У России, единственной из постсоветских стран, в наличии сегодня есть то, что можно по аналогии с ядерной триадой назвать «масскультурной триадой». То есть набор основных инструментов масскультурного воздействия как внутри границ, так и за их пределами. Вначале небольшая, но яркая подборка названий и цифр.
Итак.
«Круты. 1918». Бюджет 52 миллиона, сборы 7,3 миллиона.
«Иловайск 2014. Батальон Донбасс». Бюджет 33 миллиона, сборы 3,9 миллиона.
«Другой». Бюджет 40 миллионов, сборы 0,99 миллиона.
«Донбасс». Бюджет 71 миллион, сборы 1,92 миллиона.
«Позывной» Бандерас». Бюджет 39,3 миллиона, сборы 1,9 миллиона.
«Наши котики». Бюджет 42 миллиона, сборы 8,5 миллиона.
Что это было? Перед вами украинское военно-патриотическое художественное кино, снятое за последние пару лет. По большей части о битве с российским агрессором, но имеются также битвы с большевистским агрессором и битвы с монгольским агрессором. Список настолько полный, насколько мне удалось отыскать. Плюс куча документалок и, кажется, один-два сериала.
Что мы можем заключить из этого списка?
В первую очередь: задачу создания популярного военно-патриотического кинематографа Украина не сумела решить даже в условиях тотального военно-патриотического угара. Даже при наличии второй по потенциалу в бывшем СССР, после России, околокиношной инфраструктуры. (Строго говоря, до войны украинский сценарный, режиссерский, актерский и прочий ресурс служил ресурсным придатком для российского рынка. В украинских локациях и с более дешевыми украинскими актерами снималась огромная часть сериалов, недорогие украинские сценаристы сооружали не только сериальный, но и полнометражный контент, и так далее. Эта придаточность, если честно, и сейчас еще существует, просто не столь откровенно.) И даже при наличии второго по величине в бывшем СССР количества зрителей (или третьего, если рождаемость Узбекистана уже встретилась с реальной депопуляцией Украины).
Теперь попробуем сравнить фильмотворчество незалежной с российским патриотическим кино последних лет.
Нет, разумеется, у нас тоже обнаружится куча провалов — то есть кино слабого, как «Крым», или фестивального-аполитичного («не опускаемся до пропаганды, показываем просто драму людей»), как «Донбасс. Окраина», или просто халтуры уровня «там режиссер такой, что попробуй ему не дай казенных средств на патриотическую тему, вот он и снял свою жену-дочь-племянника».
Но все-таки в патриотическом российском кинополе заняты основные контентные ячейки: история, спорт, война. В каждой есть полностью окупившиеся картины и несколько вполне безусловных блокбастеров. Войны — «28 панфиловцев», «Т-34», «Битва за Севастополь» «Балканский рубеж». Спорт — «Легенда №17», «Движение вверх», «Лед», «Лед 2» и еще много чего. История — «Легенда о Коловрате», «Салют-7» и пр.
Иными словами, в случае с отечественным кинематографом мы можем жаловаться на то, что производимая им крупнотоннажная продукция бывает успешной и конкурентоспособной не всегда. И что слишком большой процент кинопродукта, поддержанного так или иначе государством, в итоге оказывается в отвалах бокс-офиса и не очень годится даже для того, чтобы позднее гонять его по телевизору. Но, черт побери, старожилы и даже не очень помнят время, еще совсем недавнее, когда любой российский художественный фильм, который не комедия и вдруг окупился, был некоторой сенсацией. А до того вообще наблюдались, представьте себе, времена, когда и комедии не окупались. Возможно оттого, что жизнь была совсем грустной.
Строго говоря, из состояния «дорогая игрушка за государственный счет» отечественное кино вылезло 20 лет назад, когда ныне покойный Алексей Балабанов выдал «Брата 2» и вышел по сборам в ноль — после десятилетия беспробудных «минусов». Поскольку этот подвиг был совершен Данилой Багровым в стране, где огромная часть кинотеатров еще пребывала в состоянии «вещевой рынок, аренда торговых помещений», то это был безусловный прорыв. И поначалу он воспринимался как нечто исключительное, выходящее из ряда вон и потому не стоящее даже специального внимания.
