Нас убивают, мы молчим

Семейная династия

Обнаружила на войне целую семью.

Боец с позывным "Прошка" – а у него тут же сын, племянник и зять. Был ещё брат, но умер. Все в одном батальоне.

Сам из Антрацита. Шесть лет на войне. Старшина стрелковой роты.

Показывает идеально чистую казарму, с кроватями и тумбочками, выкрашенными в одинаковый металлик. Если бы не цвет – сошло бы за хостел в каком-нибудь курортном городе. Объяснил, что мебель отыскивали где попало, вся была разномастная, но вот выкрасили – и теперь полное благолепие.

– Это моё хозяйство, – говорит с гордостью. – Это не то что заслуга моя, а заслуга всех бойцов. Моя заслуга отдельная в том, что я всё это организовываю.

Сыну 18 лет, племяннику Диме 22. Племянник неразговорчивый, застенчивый парень. Жаловался медичке Ане, моей сопровождающей, на боль в спине. Аня объяснила: пацан с малолетства работал на нелегальной шахте, надорвал спину, теперь имеет грыжу в позвоночнике.

Это моя земля, я шахтёр, – говорит Прошка. Не я ведь на них пошёл с оружием, это они ко мне пришли. Я уже и ранен был в ногу, и контужен. Но вот остаюсь. Ещё три года буду здесь.

– Почему три года? – не понимаю я.

– До пенсии мне надо, – попросту объясняет он.

– До этого приходилось служить? – спрашиваю я.

– Да. Срочную служил в Николаеве, на Украине. В 1993-м меня призвали и в 1995-м я уволился. На танках.

Война не прощает ошибок танкистам. Фото: Александр Цыганов / Телеканал Царьград

Но здесь он служить на танках не хочет. Одно дело полигон, другое дело – воевать танкистом. Если ты (он был механиком-водителем) ошибся, то конец не только тебе, но и всему экипажу.

Я спрашиваю, не разочаровался ли он за шесть лет на фронте. Сначала отвечает уклончиво-отрицательно, потом его прорывает:

– Кому она нужна, эта война? Мне она не нужна. Я навоевался, нахоронился людей, слава Богу, с 14-го года! Ну кому она нужна? Думаете, на той стороне охота войны? И они не хотят войны. Сколько мы общаемся с мирными жителями, которые ездят на Украину пенсию получать! Они общаются с теми… ну, украинскими военнослужащими. Они тоже войны не хотят. Никому эта война не нужна, – горячо говорит он. – Она только высоко стоящему руководству даёт какую-то прибыль. Возьмите Америку, у неё вся государственная экономика построена на боевых действиях. Везде Америка воюет, но ни разу в истории Америки она не воевала на своей стороне, на своей земле. У нас первая Гражданская, вторая была Великая Отечественная, мы свою... Вот, третья идёт, мы свою землю защищаем. А они – никогда свою землю не защищают, у них  вся экономика построена на боевых действиях. Вот Ирак возьмите, Саудовская Аравия, Чечня – везде они нос всовывают, потому что они на этом делают деньги. Это своего рода бизнес. А для нас какой бизнес – мы защищаем свою землю...

...Нахоронился людей с 14-го года! Фото: Sandro Maddalena / Globallookpress  

Со мной стоит медичка Аня. Она замечает:

– Но в 2014 году война нужна была.

Прошка упрямо мотает головой.

Ну кому она нужна была? Они ж пришли к нам. На нашу землю. На танках приехали, на "Градах". Мы ж не пошли к ним, они просто не дали нам суверенитет, чтобы мы были отдельной республикой. Они ж тогда приехали к нам на бронетехнике. Они начали убивать, они начали наши посёлки бомбить. Но мы-то не бомбим! Вот я в Дебальцево был, в Чернухино, здесь я был везде. Мы никогда первые не стреляем, у нас нету такого. Они, значит, начинают обстреливать, а потом по украинским СМИ они передают, что мы обстреляли. Российские наёмники. Если у нас не стреляется, сейчас больше людей гибнет, чем в 14-м, в 15-м году.

Я знаю. Но все-таки спрашиваю:

– Почему?

– Потому что мы, когда в 14-м году была действительно война, мы отвечали. Стреляли по ним. Они по нам – мы по ним. А сейчас у нас просто жертвы из-за чего? Потому что они стреляют по нас, а нам нельзя по ним. Или беспилотник скинул бомбу – людей хороним. Больше людей гибнет на этих перемириях. Они нарушают свои договорённости, обстрелы идут, а наши люди гибнут. Если было бы можно, за каждого нашего убитого мы б туда стреляли. А нам запрещено.

Это то, о чём я регулярно пишу: ничто так не вредит армиям Донбасса, как запрет на открытие огня. Люди в верхах настолько боятся обвинения в нарушении перемирия, что запреты доходят до абсурда. До того, что позицию обстреливают из тяжёлых миномётов, а командир подразделения не может дать приказ на ответный огонь, потому что тогда его погоны полетят на стол.

Запуск беспилотника бойцом ВСУ. Фото: Yves Choquette / Globallookpress  

И беспилотники. Беспилотники, которые массово производятся украинскими волонтёрами. В последнее время их научились использовать не только для разведки, но и для точечной доставки мин. Научились украинские солдаты: у армий ЛНР и ДНР такого количества летательных аппаратов и такой беспилотной техники просто нет. Они есть – но их совсем немного, и поставляются в армию они энтузиастами-гуманитарщиками.

– Я и говорю – нет ли разочарования из-за запрета?

У меня вообще нет разочарования, – строго отвечает Прошка. – Какие разочарования могут быть? Армия есть армия.

– А какая сейчас боевая обстановка? – спрашиваю я.

– Беспилотники бесят, – вмешивается медичка Аня. – У них сейчас больше беспилотников становится, вот это бесит, что они скинут – и смотрят, что там у тебя.

– Как вам объяснить, – продолжает Прошка. – Вот вы сидите, например, слышите "Бззз – шлёп!" И всё, эта дрянь улетела. Гранату скинула. А скидывают до того умело, что даже метра два – не разглядишь. В том году у нас даже бэхи прожигали, да? Было, пролетает, скинет какую-то... термобарическую, что ли, гранату. И всё. БМТ-2 прожигает даже двигатель.

Фото предоставил Луганский информационный центр (lug-info.com)

Недавно, говорит он, на украинские позиции напротив них заехало новое подразделение.

– Они даже не прячутся, выходят. Тоже ходят по позициям там, копают что-то, какие-то трубы устанавливают. Блиндажи бетоном заливают. Реально машина приехала, вылила бетон и уехала.

До того как очередное перемирие объявят сорванным в середине февраля, оставалось две недели.