В моей предыдущей статье о творчестве поэта Орлова романтический фрегат или парадный морской катер, на капитанском мостике которого стоял Борис Александрович, приблизился к Крымскому мосту, где и сочинились и как бы прямо из души излились два прекрасных стихотворения о грандиозном автожелезнодорожном сооружении. Нынче орловский поэтический корабль подошел довольно близко к гремучему высоченному водопаду, и, поэт, пристально осмотрев его, вскоре – уже в опубликованном виде – обрушил на головы читателей такие впечатляющие строки:
Грохочет водопадом век,
Как брызги, распыляя годы…
Если перевести года-брызги на года-капли, получается, что век разлетелся ровно на сто капель-годов. А этого как-то мало, для внушительного показателя надо бы побольше. Но если вспомнить незабвенного Чингиза Айтматова с его романом «И дольше века длится день», то понятным образом количество обозреваемых лет мистически увеличивается многократно. Ну а во время таких экспресс-экскурсов в историю литературы обязательно вспоминается, что капитан первого ранга Орлов сочинял не только о воде и морях, но и обо всем на свете, и о песчаных жгучих пустынях, в частности:
Сфинкс глотает в пустыне песок,
Словно желтую воду из Нила…
Орлов, действительно, написал обо всем: и о караванах верблюдов, и о конвоях судов, и о цепочках перелетных птиц… Прочитав о Сфинксе, которого с трепетом называют Отцом ужаса, я тут же вспомнил Русский ужас, современный российский хаос, в котором реально бытуют такие жутковатые явления, подмеченные Орловым:
Соседствует с вечным покоем опушка,
Блестят на оградах лучи.
В кладбищенской роще кукует кукушка,
А возле деревни молчит.
Над кладбищем красное облако реет,
А вечер – спокоен и дряхл.
Могилы в цветочных озёрах живее,
Чем избы в крапивных морях.
Такое внезапное сопоставление могил с крестьянскими жилищами первоначально отталкивает, резко отторгается, с ним не хочешь ни в какую мириться, но осознав правду метафоры, покорно соглашаешься и читаешь орловские стихи дальше. Картины разора и запустения и потом, конечно, встречаются, но не в таком пугающем виде, как в стихе, приведенном выше, но все же:
Всё больше в крестьянской душе пустоты,
И горше сиротская доля.
Чужая трава и чужие кусты
Растут на заброшенном поле.
Чужие дороги ведут в никуда,
Теряя в трясине покров.
Россию, как клещи, сосут города.
Крестьяне – последняя кровь.
Или:
Собрали урожай. В оврагах – влага.
Земной прохладой веет от борозд.
Костер дрова обнюхал, как собака,
Подняв над косогором синий хвост.
Смолк детский хор. Не допеклась картошка.
Огонь погас. И пепел стал седым.
Я постарел. Отплакала гармошка.
Мои мечты рассеялись, как дым.
Пожалуй, пока что достаточно примеров поэтической грусти-печали и трагедийной хроники из современной истории русских сел, поэтому теперь прошу обратить внимание на то, что нам вновь попадается на глаза отличный художественный образ, точное и убедительное сравнение (костер обнюхал дрова, как собака…) недюжинного, неиссякаемого метафориста Бориса Орлова. А таких незаурядных образов, мало у кого встречающихся в подобном количестве в русской поэзии, я могу обнаружить сотни в стихах нашего уважаемого автора. Это настоящая поэтическая сокровищница… Но – тсс! – у некоторых читателей и особенно писателей-стихотворцев даже теперь, когда Орлова стали заслуженно позиционировать как одного из лидеров русской поэзии, к его великолепным метафорам имеются непрекращающиеся придирки. Не хотят такие люди, сами ленивые и ворчливые, брать во внимание то, что Орлов предельно занят председательскими делами, что Кронштадт находится относительно далеко, а сутки до обидного короткие. Некоторые и прицепились к следующим орловским строкам «Душу пропалывать надо почаще \ Исповедально от старых грехов». Действительно, по одной из версий, даже главенствующей, душа ассоциируется с птицей, а «пропалывать» птицу – это значит, выдирать из нее перья и выщипывать пух, то есть лишать ее возможности летать, духовно парить над бренным миром. Что ж, когда дел много, а времени мало (цейтнот), когда сочиняешь он-лайн, как бы на живую нить, промашки и незначительные проколы вполне возможны, хотя автор в конечном счете (при прополке уже не души, а стихотворения) от них безусловно избавляется. Так же надо включать логику и понимание, что без вышеупомянутых строк о душе поэт скорее всего на сочинил бы отменную, почти афористическую концовку стихотворения: «Чтоб оказаться в раю, в кущах неба, \ Надо возделывать рай на земле ». В данном случае в силу вступает принцип, что живой процесс написания стихотворения, несмотря на возникающие препоны, должен быть отработанным до конца. Легче всего заметить ошибку, а затем хором, наперебой, указать, где она пребывает, но с Орловым такой фокус уже давно не проходит. Орловский стих не разьезжается, не рассыпается, он прочен, и даже оплошности порой служат для цементирования его строф. У этого поэта достоинства являются продолжением его ошибок и наоборот. Прозаизмы и даже нарочито публицистические строки чаще всего слаженно работают на главный поэтический образ, мастерски высвечивая его. Пожалуй, так вкратце можно охарактеризовать одно из свойств поэтического почерка Бориса Орлова. Да, встречаются погрешности, а у кого их нет, но это орловские погрешности, без которых просто не получился бы поэт такого высокого уровня!
