Источник: "Коммерсантъ" от 02.09.2020
Европоцентризм с неизбежностью дезориентирует даже серьезных экспертов и политиков, которые отчего-то «по умолчанию», что называется, считают, что Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года с нападения гитлеровской Германии на Польшу. Однако это противоречит всем общеизвестным фактам, однозначно свидетельствующим о том, что та самая большая в истории война началась минимум за два года до этого и совсем не в Европе, а в Азии — с нападения милитаристской Японии, являющейся на тот момент главным военно-политическим союзником Германии, на Китай. К сентябрю 1939 года Вторая мировая война шла уже с такой интенсивностью, что только человеческие потери составили не менее 15 млн убитых.
Очевидно, при решении такой фундаментальной проблемы, как определение начала самой кровавой в истории человечества войны, на первый план должны выходить не эмоции и стереотипы, а анализ и построенная на фактах логика. Для этого необходимы объективные критерии, которые бы давали аргументированные основания для определения начала Второй мировой войны.
Эти критерии просты и понятны даже неискушенному человеку: наличие агрессора — одного или нескольких государств со сформированной политической волей использовать военную силу для завоевания территории и нанесения ущерба другим государствам, массовые жертвы, оккупированные территории и перекраивание границ, наличие нескольких очагов войны и театров военных действий.
Два трибунала — Нюрнбергский и Токийский, две глобальные капитуляции, подписанные Германией и Японией в 1945 году, и сам ход военных действий однозначно свидетельствуют о наличии сразу двух, японского и германского, а не одного только европейского, очагов мировой агрессии и зарождения Второй мировой войны.
При этом факт формирования еще в 1936 году альянса агрессоров всем хорошо известен и зафиксирован в международном договоре высшего уровня. Речь идет о заключенном в Берлине 25 ноября 1936 года, то есть за три года до сентября 1939 года, так называемом Антикоминтерновском пакте (Antikominternpakt), или, в японской версии, Японо-германском соглашении по обороне от коммунизма.
В международно-правовом формате данный пакт, сформировав мотивацию, а по сути завоевательные планы, двух военно-политических агрессоров: Японии, стремившейся получить в Китае колоссальные сырьевые богатства Маньчжурии (в сочетании с предварительным, но практическим, тестированием военной агрессии против СССР на советском Дальнем Востоке), и Германии. Последняя вышеуказанным пактом, по нашему мнению, обеспечила себе подстраховку со стороны восточного союзника, что предопределило суть и природу Второй мировой войны. В этом пакте абсолютно очевидна логика и вектор начавшейся войны — легитимизация «большой» войны и ее направленности, в конечном счете, против СССР как синонима Коминтерна. Причем войны одновременно с двух сторон: с Востока и Запада.
Поскольку пакт подписали японский посол в нацистской Германии виконт Кинтомо Мусякодзи и министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп, то именно этот «пакт Мусякодзи—Риббентропа», а не «пакт Молотова—Риббентропа», и является истинным триггером Второй мировой войны и прямым поощрением Японии уже в 1937 году масштабной агрессии против Китая.
Именно 7 июля 1937 года японская армия силы силами трех дивизий и двух бригад (около 40 тыс. человек при 120 орудиях, 150 танках и бронемашинах, шести бронепоездах и поддержке до 150 самолетов) перешли к развернутым боевым действиям и через три недели захватили Пекин. Всего на территории Китая у японцев было сконцентрировано 12 дивизий, насчитывавших 240–300 тыс. солдат и офицеров, 700 самолетов, около 450 танков и бронемашин, более 1,5 тыс. артиллерийских орудий. Для поддержки с моря действий сухопутных войск выделялись значительные силы военно-морского флота. Оперативный резерв составляли части Квантунской армии и семи дивизий, размещенных в метрополии. Кроме того, широко использовались около 150 тыс. маньчжурских и монгольских солдат, служивших под началом японских офицеров.
В полном соответствии с Антикоминтерновским пактом Германия, у которой до пакта более половины всего экспорта военного снаряжения и материалов приходилось на Китай, с момента подписания пакта резко прекратила сотрудничество с Китаем. В результате, в частности, 30 новых китайских дивизий, которые немцы обязались экипировать и обучить, так и не были созданы.
В качестве закономерной реализации европейской составляющей пакта Мусякодзи—Риббентропа в ночь с 29 на 30 сентября 1938 года Великобританией и Францией было подписано с Германией и присоединившейся к тому времени к пакту Италией позорное Мюнхенское соглашение, которое развязало Гитлеру руки в Европе и дало старт открытию в дополнение к фронту Восточному второго, Западного фронта уже вовсю идущей к тому времени «большой» войны.