Однако на деле процесс воссоздания жизнеспособного российского кино был неизбежен, как бы ни была развращена десятилетием казенного содержания без каких-либо встречных требований тусовка творцов. Просто в силу величины, мощи, амбиций и хронически непростого положения страны, в котором непрерывно возникают новые запросы. У России не могла рано или поздно заново не отрасти своя киношная масскультура. Прошла смена поколений, и год за годом появлялись новые коммерческие и творческие амбиции, новые лица и новые, более умелые руки. И в результате многолетних совместных усилий создателей новогодних комедий, исторических детективов, военных драм и — в последней своей фазе — даже окологоголевского хоррора у нашего кино сегодня худо-бедно имеется почти вся «продуктовая линейка».
Да, она имеется худо-бедно.
Но у соседей по бывшему Союзу нет и этого. И, более того, не предвидится.
Вообще говоря, у России, единственной из постсоветских стран, в наличии сегодня есть то, что можно, по аналогии с ядерной триадой, назвать «масс-культурной триадой» (напомним, в ядерную триаду входят стратегические бомбардировщики, баллистические ракеты и подводные ракетоносцы). То есть набор основных инструментов масскультурного воздействия как внутри границ, так и за их пределами.
1) Литература.
2) Кино.
3) Сериалы.
У «Первой из Нероссий», уже упоминавшейся Украины, все это вроде бы тоже присутствует, а сериальное дело поставлено на такие рельсы, что главный герой одного из комедийно-мечтательных сериалов сделал исполнителя своей роли президентом. Но суть оттого не меняется: самим наличием сериального дела украинский масскульт обязан существовавшему десятилетиями российскому рынку. Что касается кинематографа, мы о нем уже сокрушались. В прошлом году эпическим битвам прото-, мезо- и собственно украинцев с разными агрессорами посвящена большая часть украинского кино, а касса, особенно в сопоставлении с масштабами торжества над злыми ворогами, выглядит просто смешной.
О литературе же говорить, наверное, вообще не комильфо, поскольку на Украине, безусловно, существуют русские писатели (как существуют русские писатели — выходцы с Украины). Однако они, какой бы степени патриотической русофобии ни достигали их произведения, остаются «пленниками Чехова и Достоевского» и способны вырваться из их мира не более, чем «ирландская англоязычная» литература из мира «английской англоязычной». Украинская же литература, возможно, существует, но об этом за пределами Украины не только никому не известно, но и никому не интересно. Как и положено литературе местечковой, она либо подражательна до последней степени, либо работает в жанре пошлого фолка и своего рода «вышиванки в буквах» (то же, плюс-минус, положение и в прочих постсоветских государствах и гособразованиях — с разной степенью любительства).
Это глобальное различие России и «остального пост-СССР», как представляется, произошло главным образом потому, что Россия получила не только половину населения и большую, хоть и климатически не самую приятную часть территории. Но и все основные амбиции — вместе с местом в ООН — унаследовала она. Ей достались все вызовы «взрослой» страны: от белых полярных — до опасных южных окраин, от космоса наверху — до ядерных ракет в подземных шахтах. Ей же достался и наиболее развитый в северной Евразии инструмент передачи информации и ее развития — русский язык. Потому, даже провалив все по нескольку раз, Россия на каком-то витке не могла не начать выбираться обратно в очевидные культурные лидеры, пусть мы сейчас и в самом начале этого пути.
...И кстати. Еще несколько лет тому назад жителям околороссийского пространства казалось, что хороший способ закрыться от культурного воздействия России — просто забыть уже упоминавшийся имперский язык. Но, во-первых, это оказалось не так просто сделать. А во-вторых, при общем сходстве жизненных условий (слишком много веков мы провели вместе) современная Россия даже наперекор усилиям творцов предстает в своих произведениях перед жителями окраин более могущественной ступенью цивилизационного развития.
