5 марта 1861 года в Петербурге был обнародован Манифест «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». В Чернигов Указ Сенату и Манифест доставил Свиты Его Величества контр-адмирал Иван Унковский. Огласили их в 11 часов дня 9 марта в кафедральном соборе при многочисленном стечении народа. На следующий день Манифест был читан во всех приходских церквях и монастырях. В уездные города заранее направили специальных курьеров.
Незадолго до подписания Манифеста Александр II делает несколько новых назначений по стране. Он был убеждён, что выполнение наиважнейшего преобразования в государстве можно доверить только людям, пользующимся его полным доверием.
По словам современника, «…когда в начале 1861 года сменено было несколько старых губернаторов и заменено новыми ввиду предстоящей им деятельности в крестьянской реформе, сменён был и черниговский губернатор, бывший перед тем харьковским губернским предводителем дворянства, К. П. Шабельский, а вместо него назначен князь Голицын».
На указанную должность он был назначен 17 февраля 1861 года. Это произошло далеко не случайно и связано с самой личностью князя, его образованием, взглядами, отношением к государственному служению.
Сергей Павлович Голицын происходил из дворянской семьи, был внуком екатерининского вельможи графа С. П. Румянцева, инициатора закона 1803 года о вольных хлебопашцах. Как наследник приобрёл румянцевское имение Троицкое-Кайнарджи (сегодня в черте Балашихи). Проходил обучение в школе гвардейских подпрапорщиков в Петербурге, дружил с Михаилом Лермонтовым.
Слева: Императорский Указ об отмене крепостного права 1861 г. Справа: князь С. П. Голицын
Выбрав военную карьеру, Голицын начал службу в 1832 году в Преображенском полку. В 1848 году вышел в отставку в чине капитана, а в 1854–1858 годах, находясь за границей, вернулся на государево поприще, работал в русской дипломатической миссии в Штутгарте (Вюртемберг). В апреле 1856 года пожалован в камер-юнкеры Высочайшего двора.
Состоял в знакомстве с графом А. К. Толстым, имение которого находилось на севере Черниговской губернии. Будучи крупным помещиком, Голицын сам имел многочисленные владения в этом крае. В Новозыбковском уезде он считался самым богатым землевладельцем.
Одной из его племянниц была дочь младшего брата Павла княгиня Мария Павловна, супруга предводителя Новозыбковского дворянства князя Николая Дмитриевича Долгорукова.
Ещё в 1850-е годы Голицын заинтересовался крестьянским вопросом и обсуждал с местными помещиками варианты его разрешения. В 1858 году его избирают в члены Московского губернского комитета для составления проекта Положения об устройстве быта помещичьих крестьян.
За год до этого он публикует знаменитую «Печатную правду». В своей работе князь пытался ознакомить крестьян с предполагаемой реформой и удержать их от реакционных выступлений. Несмотря на то, что князь был сторонником освобождения крестьян с землёй, «Печатную правду» либералы подвергли резкой критике.
В 1859 году Голицын печатает статью «Деревенские думы», в которой говорит об обязательном выкупе крестьянских наделов и участии крестьян в оценке уступаемых земель.
В тот год по велению Императора он вошёл в состав редакционных комиссий и сразу же примкнул к тем, кто стоял за освобождение крестьян с землёй.
Князь Голицын вступил в должность черниговского губернатора 14 марта, а 16 марта состоялось открытие губернского по крестьянским делам присутствия.
На первом же собрании князь обратился к местным дворянам с речью:
«Во главе предстоящих вам занятий стоит приведение в исполнение великого двухсословного преобразования. Первый шаг этого дела был совершён ещё до моего приезда. Всемилостивейший Манифест обнародован 9 марта, и в настоящую минуту нет места в Черниговской губернии, в котором он не был бы известен.
Высочайше утверждённые положения о крестьянах и дворовых людях, вышедших из крепостной зависимости, ожидаются мною с часу на час; немедленно по получении они будут разосланы по всей губернии. Засим нам будет предстоять святое дело введения в действие этих положений. На мне и товарищах моих по губернскому присутствию лежит значительная часть этого труда...Поместное дворянство наше, без
сомнения, значительно облегчит нам это дело. Оно выступило бодро и честно навстречу преобразованиям; оно и теперь всеми мерами будет способствовать ускорению развязки, равно необходимой для охранения всех вообще интересов».
