В Москве открылась юбилейная выставка Дмитрия Белюкина

Истоник: Русский Вестник


4 октября в Российской академии художеств состоялось открытие юбилейной выставки народного художника России, академика РАХ Дмитрия Белюкина «Многострадальная, героическая, великая», на которое собрались многочисленные представители и ценители классической школы живописи: художники и скульпторы, члены правительства и духовенство, военные и общественные деятели. Большинство гостей сходилось во мнении, что Дмитрий Анатольевич является мастером как эпических полотен, так и небольших работ, а все его творчество пронизано светом и глубоким чувством любви к России. Народный художник России Василий Нестеренко в своем слове емко охарактеризовал коллегу: «Этот человек повенчан с искусством».
Юбиляр, отмечающий 6 октября свое 60-летие, рассказал о выставке и своем творчестве «Русскому Вестнику».

– В 2017 году проходила Ваша юбилейная выставка «Время собирать камни». Прошедшие пять лет – возможность подвести некие итоги и сопоставить две экспозиции: какова разница в экспозициях и их послании аудитории?
– Пять лет пролетели как один день, и это не особо радует, потому что было множество замыслов. Мы, академики, отмеряем свою работу, как в советское время, пятилетками, когда проходят выставки в любимых залах Академии художеств – в особняке И.А. Морозова. Живопись хорошо смотрится в масштабе стен этих залов, где нет такого гигантского пространства, как в Манеже, которое довольно трудно заполнять, и даже крупные работы выглядят маленькими.
Что касается концепции, то для многих моих коллег она и не нужна: люди идут на выставку живописи конкретного художника. Основа моих работ – это история, ее многочисленные срезы, отражение событий и быта различных эпох. Я стараюсь четко проводить эту линию еще с передвижной выставки «Тихая моя Родина», которая проходила в России с 2006 года. Выставка «Время собирать камни» была организована в период, когда мы еще надеялись на мир, духовное пробуждение и материальное благополучие у людей, что эти составляющие позволят людям тратить больше времени на изучение истории и любование красотой нашей страны.
Почти все работы, представленные на выставке «Многострадальная, героическая, великая», написаны за последние пять лет. Их дополняет ряд картин постарше, подходящих по концепции. В основе экспозиции тема XVII века – завершение Смутного времени и первые цари из династии Романовых. Картины любезно предоставлены из частного собрания. Я также благодарен Министерству обороны РФ за предоставленные девять картин, которые я писал по его заказу как художник Студии военных художников имени М.Б. Грекова. Помимо своего прямого предназначения, Министерство обороны выполняет функцию мецената-воспитателя. За последние десятилетия только оно регулярно заказывает картины военно-патриотической направленности.


