Источник: Контражур Ирины Павловой
Я не могу поверить в то, что не стало Вадима Абдрашитова...
Я его знаю и люблю очень давно.
Очень-очень давно.
Полюбила его я еще после фильма «Слово для защиты» – когда была совершенно потрясена тем, как он сумел рассказать – нет, не о судебно-криминальной драме, а об огромной, всепоглощающей, жертвенной любви.
Да, к человеку недостойному. Так ведь не зря говорят – «Любовь слепа».
Ну, да, подлец – но ведь любовь не умирает сама, одномоментно, хоть сто раз понимай, что он подлец!
Я видела, как героине Неёловой хотелось всё время рассказывать о возлюбленном адвокату…
Вот это невыносимое желание непрерывно говорить-говорить-говорить о предмете своей любви – как же это было точно и тонко, как по-настоящему!
А потом – «Остановился поезд». Боже, какие там были Борисов, Глузский, Солоницын!
Что он умел вытаскивать из актеров, какие потаённые высоты и глубины – это же уму непостижимо!
А «Парад планет» я вообще считаю фильмом абсолютно гениальным и по сей день по-настоящему не понятым и не оцененным!
И «Охоту на лис» считаю до конца не оцененной и не понятой.
Он вообще умел из актера вылепить что-то такое, чему даже названия нет…
Мы с ним познакомились и подружились в Берлине, в 90-м, во время Берлинале. Он там был в жюри, приехал вместе с женой Нателой. Боже, как я ухохатывалась над его байками, которые он рассказывал с таким серьезным лицом...
Не могу сказать, что у меня не было возражений по его фильму «Время танцора», но были там вещи совершенно потрясающие. Например, доктор Темур, которого сыграл Зураб Кипшидзе. Человеческая трагедия, сыгранная без патетики, просто, почти буднично. Современный образованный врач-педиатр объясняет, почему он воюет, и говорит с врагами (которые по-человечески ему даже симпатичны), так, как, наверное, говорил с пациентами – терпеливо, убедительно, с мягкой настойчивостью. Его твердая решимость убить, его отказ от милосердия – по отношению к себе и к врагу – абсолютно лишены пафоса. Он целится в человека, только что отпустившего его на свободу, со всеми нелепыми ухищрениями полуслепого очкарика, потерявшего очки. Здесь мучительна каждая бытовая деталь. Всё то, что было бы мило и трогательно в других обстоятельствах – обжигающе нестерпимо в этот конкретный миг. А незрячее его бегство от погони тем ужаснее, чем больше оказывается смешных, нелепых мелочей в поведении умного, сильного, достойного человека, внезапно оказавшегося совершенно беспомощным…
Я знаю, что многие не полюбили и его картину «Магнитные бури». А меня фильм буквально пронзил насквозь.
А что не полюбили, – ну, такова нередко бывает участь первопроходцев…
…Даже то, что он не снимал много лет, меня не только ранило, но и восхищало.
Прежде всего, невероятным чувством собственного достоинства.
Нынче художник либо готов «говорить», либо хочет «говорить» всегда.
И это два разных сорта художников.
Абдрашитов «говорил» лишь когда был готов, а не когда денег дали…
Он один такой и оставался.
Теперь его нет. Вадика, дорогого друга, блестящего мастера!
Я даже думать боюсь про Нателу, с которой они уже были как сиамские близнецы – после долгих лет вместе...
Боль ужасная.
Еще пока не до конца осознанная.
Светлая память