По Манифесту об отмене крепостного права к компетенции присутствия по крестьянским делам относились вопросы проведения реформы, надзорные функции и руководство всеми крестьянскими организациями на местах. Председателем присутствия избрали князя Голицына. Членами состояли Н. П. Бороздна, И. Н. Дурново, П. Л. Левдик, А. С. Соколов, Г. П. Галаган, И. Г. Есимонтовский, П. А. Васильчиков, А. И. Лизогуб. Секретарём назначили В. Д. Заику. Периодически в работе участвовал митрополит Филарет.
К 1 января 1862 года состоялось 77 заседаний присутствия. Уже в первом заседании был поднят вопрос об образовании на местах мировых учреждений и организации крестьянских обществ.
Крестьяне Российской империи. Фото С. М. Прокудина-Горского
Одновременно губернатор приступил к избранию кандидатов в мировые посредники для заведывания мировыми участками. На эти должности назначались потомственные дворяне с земельным и образовательным цензом. По представлению губернатора они утверждались Сенатом. Всего было рекомендовано 57 кандидатур.
Жалобы на действия и решения мировых посредников рассматривались в мировых съездах, учреждённых в каждом уезде. Они состояли из председателя — уездного предводителя дворянства, всех мировых посредников уезда, а также особых членов от правительства, утверждаемых Министерством внутренних дел и обслуживающих сразу несколько уездов. В Черниговской губернии таких представителей было четверо: А. М. Лазаревский, А. В. Маркович, П. Г. Борсук. Новозыбковский, Суражский и Мглинский уезды обслуживал Н. Ф. Лузганов.
Особым образом среди них выделялся А. М. Лазаревский, выходец из дворян Конотопского уезда, известный архивист и историк Малороссии. Он был человеком большого и тонкого ума, удивительной трудоспособности и энергии.
Также были составлены образцы уставных грамот для определения земельных отношений между крестьянами и их владельцами. Вопросы повинности (барщины и оброка), числа рабочих дней и пр. регулировались урочным положением.
По Манифесту крестьяне получали личную свободу. Отныне бывший крепостной мог свободно распоряжаться своей личностью, ему были предоставлены некоторые гражданские права: возможность переходить в другие сословия, заключать сделки, открывать торговые и промышленные предприятия.
На практике много недоразумений вызывал двухлетний срок, устанавливаемый для окончания обязательных отношений между помещиками и крестьянами.
Следует отметить, что реализация положений Манифеста 19 февраля и деятельность первых крестьянских учреждений были затруднены как в Черниговской губернии, так и в других местах России непониманием крестьянами истинного смысла нововведений и влиянием различных тёмных слухов.
А. М. Лазаревский вспоминал, что крестьяне внешне оставались спокойными. Однако «…покой этот, как выяснилось позже, был только наружный. Дело в том, что крестьяне здесь, в Малороссии (да и в других местах тоже), очень долгое время никак не могли понять той «воли», которую получили... «Воля» была объявлена, а «панщина» продолжалась; говорилось, что крестьянская земля остаётся при крестьянах, а помещик говорит о каких-то «отрезках»; дворовые остаются в панских дворах и должны будто бы продолжать прежнюю службу панам ещё два года...
Всё это не вязалось в уме крестьян с тою «волею», какая прочтена была им в церквах. Естественно, возник ряд недоумений, за разрешением которых крестьянам положительно не к кому было обратиться: помещикам и священникам они не верили, а те немногие грамотные, которые тогда встречались в крестьянской среде, главным образом отставные солдаты, давали комментарии относительно «воли» сбивчивые и неодинаковые...
Из всех своих недоразумений крестьяне сделали вывод, что объявленная им воля не та, которая дана царём, а извращённая панами, что настоящая воля сама объявится позже, когда крестьяне получат возможность прочитать «настоящую волю».
Знаток украинской старины А. М. Лазаревский
По этой причине уже к первым распоряжениям администрации по исполнению закона 19 февраля (образование сельских обществ, выбор сельских старост) крестьяне стали относиться совершенно пассивно, будучи убеждены, что ещё не настал тот «слушный час», в который они узнают «настоящую волю». Крестьяне не верили разъяснениям мировых посредников, на предложения помещиков (за редким исключением) не соглашались. Наступит «слушный час», говорили между собой крестьяне, и лишь тогда они будут знать, что им делать и на что соглашаться. Ожидание этого «часа» дорого обошлось крестьянам.