Если у меня когда-нибудь случится разговор с О.Б. Любимовой, хотелось бы достучаться до Министерства культуры: кино и театры – это хорошо, но не забывайте, что живопись – это колоссальное средство воздействия! Нельзя сбрасывать со счетов классическую живопись, которая способна воспитывать на высоком, на истории подвигов и поражений (да, они были, и на них тоже стоит учиться, как были трагедии, которые нельзя замалчивать) нашего народа. Не те чуждые формы, что нам так долго прививали, а классическое искусство нуждается в поддержке, ведь лишь оно может быть патриотическим – следовательно, это важно для государства. Абстрактное формотворчество на холсте или инсталляция не способны содержать патриотизм ввиду своей интернациональности. Проходят славные юбилеи, но Министерство культуры не обращается к художникам за картинами, прославляющими нашу историю. Кто-то пишет на свой страх и риск, что-то заказывает Министерство обороны, которое, в частности, одобрило выбранную мной тему битвы при Молодях. В этом году, к сожалению, незаметно прошел юбилей этого великого события 1572 года, которое умалялось в истории еще с Н.М. Карамзина. Ведь позднего Ивана Грозного принято выставлять злодеем и мракобесом, а тут еще и опричный воевода Дмитрий Хворостинин! Считается, что опричники не могли совершать подвиги – они только грабили и казнили, а в действительности опричное вой­ско одержало блистательную победу. Вот мы с вами знаем, а для кого-то эта яркая страница истории неизвестна!
Другая тема, поднятая самим Министерства обороны, могла отпугнуть кого-то своей сложностью, но я люблю копаться в истории. В начале XIII века в храме Иоанна Предтечи на Опоках в Великом Новгороде хранились эталоны меры весов и длины. В приделе храма взвешивались скалвы вощаные – круги воска до нескольких пудов – главный предмет экспорта из Великого Новгорода в Европу по линии Ганзейского союза. Какая интересная тема и повод для художника тщательно изучить детали, например, костюмы купцов и простого люда! Между прочим, там не было драных лапотков и какой-нибудь перешитой рубашонки: в Новгородской республике жили богато, ходили в кожаной обуви по деревянным мостовым. Отрадно, что благодаря Министерству обороны у меня появились работы, посвященные совсем давней эпохе и я, как профессионал, доволен уровнем, на котором они выполнены.
Картина «Ангелы с моря» рассказывает о подвиге русских моряков в Мессине в 1908 году. Русская эскадра стояла на рейде у Сицилии, когда чудовищное землетрясение почти до основания разрушило город Мессину, похоронив восемь девятых его населения под обломками. Тогда нашим командованием было принято решение высадить весь личный состав на берег, чтобы помочь пострадавшим. Из-под обломков извлекали живых и мертвых, трупы сразу же предавали земле, не допуская начала эпидемии, а раненых транспортировали на корабли, где медики оказывали им необходимую помощь. Также наши моряки следили за порядком, предотвращая акты мародерства. Лишь несколько дней спустя итальянские власти выслали своих уполномоченных и жандармерию, а до этого момента все эти функции лежали на плечах русских офицеров и матросов, которых итальянцы прозвали «ангелами с моря».
Одной из центральных работ стал «Совет в Филях». Казалось бы, тема исчерпана замечательной картиной А.Д. Кившенко, но раз от Министерства обороны поступил заказ, я решил найти собственный подход. Был задан формат вытянутой картины, диктующий расположение всех участников за столом. Я выстроил композицию на психологическом треугольнике страшнейшего конфликта: Кутузов – Барклай-де-Толли – Беннигсен. В завершившейся накануне Бородинской битве честный и мужественный генерал М.А. Барклай-де-Толли, оболганный и снятый с должности, искал смерти, врезаясь в гущу сражения в парадном мундире со всеми лентами и орденами. Под ним были убиты три лошади, прострелены шляпа и полы фрачного мундира, но он выжил. История показала, что его тактика отступления и сохранения армии была правильной. С другой стороны – зловещая фигура свитского генерала Леонтия Беннигсена, который по положению и влиянию был фактически на уровне М.И. Кутузова и к мнению которого нельзя было не прислушаться. Мало кто знает, что вначале участники совета решали, давать ли второе генеральное сражение, которое Беннигсен предлагал дать у деревни Фили. Генералы А.П. Ермолов, Н.Н. Раевский и бывший командующий Барклай-де-Толли объехали поле и сочли его убийственным для Русской армии. Возникает вопрос: как старший военачальник со стажем мог выбрать заранее провальную позицию для своей армии? Нет ли тайного замысла? Начинаем копать и находим, что это сознательный выбор. Беннигсен лоббировал интересы Англии, чтобы ослабить одновременно и Францию, и Россию. Беннигсен упорно отстаивать необходимость боя, но Кутузов отказался и переключил обсуждение на вопрос об оставлении Москвы.
– Вы упомянули цикл по XVII веку…
– Я благодарен Константину Валерьевичу Малофееву за то, что по его инициативе я взялся за серию картин по этой эпохе. У всех художников, кто заканчивал МСХШ и Суриковский институт, было непреодолимое желание потягаться или хотя бы приблизиться к уровню великого В.И. Сурикова. Он оставил багаж: как писать исторические картины. Эту линию продолжали А.П. Рябушкин и М.В. Нестеров. Возможно, не выходя на уровень Сурикова, они представляли вершину – Русский Парнас, желание подняться на который возникает у любого нормального художника, верящего в какие-то великие идеалы. И если мы продолжаем традиции русской классической школы живописи, то следует продолжать не только в плане мастерства, но и серьезной тематики, тем более наша история предлагает массу интересных вещей.
Приступить к такой серьезной теме я долго не решался. Протянуть бы еще десяток лет, а дальше семьдесят – и поздно уже начинать. Но пять лет назад К.В. Малофеев обратился ко мне с этим заказом. Больше года я только собирал материал. К слову, вашим читателям, интересующимся историей XVII века, я рекомендую подлинник Павла Алеппского о визите Патриарха Антиохийского Макария в Россию, где с документальной точностью описаны пиры, богослужения, встречи, расстановка стрельцов и другие детали быта эпохи Алексея Михайловича. О периоде молодого Михаила Федоровича повествует «Путешествие Голштинского посольства в Московию» Адама Олеария. А еще есть потрясающие тома И.Е. Забелина, описывающего домашний быт русских царей и цариц. На картине «Венчание на царство Михаила Федоровича Романова» вы увидите Ивана Никитича Романова, держащего шапку Мономаха, князей Дмитрия Пожарского с державой, Дмитрия Трубецкого со скипетром, пока митрополит Казанский Ефрем помазывает Михаила Федоровича на царство. Безусловно, это событие космического масштаба. На картине заметен лучик солнца, спадающий на фигуру юного царя. Деликатно внести этот луч – сверхзадача для живописца. Я потратил годы на исполнение этой работы, но я горжусь, что я хотя бы начал карабкаться на этот Исторический Парнас. Я объективно сужу: мне еще далеко до вершины. Но я рад, что эта тема теперь моя.

