже понимание речи нобелевского лауреата по физике Ричарда Фейнмана с объяснением принципа неопределенности Гейзенберга требует всего восьми лет образования. Но чтобы понять тексты центральных банков, требуется в среднем 14 (!) лет образования. Эти оценки были сделаны Фулвудом с помощью классического индекса удобочитаемости Флеша – Кинкейда (используемого, в частности, в пакете Microsoft Office для проверки удобочитаемости).
В прошлом десятилетии уже многие стали применять индекс Флеша – Кинкейда для оценки информации, исходящей из Центробанков. Так, в 2014 г., экономисты Федерального резервного банка Сент-Луиса проанализировали заявления Комитета по операциям на открытом рынке (Federal Open Market Committee, FOMC) ФРС США с использованием индекса Флеша – Кинкейда. https://files.stlouisfed.org/files/htdocs/publications/es/14/ES_23_2014-11-05.pdf Обнаружилось, что по мере того, как заявления FOMC становились более подробными, они также становились менее доступными для восприятия. К концу председательства Алана Гринспена в январе 2006 г. объем заявлений FOMC составлял в среднем 210 слов, и их понимание требовало 14 лет обучения. В последующие годы, в условиях глобального финансового кризиса, размер и сложность текстов выросли драматически: за время председательства Бена Бернанке к январю 2009 г. средний объем заявления достиг 400 слов, а при Джанет Йеллен (возглавлявшей ФРС в 2014–2018 гг.) превысил 800, и для понимания этих текстов требовалось уже 16 и 18–19 лет обучения соответственно. Таким образом, заявления FOMC стали малопонятны даже выпускникам колледжей. И с каждым новым главой ФРС барьер понимания становится все более высоким.
А как обстоят дела с информацией Банка России, если ее измерять индексом Флеша – Кинкейда? Я уже отчасти затронул этот вопрос в своей статье ««Музыка уже не играет», а ЦБ «продолжает танцевать»». В этой статье я разбирал свежий документ Банка России, который называется «Обзор денежно-кредитной политики. Доклад для общественных консультаций. Май 2023»(https://www.cbr.ru/Content/Document/File/146814/Consultation_Paper_18052023.pdf). В нем приводятся оценки индекса по такой информации, как публичное сообщение Центрального банка о принятом решении по ключевой ставке. Оказывается, наибольшее значение индекса у Центробанка Бразилии – почти 18 лет! Такие Центробанки, как ФРС США, ЕЦБ, Банк Южной Кореи имеют значение индекса в диапазоне 16 -17 лет. А вот у Банка России он не дотягивает даже до 13 лет. Более низкие значения имеют лишь Центробанки Австралии, Чехии и Норвегии. Банк России сообщает эту информацию с гордостью: мол, мы более доступны, чем даже такие Центробанки, как ФРС и ЕЦБ. Мол, у нас даже недоучившийся студент может понять публичное объяснение главы Центробанка по ключевой ставке. А в Америке и Европе для понимания подобной информации надо кончить ВУЗ. А в Бразилии надо еще и в аспирантуре отучиться. Без этого никак!
Но мое знакомство со многими документами Банка России, на которых значится «Для общественных консультаций», показывает, что они не доступны для понимания не только недоучившегося студента, но даже для профессора. Чтобы не быть голословным, приведу лишь один образчик текста из упомянутого выше документа «Обзор денежно-кредитной политики: «В то же время в точечном формате решить проблему недостаточной определенности пространства значений инфляции вокруг точки, соответствующих цели, потенциально может формализация гибкого критерия отклонения инфляции от цели, включающего как размер, так и продолжительность допустимого отклонения. Наличие такого критерия для России может немного уменьшить гибкость денежно-кредитной политики, но одновременно несколько улучшить понимание обществом решений по денежно-кредитной политике». Финансовая эзотерика! Банк России как был непрозрачной структурой, так ею и остается. Прикрываясь дымовой завесой пустозвонства.