Рассмотрим далее второй критерий определения начала мировой войны — количество жертв.
В кровавых конфликтах в Эфиопии, Испании, Ливии, на Халхин-Голе и озере Хасан погибли еще 3 млн человек. С нашей точки зрения, массовые жертвы, свойственные уже идущей мировой войне (если, разумеется, не считать смерти миллионов китайцев неравноценными смертям европейцев, «смертями второго сорта»), указывают на истинную природу происходившего совершенно однозначно.
Для забывающих о том, что происходило в мире задолго до привычного всем «начала» Второй мировой войны, напомню лишь, что только в ходе одной так называемой Нанкинской резни в течение шести недель в тогдашней столице Китайской республики Нанкине японскими оккупантами были убиты до 500 тыс. китайских граждан. Даже японские историки, оспаривая эту цифру, вынуждены признавать количество погибших минимум в 200 тыс. Итак, к сентябрю 1939 года число жертв в полном разгаре идущей войны было минимум в три раза больше, чем число жертв Польши за весь период войны!
Далее, третье. Применим критерий площади захваченных территорий. Маньчжурия, которая по площади сопоставима со всей Западной Европой и в пять раз больше Польши, уже в 1937 году была полностью оккупирована японской Квантунской армией. Захват и оккупация целой Австрии и Судет в Чехии, благообразно определяемых как, соответственно, «аншлюс» и «аннексия», состоялись за полтора года до сентября 1939 года. В 1937 году Италия споро присоединилась к пакту Мусякодзи—Риббентропа в первую очередь для того, чтобы легитимировать свои территориальные захваты в Африке. К моменту, определяемому сейчас как «начало Второй мировой», уже год ее можно было не замечать только в том случае, если ее не хочется замечать.
К середине 1937 года, еще за два года до нападения Германии на Польшу, уже в трех регионах планеты шли ожесточенные боевые действия: в Китае, Африке (Эфиопия и Ливия) и Испании. В них масштабно были вовлечены практически все крупные государства того времени. И именно в этот период, 7 июля 1937 года, началась Вторая японо-китайская война — эту дату, с моей точки зрения, и следует считать истинной датой начала Второй мировой войны. Отмечу, что Китай сражался в уже начавшейся Второй мировой, опираясь на очень весомую и разностороннюю помощь СССР.
Почему же то, что мы в этом случае можем определить как «германо-польскую войну» по аналогии с «японско-китайскими» войнами, начавшуюся 1 сентября 1939 года и имеющую не только быстротечный, но и попросту локальный характер стереотипно и привычно отождествляют с началом целой Второй мировой войной? Почему именно этот эпизод грандиозной в целостном видении и по времени, и масштабу Второй мировой войны выставляется на первый план — а громадная по масштабу, времени и территориям фактическую начальная часть этой мировой войны в Китае превращена всего лишь в череду «инцидентов»? Каким образом возникла эта великая путаница с датой начала Второй мировой войны?
На мой взгляд, очевидно, что в этом виноват странный и анахроничный для сегодняшнего дня европоцентризм, в рамках которого все, что происходит за пределами европейского «центра мира», автоматически рассматривается как второстепенное или даже не стоящее большего, чем упоминания. Но с другой стороны, мы вправе предположить, что имеем дело с идеологической спецоперацией, направленной на то, чтобы, выпячивая пакт Молотова—Риббентропа и «забывая» о пакте Мусякодзи—Риббиентропа, превратить СССР из жертвы Второй мировой войны в государство-агрессора, которое наравне с Германией и Японией ответственно за развязывание Второй мировой войны.
Обратимся к фактам. Италия, Румыния, Венгрия и Финляндия принимали непосредственное участие в войне, отправив на фронт с Советским Союзом более двух миллионов солдат. Только в войсках СС за годы Второй мировой войны прошли службу больше полумиллиона человек из стран Европы, это были как жители оккупированных стран, так и граждане нейтральных государств. К концу войны в плену в СССР оказалось целых 23 136 французов — представителей нынешнего постоянного члена Совета Безопасности ООН. Из французов Германией было сформировано два масштабных формирования, активно участвовавших в войне против СССР. Про «подвиги» на советско-германском фронте «Голубой дивизии» от франкистской Испании также хорошо известно.
Более чем показательны внушительные потери с германской стороны военнослужащих из других стран Европы. Одна только небольшая Венгрия потеряла убитыми 809 066 солдат. Бельгия, Дания, Нидерланды и Норвегия вроде бы в войне напрямую не участвовали, однако поставляли добровольцев для целого ряда дивизий СС. При этом Сопротивление и партизанское движение на территории большинства оккупированных стран стало фактором, значащим что-либо в военных действиях, только в 1944–1945 годах. Экономика буквально всех европейских стран непосредственно поддерживала Германию ресурсами, продукцией военного назначения, рабочей силой. Даже Швеция, формально не участвуя в войне и оставаясь нейтральной страной, поставила Германии сталь, обеспечивающую изготовление более 40% бронетехники всех немецких армий.
