Не так давно Владимир Путин вновь упомянул о «мине замедленного действия», ещё раз вернувшись к теме государственного устройства прежде Советского Союза, а теперь уже и нынешней российской государственности. Тогда бывшая Российская Империя была нарезана марксистами на так называемые «национальные республики», которые позже и выделились из состава СССР, вполне (на что указал президент, ссылаясь на советскую конституцию) законно.
Такую «нарезку» Путин и определяет формулой «мина замедленного действия». Ибо «национальная республика» – это есть ни что иное, как национальное государство с республиканской формой правления, только пока ещё без суверенитета, но уже со всеми государственными атрибутами. В конституции РФ так прямо и написано: «Республика (государство – !) имеет свою конституцию и законодательство» (ст. 5, п. 2). А до недавнего времени имела ещё и своего собственного президента.
Нынешней РФ от СССР досталось 85 субъектов федерации. Из них – 22 «национальные республики», из которых только Крым не содержит в названии титульной «национальности». А есть ещё автономные округа и области, тоже с титульными «национальностями» в шапке. Есть и остальные субъекты со своим законодательством, гербами, флагами, парламентами, правительствами, то есть некоторыми (не всеми) политическими атрибутами потенциальных государственных образований. Так может быть, признав наличие «мины замедленного действия» и имея опыт распада СССР, стоит нынешнее административное деление пересмотреть?
Даже согласившись с этим утверждением, мы неизбежно упираемся в вопрос – а как пересмотреть? Введение института Федеральных округов – это была хорошая идея, которую Владимир Путин предложил ещё в 2000 году. Первичное укрупнение субъектов федерации вполне возможно в рамках нынешних федеральных округов. Но в этот же самый момент неизбежно встаёт вопрос об идентичности.
Но этот вопрос не может быть решён без разделения понятий. Марксистская «национальность» вмещала в себя и этническое происхождение (происхождение от общего предка, кровь); и принадлежность к народу (лаос, надэтническая, культурная общность); и принадлежность к политической нации (политическая общность, гражданство). Без этого разделения вопрос идентичности не решить.
Модерн отбросил все органические идентичности (этнос, народ), оставив только искусственную политическую идентичность – нация. А все переходные состояния - от этноса и народа к нации - обозначил понятием «национальность». В результате возникла ситуация, когда сохранить свою идентичность, обозначить и зафиксировать её, можно было только через самоопределение в качестве политической нации, то есть через создание своей титульной, «именной» республики.
Такой отказ от органических общностей в пользу политической – и есть взрывчатка той самой «мины» под любую государственность, о которой говорит Путин. Причём не только под российскую, вообще под любую государственность. Политическое самоопределение для фиксации своей идентичности, для выноса её в титул – источник большинства современных конфликтов. А именно – политизация идентичности.
Отсюда вытекает следующая модель устранения «мины»: отказ от так называемых «национальных республик» должен проходить с одновременной легализацией народов (лаос) и этносов. То есть, всё многообразие органических общностей большой России должно быть возвращено в правовое поле. В итоге политические субъекты (республики) должны исчезнуть, а народы и этносы – появиться на их месте.
У нас должны появиться татары, буряты, тувинцы, и калмыки вместо Республики Татарстан, Республики Бурятия, Республики Тыва и Республики Калмыкия. Народы будут, а республик не должно быть, потому что они просто опасны. Вы спросите, «как же мы будем без республик?» Ну, вот так и будем, существование народа не зависит от того, есть у него республика или нет. Нет же у русских своей республики, а русский народ есть. Да что говорить, у евреев две тысячи лет не было своей республики. И ничего. Это не помешало им сохраниться как народ, сохранить свою идентичность, культуру, язык, свою веру.
Всё это, конечно, требует осмысления, разъяснения, проработки. Начать же можно с бытовых, технических вещей, например с решения вопроса о том, как быть с губернаторами? Вновь отменять выборы губернаторов и назначать из Москвы, или же оставить губернаторов выборными? В первом случае вся ответственность ложится на федеральный центр, во втором – на самих жителей. Выбрали, например, Фургала, а его обвинили в убийствах. Кто виноват, кто не доглядел?
Впрочем, уже само понятие «губернатор» происходит из понятия «губерния». А губерния – это пространство гораздо большее, нежели нынешние регионы Российской Федерации. В царской России Оренбургская губерния, например, была огромной. И вновь может стать таковой, вобрав в себя ряд бывших «национальных республик», на месте которых окажутся просто народы. Народы Оренбургской губернии.
Естественно, вопросы целостности такого большого государства, как Россия, государства-империи, требуют политической централизации. А значит и главы этих губерний – губернаторы - должны назначаться из Центра. Не обязательно федерального центра. Можно и из имперского.
Вся эта нынешняя выборная история, как правило, используется для усиления политической субъектность регионов. Чуть что – «а меня избрали, поэтому и спросить с меня вы не можете». Такая политическая субъектность регионов как раз и представляет собой ту опасную форму политического укрепления, о которой президент продолжает говорить, уже не первый раз затрагивая эту тему. Этого быть не должно. Никакой политической субъектности внутри России допускать нельзя. Хозяйственная самостоятельность – да. Культурная – да. Вопросы идентичности, традиции, уклад, язык – да. Политическая субъектность – нет.
Но тогда и ставить на должность глав регионов надо хозяйственников, а не избирать политические фигуры. Ведь выборы – это политический процесс. В нём наиболее эффективны, ярки, убедительны именно политики. Хозяйственник же должен быть скромен, тих и невзрачен. Такого не выберут, его можно только назначить. Не выбирать губернаторов и тем более, президентов, а ставить хозяйственников. Из центра. Можно, конечно, и бывших политиков отправлять в регионы, генералов в отставке, дипломатов. Но тоже только ставить. Из центра. Тогда никакой политики, одна сплошная дисциплина и подчинение центру.
Вот общины – да, там выборы вполне уместны, ибо в этом случае они есть ни что иное, как проявление прямой демократии, то есть соучастия народа в своей судьбе. Тут никакого отчуждения, вытекающего из представительской демократии. Общины могут выбирать своих старост, предводителей, председателей. Это низовая форма коллективной организации, которая и есть подлинная демократия, на уровне поселения, аграрного населённого пункта.
Где живёт община, там единый коллективный организм, тело народа, его органическое единство. Все друг друга знают, все друг друга поддерживают, делают общее дело, живут на одном пространстве, и живут общиной. Вот там можно выбирать себе старосту, председателя общины, который и будет организовывать бытовую сторону существования, а не политическую.
Страшно представить, что будет, если каждая община начнёт себя называть политической единицей, принимать свою Конституцию, декларацию о суверенитете, герб свой, гимн, парламент, печатать валюту. А ведь этнос – это и есть большая община, народ - сообщество общин. Это мы уже проходили в начале ХХ столетия при распаде Российской Империи, или после распада СССР, при Ельцине. Политическое самоопределение этносов и народов в качестве политической нации - это страшная вещь. Мы едва из неё выбрались.
Федеральная реформа Путина началась хорошо, но она не была завершена. То есть, федеральные округа это хорошо, но этого мало. Их создание в 2000 году стало необходимым, но недостаточным условием. Просто эту федеральную реструктуризацию надо продолжить, доведя до логического конца: упразднить национальные республики и легализовать народы и этносы.