Итак.
«Круты. 1918». Бюджет 52 миллиона, сборы 7,3 миллиона.
«Иловайск 2014. Батальон Донбасс». Бюджет 33 миллиона, сборы 3,9 миллиона.
«Другой». Бюджет 40 миллионов, сборы 0,99 миллиона.
«Донбасс». Бюджет 71 миллион, сборы 1,92 миллиона.
«Позывной» Бандерас». Бюджет 39,3 миллиона, сборы 1,9 миллиона.
«Наши котики». Бюджет 42 миллиона, сборы 8,5 миллиона.
Что это было? Перед вами украинское военно-патриотическое художественное кино, снятое за последние пару лет. По большей части о битве с российским агрессором, но имеются также битвы с большевистским агрессором и битвы с монгольским агрессором. Список настолько полный, насколько мне удалось отыскать. Плюс куча документалок и, кажется, один-два сериала.
Что мы можем заключить из этого списка?
В первую очередь: задачу создания популярного военно-патриотического кинематографа Украина не сумела решить даже в условиях тотального военно-патриотического угара. Даже при наличии второй по потенциалу в бывшем СССР, после России, околокиношной инфраструктуры. (Строго говоря, до войны украинский сценарный, режиссерский, актерский и прочий ресурс служил ресурсным придатком для российского рынка. В украинских локациях и с более дешевыми украинскими актерами снималась огромная часть сериалов, недорогие украинские сценаристы сооружали не только сериальный, но и полнометражный контент, и так далее. Эта придаточность, если честно, и сейчас еще существует, просто не столь откровенно.) И даже при наличии второго по величине в бывшем СССР количества зрителей (или третьего, если рождаемость Узбекистана уже встретилась с реальной депопуляцией Украины).
Теперь попробуем сравнить фильмотворчество незалежной с российским патриотическим кино последних лет.
Нет, разумеется, у нас тоже обнаружится куча провалов — то есть кино слабого, как «Крым», или фестивального-аполитичного («не опускаемся до пропаганды, показываем просто драму людей»), как «Донбасс. Окраина», или просто халтуры уровня «там режиссер такой, что попробуй ему не дай казенных средств на патриотическую тему, вот он и снял свою жену-дочь-племянника».
Но все-таки в патриотическом российском кинополе заняты основные контентные ячейки: история, спорт, война. В каждой есть полностью окупившиеся картины и несколько вполне безусловных блокбастеров. Войны — «28 панфиловцев», «Т-34», «Битва за Севастополь» «Балканский рубеж». Спорт — «Легенда №17», «Движение вверх», «Лед», «Лед 2» и еще много чего. История — «Легенда о Коловрате», «Салют-7» и пр.
Иными словами, в случае с отечественным кинематографом мы можем жаловаться на то, что производимая им крупнотоннажная продукция бывает успешной и конкурентоспособной не всегда. И что слишком большой процент кинопродукта, поддержанного так или иначе государством, в итоге оказывается в отвалах бокс-офиса и не очень годится даже для того, чтобы позднее гонять его по телевизору. Но, черт побери, старожилы и даже не очень помнят время, еще совсем недавнее, когда любой российский художественный фильм, который не комедия и вдруг окупился, был некоторой сенсацией. А до того вообще наблюдались, представьте себе, времена, когда и комедии не окупались. Возможно оттого, что жизнь была совсем грустной.
Строго говоря, из состояния «дорогая игрушка за государственный счет» отечественное кино вылезло 20 лет назад, когда ныне покойный Алексей Балабанов выдал «Брата 2» и вышел по сборам в ноль — после десятилетия беспробудных «минусов». Поскольку этот подвиг был совершен Данилой Багровым в стране, где огромная часть кинотеатров еще пребывала в состоянии «вещевой рынок, аренда торговых помещений», то это был безусловный прорыв. И поначалу он воспринимался как нечто исключительное, выходящее из ряда вон и потому не стоящее даже специального внимания.