Показательно, что после нападения по сути всей Европы во главе с нацистской Германией на СССР в ноябре 1941 года «Антикоминтерновский пакт» как базовое правовое основание идущей Второй мировой войны был не только торжественно продлен на пять лет, но к нему тогда же присоединились Финляндия, Румыния, Болгария и даже Дания, пусть и с рядом оговорок. Не случайно Нобелевский лауреат, русский писатель Иван Бунин уже через несколько дней после нападения на СССР, 29 июня 1941 года, имел все основания писать в своем дневнике об однозначно общеевропейском характере вторгшихся в СССР «германских» вооруженных сил: «Итак, пошли на войну с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы (!) и румыны». И это взгляд не с советской, а с русской стороны — отношения Бунина с советским политическим строем сложно назвать дружественными.
Происходящее упрощение картины Второй мировой войны, игнорирование реального характера происходящего имеет долговременные последствия: сейчас большая европейская политика рассматривает эти упрощения для дальнейших выводов вполне в духе Антикоминтерновского пакта. Прошлогодняя резолюция Европарламента P9 TA(2019)0021, провозглашающая, что Вторую мировую войну начала не только Германия, но и Советский Союз, удивила не столько тем, что официально заявляется о тождестве преступника и его жертвы — СССР, сколько уровнем знаний европейских парламентариев о том, какие именно исторические обстоятельства они обсуждают.
И все же мне хочется надеяться, что и они будут рано или поздно вынуждены усвоить базовый принцип взаимоотношений с историей, вынесенный в июне текущего года президентом России Владимиром Путиным в заголовок своей статьи: «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим». Незнание истории не снимает этой ответственности: ее необходимо знать.
С другой стороны, проблема начала Второй мировой войны в значительной мере связана с крайне сложным характером протекания этой войны — в частности, с наличием внутри одной войны на разных стадиях двух разных ведущих агрессоров и доминирующих театров военных действий. Причина аберрации, на мой взгляд, в том, что практически не принимается во внимание колоссальный китайский театр военных действий и исходно, в 1930-х годах, большая и лидирующая агрессивность милитаристской Японии при дальнейшем постепенном переходе статуса главного агрессора к Германии.
Из этого следует и то, что неизбежно должно последовать за правильным решением проблемы начала Второй мировой войны,— самого крупного вооруженного конфликта во всей истории человечества, в котором участвовали 62 государства из 73 существовавших на тот момент, то есть 80% населения земного шара, конфликта, в котором было применено ядерное оружие (кстати, применено именно в Азии, а не Европе). Во-первых, следует во всеуслышание и внятно отдать дань мужеству и доблести китайского народа, который первым принял на себя удар самой страшной в мировой истории войне. Этого пока не сделано. Европоцентричность мышления по преимуществу европейских историков и политиков привела к тому, что все 75 лет после окончания войны практически отсутствовала историческая линия активнейшего участия во Второй мировой войне Китая. Недопустимо забывать, что китайский народ более десяти лет доблестно сражался с японским агрессором и в итоге добился заслуженной победы — и в силу этого совершенно закономерно стал постоянным членом Совета Безопасности ООН. Для Китая и Советского Союза, который все 1930–40-е годы оказывал сражающемуся Китаю, как и сражающейся Испании, колоссальную материально-техническую, финансовую и кадровую помощь, который разгромил японцев еще на Халхин-Голе, война началась задолго до трагедии Польши.
Во-вторых, на мой взгляд, очевидно, что пришло время для ведущих мировых держав провести Саммит мира и объективно зафиксировать истоки и причины Второй мировой войны. Думаю, что будет уместно и подписание общего документа руководителями государств, собравшимися на Саммит, в котором будет восстановлена историческая правда. Одна из задач такого документа — остановить попытки дальнейшей ее искажения в современной мировой политике, которую мы видим в том числе в позиции Европарламента, но и не только в ней. Самую большую опасность для человечества представляют не новые заблуждения, а продолжение в настоящем старых ошибок. Их необходимо исправлять, поскольку за ними всегда стоят будущие трагедии.
Виктор Иванов – бывший замглавы администрации президента России (2000-2004), помощник президента (2004-2008), директор ФСКН (2008-2016). В настоящее время возглавляет Совет мудрецов в российской части Российско-китайского Комитета дружбы, мира и развития.