– А Вы не изображали Михаила Федоровича с его отцом после освобождения?
– На картине «Трудно мне, отче!» юный царь в алтаре Архангельского собора Московского кремля после службы получает благословение Патриарха Филарета. Рядом мальчики держат посох патриарха и посох царя: так переплетаются символы двух ветвей власти. Симфония властей началась не с Никона и Алексея Михайловича, а с его отца – Михаила Федоровича и Филарета. Ну а то, что патриарх также являлся отцом государя – ситуация исключительная, ведь патриархи не имеют детей. Но Федор Никитич Романов жил мирской жизнью до насильственного пострига, был абсолютно светским человеком и блистательным сановником. Годунов устранил его, поскольку он мог претендовать на трон силой ума и по степени родства с Рюриковичами. Но он стал монахом, не отчаялся, молился, и как сложилась судьба! Поляки вполне могли уморить его, как патриарха Гермогена, но он выжил и впоследствии помогал править своему сыну.
А Алексей Михайлович и патриарх Никон у меня показаны за обсуждением строительства Нового Иерусалима, где на переднем плане я с максимальной точностью показываю модель Храма Гроба Господня из слоновой кости, полученную в дар Никоном от Иерусалимского патриарха Паисия.


– Если от XVII века перейти к 17-му году, то на прошлой выставке в год столетия революции не было картин по Гражданской войне, не будет и на этой, хотя этим летом в Доме русского зарубежья была представлена одной картины – легендарная «Белая Россия. Исход»…
– У меня были идеи по столетию Русского исхода и жизни Русской армии в эмиграции. Мне довелось побывать в окрестностях Галлиполи, видеть дорогу в Долину роз, среди турецких сельхозугодий различить остатки поля, где был плац. Я нашел темы и конкретный пейзаж, дающий убедительность, как документу эпохи, но могу с грустью констатировать, что эти работы пока не написал. Годы пролетают с таким ускорением, к которому я не был готов. Но надо стараться и уповать, что Господь укрепит силы и вложит кисть в немощную руку, и поможет мой небесный покровитель Димитрий Солунский.

– Что для Вас – историческая живопись?
– Художник пишет исторические картины, потому при затраченных им усилиях и вложенном мастерстве он вдруг видит, что его замысел начинает оживать. Для того чтобы была убедительность, требуется больше времени и погружения в тему. Надеюсь, каждый пишущий на исторические темы не забывает поблагодарить нашего Спасителя, потому что вся русская история так или иначе связана с Православием. Важно, чтобы еще до суда зрителя был объективный взгляд самого автора, чтобы им двигало желание сделать что-то настоящее, что-то на века, а не нечто скороспелое. Ведь каждый может сделать что-то, чтобы остаться в истории, – честное, хорошее, профессиональное. Художникам просто больше везет в том, что наши картины нас переживут.
Самым счастливым жанром я называю пейзаж. Я очень люблю его, пишу его с упоением, с наслаждением. Когда ты вытаскиваешь свой холстик к озеру, морю или реке, ты отдыхаешь и заряжаешься энергией, а если при этом ты видишь, что тебе, с Божьей помощью, удается своей кистью чуть-чуть приблизиться к этой гармонии – ты счастлив.
– А в каком месте самый близкий Вам пейзаж?
– Великолепны красоты Байкала, хороша Волга! Я бывал на Севере, и на Дальнем Востоке, в Сибири, и везде можно находить потрясающие места. Если говорить о сокровенном, то деревня Терехово Валдайского района Новгородской области – это моя малая родина, куда с трех лет меня вывозил отец. Детская память очень цепкая. Многие мои картины по XVII–XIX векам отражают детские впечатления, потому что я помню стада коров, телеги, мужиков, запрягающих лошадей.

– Как, на Ваш взгляд, искусство должно отражать особенности текущей эпохи?
– Мой путь – говорить об актуальном через прошлое. Все мои темы очень современны, и внимательный зритель может подойти на выставке к каждой картине и подумать: почему он это нарисовал? При желании и определенном анализе он обязательно найдет параллель.
Хотел бы сказать о своей программной картине, которую я по своей инициативе создавал несколько лет. Это триптих «Конец Третьего рейха. Парад Победы 24 июня 1945 года». За весь советский период не найти равного по значимости события, сопровождающегося таким единением: это была настоящая соборность и дружба народов. В то же время я тщательно прорабатывал гитлеровские штандарты и знамена, которые на переднем плане бросают наши бойцы: это символы мощи его некогда непобедимой армии, шедшей покорять нас – дивизии вермахта и СС, люфтваффе и гитлерюгенд. Теперь они вместе с лентами орденов, заслуженных теми подразделениями, падали на брусчатку. В этой работе виден оптимизм, это светлая работа, которую я посвящаю своему отцу, прошедшему войну с конца 1942 года, теоретически мог оказаться на парад, но его часть еще держали в Словакии, где до июня шли бои.

Беседовал Филипп ЛЕБЕДЬ