Фигура этого самобытного сочинителя выделяется в общем литературном ряду за счет отличных образов и метафор, из-за использования различных ритмов и размеров, за счет других результативных качеств. Например, у него имеется именной, фирменный принцип, когда сравнение подается не в статичном виде, а в движении, что придает образу дополнительную смысловую значимость. Например, «Волна захлебнулась на вздохе», «Катится бочкой в деревню гроза», «Растворяется жизнь между строк-берегов», «Август скатан в ягоды рябин» и т.п.
Но у поэта встречаются образы, которым он в силу своего мощного таланта придал запредельное политико-мистическое движение, сверхсмысл:
Как цыган в рубахе красной,
Предо мной плясал костер…
А вы думаете кого или что изобразил Орлов, описывая пляску цыгана в кумачовой рубахе? Не красный ли Интернационал, кочующий со своим пунцово-мятежным табором из одной страны в другую? Не пламенную ли Мировую революция, ведь для странствующих цыган, как для профессиональных революционеров, нет границ. Они, безродные, не имеющие своей территории, словно алый Огонь, скачут по всей Европе, по сему миру.
А вот другой стих с бешеной раскруткой и планетарным смыслом:
С обрыва падая, поток
В камнях звенит уздечкой.
И словно ящерка, мосток
Перелезает речку.
То смолкнет долгое «ку-ку»,
То краткий дождик брызнет.
Мы тоже мост через реку,
Летящей в пропасть жизни.
Я представил, что ящерица-мост от испуга вдруг завертелась вокруг себя, у нее в целях самосохранения отпал хвост, он крутится сам по себе, сбивает своим концом в воду находящихся рядом людей, грузовики, лошадей. Как там изрекают? – «На переправе коней не меняют»? Все кони сброшены в реку. Могут быть сбиты в воду и близстоящие дома, леса, города, планеты… Получается, что ящерица древности до сих пор движет этим миром, ходом его движения, для нее не составляет никакого труда при помощи нескольких оборотов или ударов хвоста произвести масштабный переполох.
Учинить в поэзии Большой переполох, кронштадтский мятеж, петербургскую реформацию – это в духе стихотворца Бориса Орлова. Что-нибудь метафорически или мистически, а то и реально сдвинуть с места – это кредо Автора. Для подводника Орлова опуститься в глубины истории, как спуститься в глубины моря. Может и в землю углубиться. При этом копнет, так копнет:
Корни деревьев, как будто антенны,
Передают гул земли в небеса.
Приникм глубоко-глубоко, а затем посмотрел высоко-высоко. Так широко, не признавая никаких расстояний, функционирует связь поэта со всей планетой, со всеми мирами:
Подморозило. Колем дрова.
Густ вечерний остуженный воздух
Улетает с деревьев листва,
Превращаясь в небесные звезды.
Мы взлетим и погаснем. Гора
Ветром сточится. Выстынут стены.
Человечество – искры костра,
Что народ называет Вселенной.
Да, нередко Борис Орлов, переходя на необходимые обобщения, философски вещает обо всей Вселенной, но абсолютное большинство его произведений написано о реальной земной жизни, о ее событийности и различных драматических проявлениях. Всё имеется в его злободневных и в тоже время лирических и гармонических стихах: и тезисы патриотики, и морские котики, Северный флот, Бог, народ… Широк Орлов во всем, как жизни, в науках, в общественной работе с людьми, так и в своем высокоталантливом, самоотверженном и человеколюбивом творчестве. Вот и пожелаем ему крепкого здоровья и творческих сил работать и создавать произведения и дальше в таком же грандиозном, воистину вселенском масштабе.