По словам Лазаревского, некоторые помещики предлагали крестьянам выбор: получить в дар четверть надела или за плату взять всю землю. «Крестьяне норовили отдалить ответ на предложение и, несмотря на указание, что подписание уставных грамот не может быть отдалено, всякий раз кончали тем, что просили подождать. Известно, что те крестьяне, которые в момент освобождения вовсе не имели земли, могли по Положению 19 февраля получить четверть нормального надела, но могли также и отказаться от него. Ожидание «слушного часа» повело к тому, что безземельные крестьяне, не взяв четвертного надела своевременно, затем вовсе потеряли на него право и остались без клочка пахотной земли там, где весь их быт основан на хлебопашестве».
В апреле 1861 года недовольство среди крестьян перешло в форму открытых выступлений.
Князь Голицын 26 апреля 1861 года сообщал управляющему Министерством внутренних дел Петру Валуеву о волнениях в Новгород-Северском, Конотопском, Кролевецком, Городницком, Черниговском, Глуховском уездах.
Наибольшие по размаху волнения произошли в густонаселённых северных уездах — Новозыбковском и Мглинском.
Для усмирения крестьян туда был направлен контр-адмирал Унковский, в распоряжении которого находились части Витебского и Смоленского пехотных полков, расположенные в Стародубском и Городнянском уездах.
По донесениям мглинского исправника, в Почепе около 5 тысяч крестьян на землях графа Клейнмихеля вышли из повиновения местным властям и не отбывали барщинной повинности. В связи с этим туда прибыл резервный батальон Витебского пехотного полка.
Унковский 18 мая 1861 года в донесении губернатору Голицыну писал:
«Во всех поименованных селениях крестьяне приведены были в повиновение без особенных принуждений, труда и наказаний. Примеру их последовали соседи, и таким образом в Мглинском уезде порядок водворился в самое короткое время. Но за продолжительность спокойствия нельзя ручаться до тех пор, пока крестьяне эти не будут обеспечены положением, похожим на человеческое, ибо я застал их в нищете, без крова и без хлеба.
До падения крепостного права почепские имения управлялись господином Нейманом и помощником его, вольноотпущенным из дворовых графа Клейнмихеля, Дмитрием Балашевичем, по-видимому, с неограниченным в пользу помещика деспотизмом и крайнею жестокостью, что довело крестьян до нищеты и полного разорения.
Страшное состояние крестьян заметно в особенности в селениях Козаровке и Витовке, ближайших к Почепу. Жители сих последних истощены до такой степени, что при обладании даже крепкими нервами невозможно быть равнодушным очевидцем их положения. С появлением моим в этих злосчастных селениях один лишь страх с надеждою на улучшение тяжкой жизни внушал крестьянам безусловную покорность.
Но едва ли можно предполагать, чтобы, лишённые средств к собственному пропитанию и к поддержанию полуразрушенных жилищ, они в состоянии были отбывать в точности государственные и барщинные повинности согласно правилам, изложенным в высочайше утверждённых законоположениях о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, в особенности при управлении теми же личностями, которые, пользуясь крепостным правом, по-видимому, извлекли из крестьян один лишь труд, не щадя их сил, материальных средств и благосостояния».
Для водворения порядка в Мглинском уезде Унковский предложил Голицыну следующие меры: управляющего Балашевича отрешить от должности с лишением права управлять любыми имениями в России; сменить Неймана за крайне бедственное положение крестьян; обеспечить их хлебом для пропитания и лесом для поправки жилищ.
Волнения Унковский объяснял беспощадной длительной эксплуатацией крестьян помещиком и управляющими. В конфликте между сторонами адмирал фактически занял сторону крестьян, прекрасно понимая мотивы их выступлений.
Контр-адмирал Иван Семёнович Унковский (1822–1886)
Из Мглинского уезда Унковский отправился в Новозыбковский, где необходимо было навести порядок в имениях Суковкиной и Фаща. Спокойствие в этих местах было водворено 10 мая при содействии трёх рот резервного батальона Смоленского полка исключительно «мерами полицейскими без малейшего сопротивления».