Однако на деле процесс воссоздания жизнеспособного российского кино был неизбежен, как бы ни была развращена десятилетием казенного содержания без каких-либо встречных требований тусовка творцов. Просто в силу величины, мощи, амбиций и хронически непростого положения страны, в котором непрерывно возникают новые запросы. У России не могла рано или поздно заново не отрасти своя киношная масскультура. Прошла смена поколений, и год за годом появлялись новые коммерческие и творческие амбиции, новые лица и новые, более умелые руки. И в результате многолетних совместных усилий создателей новогодних комедий, исторических детективов, военных драм и — в последней своей фазе — даже окологоголевского хоррора у нашего кино сегодня худо-бедно имеется почти вся «продуктовая линейка».
Да, она имеется худо-бедно.
Но у соседей по бывшему Союзу нет и этого. И, более того, не предвидится.
Вообще говоря, у России, единственной из постсоветских стран, в наличии сегодня есть то, что можно, по аналогии с ядерной триадой, назвать «масс-культурной триадой» (напомним, в ядерную триаду входят стратегические бомбардировщики, баллистические ракеты и подводные ракетоносцы). То есть набор основных инструментов масскультурного воздействия как внутри границ, так и за их пределами.
1) Литература.
2) Кино.
3) Сериалы.
У «Первой из Нероссий», уже упоминавшейся Украины, все это вроде бы тоже присутствует, а сериальное дело поставлено на такие рельсы, что главный герой одного из комедийно-мечтательных сериалов сделал исполнителя своей роли президентом. Но суть оттого не меняется: самим наличием сериального дела украинский масскульт обязан существовавшему десятилетиями российскому рынку. Что касается кинематографа, мы о нем уже сокрушались. В прошлом году эпическим битвам прото-, мезо- и собственно украинцев с разными агрессорами посвящена большая часть украинского кино, а касса, особенно в сопоставлении с масштабами торжества над злыми ворогами, выглядит просто смешной.
О литературе же говорить, наверное, вообще не комильфо, поскольку на Украине, безусловно, существуют русские писатели (как существуют русские писатели — выходцы с Украины). Однако они, какой бы степени патриотической русофобии ни достигали их произведения, остаются «пленниками Чехова и Достоевского» и способны вырваться из их мира не более, чем «ирландская англоязычная» литература из мира «английской англоязычной». Украинская же литература, возможно, существует, но об этом за пределами Украины не только никому не известно, но и никому не интересно. Как и положено литературе местечковой, она либо подражательна до последней степени, либо работает в жанре пошлого фолка и своего рода «вышиванки в буквах» (то же, плюс-минус, положение и в прочих постсоветских государствах и гособразованиях — с разной степенью любительства).
Это глобальное различие России и «остального пост-СССР», как представляется, произошло главным образом потому, что Россия получила не только половину населения и большую, хоть и климатически не самую приятную часть территории. Но и все основные амбиции — вместе с местом в ООН — унаследовала она. Ей достались все вызовы «взрослой» страны: от белых полярных — до опасных южных окраин, от космоса наверху — до ядерных ракет в подземных шахтах. Ей же достался и наиболее развитый в северной Евразии инструмент передачи информации и ее развития — русский язык. Потому, даже провалив все по нескольку раз, Россия на каком-то витке не могла не начать выбираться обратно в очевидные культурные лидеры, пусть мы сейчас и в самом начале этого пути.
...И кстати. Еще несколько лет тому назад жителям околороссийского пространства казалось, что хороший способ закрыться от культурного воздействия России — просто забыть уже упоминавшийся имперский язык. Но, во-первых, это оказалось не так просто сделать. А во-вторых, при общем сходстве жизненных условий (слишком много веков мы провели вместе) современная Россия даже наперекор усилиям творцов предстает в своих произведениях перед жителями окраин более могущественной ступенью цивилизационного развития.
_(cropped).jpg)
