Он прекрасно разбирается в предметах изящного искусства и с юмором реагирует на различные ситуации. Любовь к математике не помешала ему выбрать профессию художника-педагога и защитить диплом по скульптуре. Благодатная задача, которая наполняет жизнь смыслом, по его мнению, - это воспитание трехсот детей. В гостях у нашей редакции протоиерей Димитрий Смирнов.
- Отец Димитрий, вы более 10 лет возглавляли Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными силами. Почему решили уйти в отставку?
- Настал удобный момент. В связи с тем, что сменилось руководство Вооруженных сил, начался новый этап в воссоздании института военного духовенства, потребуется много командировок, а для меня это в силу возраста достаточно сложно. Я подготовил себе преемника, кандидатуру которого поддержал Святейший Патриарх. Но я остаюсь в отделе консультантом, ко мне всегда можно обратиться, если мое видение той или иной проблемы будет интересно.
- В марте вас назначили первым заместителем Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства. Что станет главным в этом служении?
- Это важнейшее направление в церковной социальной деятельности. Сочувствие к детям привело меня в педагогический институт, и потом, став священником, эту тему я из рук не выпускал. Сейчас займусь ею целиком: мысли, которые сложились у меня в голове и сердце за 30 лет священнической деятельности, смогу изложить и «упаковать», чтобы они были приняты Церковью, а потом, может быть, и государством, и народом. Собственно, мои общественные выступления касались темы семьи и детства в гораздо большей степени, чем армейской. Первая важней для меня, ведь я вырос в многодетной семье.
- Расскажите, пожалуйста, о ней.
- Есть хорошие семьи, а я считаю, что моя была прекрасной: отец, мать, дед, которых очень люблю. Отец умер четверть века назад, а я по нему до сих пор скучаю. Мать по образованию учитель, но, чтобы прокормить нашу ораву, - нас трое братьев - работала в детском саду. Отец - инженер-физик - всю жизнь писал музыку для духовых инструментов, для скрипки, играл на фортепиано. Это было его основным делом. Сказать, что у нас были какие-то особые традиции, не могу. Общая, пожалуй, для всех - с юмором реагировать на различные ситуации и везде видеть нечто смешное. Это украшает жизнь, делает ее не такой мрачной.
- Вас заставляли ходить в музыкальную школу?
- Нет, не заставляли. Мы по собственному желанию посещали разные кружки, в том числе и спортом занимались. Все это соединялось органично. Каждый день проходил в музыке: отец, вернувшись с работы, садился за фортепиано, и дом наполнялся музыкальной атмосферой, очень полезной для души.
- Ваши родители были верующими?
- Да, хотя в церковь не ходили. Между тем по линии отца, начиная с 18-го века, все были священниками. Мой прадед, священномученик Василий Смирнов, расстрелян в 1938 году.
Я сам пришел в церковь, когда мне было лет 15, святить куличи на Пасху. Постепенно воцерковился, а за мной родители, братья, их жены. Получается, я восстановил традицию священства в семье.
- Окончив математическую школу, вы выбрали художественно-графический факультет пединститута...
- Но год все же отучился на физмате. Мой дед был известным на весь мир математиком, вот я и решил идти по его стопам. Вторую сессию сдавать не стал, понял, что это не мое. И все же до сих пор благоговею перед математикой и, кажется, понимаю ее философию. К художественному творчеству я был причастен с детства. В нашем доме бывало много художников, и мы, дети, слушали их разговоры. Мама приобщала нас к изящному искусству, водила на выставки. Самая первая, которую я запомнил, - Кузьмы Петрова-Водкина. В семь лет мне дали тюбик с масляными красками, кисти, холст, и я начал учиться рисовать.
- Диплом вы защитили по скульптуре, а сейчас занимаетесь творчеством, если появляется свободное время?
- После того как защитил диплом, глину в руках не держал.
- А такое желание есть?
- Есть. Особенно, когда увижу что-то красивое, тут же хочется запечатлеть. Лоренцо Бернини говорил: перед тем как приступить к картине, нужно неделю ходить, заложив правую руку за отворот камзола, а мне, наверное, надо два года отсыпаться. Но одно дело видеть, другое - создавать. Скульптура, пожалуй, самый сложный из видов искусства, поэтому скульпторов так мало, это весьма редкий, «штучный товар». Когда на выставке отыскиваешь хотя бы одну хорошую вещь- целое счастье.
- Отец Димитрий, вы учили детей в художественной школе. И почему вдруг священство?
- Понял, что по большому счету, следует заниматься родителями этих детей. В Спасо-Преображенской пустыни в Латвии старец Таврион благословил меня служить в Церкви, причем сам, без моего вопроса.
- Можно сказать, вы возглавляете «семейный сегмент» в Церкви. Наверняка людям будет интересно знать, сколько детей в вашей семье.
- Пятьдесят, а с воспитанниками художественной школы - триста. Я создал три детских дома, и всех ребят воспринимаю как родных, реализую себя в них как отец. Очень часто к ним езжу, а не где-то на облаке сижу. Один детдом взяла на свое попечение моя дочь. Она у нас с супругой единственная, вот я и решил выйти из положения таким образом и всем советую. Знаете, это так прекрасно - заниматься с детьми, пытаться вырастить из них настоящих людей. Это сложнейшая задача, но благодатная. Она наполняет жизнь смыслом. Очень похоже на скульптуру, кстати. Глиняная натура сопротивляется, дерево сопротивляется еще больше, камень - еще, а человек - это и камень, и дерево, и глина одновременно: разные в нем куски. И вот ненужное предстоит отсечь, что-то вырезать, а что-то слепить. От детей много радости - выходишь из детского дома и чувствуешь на душе блаженство.
Многие наши ребята выросли, погрузились в свою жизнь. А их практически ждала, раскрыв пасть, тюрьма, ведь, по статистике, туда попадают 90 процентов детей из государственных детдомов. Государство тратит миллиарды на подготовку людей, которые будут жить в тюрьме, потому что они абсолютно не могут социализироваться. В государственных детдомах кормят, одевают, выполняют школьную программу, но не готовят к жизни. Наши же выпускники поступают в вузы, и ни одного нет в тюрьме.
- В Архангельске вы не первый раз. С чем у вас ассоциируется Север?
- Здесь я был 12 лет назад, и прежние мои воспоминания - это широкие улицы, Малые Корелы и музей ИЗО с иконами северного письма. Я даже зрительно помню каждую.
Север благовидный. Таких красок нет нигде в мире. Мне удалось объездить почти весь мир, но краше Русского Севера я ничего не видел. Тут потрясающее небо. Например, где-нибудь в Италии небо как крашеный синий забор, а здесь каждые 10 минут мы видим новый цвет, начиная от изумрудно-зеленого и заканчивая фиолетовым. Можно целыми днями сидеть и смотреть. Непередаваемо, поэтому мало кто из художников, по крайней мере я не встречал, способен убедительно написать северное небо.
Людмила Селиванова