О крестьянах помещика Фаща Унковский сообщал: «Крестьян же в числе 1100 душ, поселённых на земле Фаща, удалось мне склонить к совершенному повиновению силою убеждений».
Кроме северных уездов Черниговской губернии, значительные волнения произошли также в Нежинском, где крестьянское население являлось прямыми потомками казаков. Для подавления выступлений более 3 тысяч человек в Безугловке и соседних селениях понадобилось прибытие самого губернатора Голицына и трёх батальонов солдат. Местные жители, как и во многих других местах, по-своему толковали текст Положений 19 февраля «в духе крестьянских требований».
В 1861–1863 годах всего на Черниговщине произошло свыше 160 крестьянских выступлений. Так бывшие крепостные реагировали на попытки помещиков незаконно взымать с них налоги.
Один из зарубежных исследователей крепостного права в России Стивен Л. Хок писал, что дореформенная русская деревня практически «не управлялась правительством». Вмешательство государства во внутреннюю жизнь крестьян было минимальным, сводилось лишь к фискально-налоговым интересам и рекрутским наборам. Сами же крестьяне находились под контролем помещиков и вотчинной полиции.
К несомненным заслугам черниговских властей относится то, что удалось избежать трагических событий, произошедших весной 1861 года в Пензенской и Казанской губерниях. В Черниговщине войска при подавлении крестьянских выступлений практически не применялись. В большинстве случаев власти ограничивались лишь «полицейскими мерами». Реформаторы считались с местными историческими условиями, жизненным укладом и традициями владения землёй.
А. М. Лазаревский писал: «Князя С. П. Голицына я близко знал впоследствии как губернатора и как честного человека, и, не обинуясь, скажу, что это был, безусловно, честный и добрый человек, а к тому же бессребреник… Голицыну, несомненно, принадлежит заслуга безобидного более или менее разрешения в Черниговской губернии крестьянского дела. Он дал в губернии тот тон, которого слушали и которому вторили посредники, видя, что тон даётся настойчивый. Тон этот производил то, что даже те лица, от которых, по-видимому, нельзя было ожидать плодотворной деятельности по их прошлому, сделавшись посредниками, исполняли свои обязанности так закономерно, что результаты получились наилучшие».
За время правления Голицына в Черниговской губернии, помимо отмены крепостного права, произошло ещё несколько важных событий. Стали издаваться знаменитые «Записки Черниговского губернского статистического комитета» (1866–1872), «Земский сборник Черниговской губернии» (1870–1917), которые и сегодня являются важными источниками для изучения прошлого Черниговщины.
Слева: Князь Голицын С. П., «Печатная правда» (1858). Справа: медаль за труды по освобождению крестьян
В 1865 году черниговцы получили в подарок книгу полковника Генерального штаба, члена Русского географического общества Михаила Домонтовича «Материалы для географии и статистики России. Черниговская губерния». Тем, кто работал над этим сборником, губернатор Голицын оказал всестороннюю помощь, чтобы он был опубликован, стал доступен специалистам и широкой публике.
Незадолго до смерти князь, возвращаясь к осмыслению крестьянской реформы, в письме К. К. Гроту напишет:
«…Находясь постоянно в довольно близком соприкосновении с крестьянами, я пришёл к убеждению, что больное место крестьянства нашего есть неграмотность большинства и полуграмотность тех, которые прошли через имеющиеся школы.
…На каждом шагу приходится слышать от самих крестьян: мы люди тёмные, неграмотные. И действительно, от них так и веет мраком, в котором они обретаются, и вследствие того неуверенностью, сомнением и колебаньем».
Князь Голицын умер 2 февраля 1888 года на 73-м году жизни в своём подмосковном имении Троицкое-Кайнарджи (усадьба не сохранилась). Был похоронен в семейной усыпальнице на территории имения.
Всю свою жизнь князь был глубоко предан крестьянскому делу и имел горячее желание блага и процветания дорогому Отечеству, которому служил верой и правдой. Своим убеждениям он остался верным и неизменным до конца.
Автор: Александр Дудников, юрист, историк, краевед
Коллаж: Кирилл Круглов
