Протоиерей Николай Данилевич: Раскол не устраняется росчерком пера

Фото: Информационно-просветительский отдел УПЦ

Страдает Евхаристия 

Ɔ. Вы представляете Украинскую православную церковь Московского патриархата — прежде единственную каноническую православную церковь на территории Украины. Решение Вселенского патриарха о предоставлении томоса УПЦ лишило вашу церковь такого статуса в глазах Константинополя и украинской власти. Что вы думали о происходящем год назад и что думаете теперь?

Прежде всего, давайте вспомним, что еще до создания ПЦУ звучало много воодушевленных прогнозов: что вскоре новая церковь объединит всех православных и туда даже перейдет как минимум 30% грекокатоликов, в частности тех, которые до 1990 года были православными. Однако ничего подобного не произошло. Ни один грекокатолический приход не перешел в ПЦУ. Украинское православие осталось так же расколото, как и в прошлые годы. Более того, появление ПЦУ привело к угрозе раскола всего мирового православия. Поэтому я не вижу никаких позитивных последствий после появления ПЦУ — кроме разве что объединения УПЦ КП и УАПЦ. То есть вместо двух раскольничьих структур появилась одна. Хотя и этого тоже полностью не произошло, ведь Филарет отошел от ПЦУ и опять возобновил УПЦ КП. Так что оценки и ожидания нашей Церкви не изменились. Скорее, оправдалось многое из того, что мы предсказывали. В частности, год назад в одном интервью я предположил, что Константинополь, судя по всему, хочет не столько предоставить автокефалию Украине, сколько зайти на ее территорию и получить влияние на часть украинцев. Именно так все и произошло.

Добавлю, что когда в апреле 2018 года анонсировали всю эту историю с предстоящим предоставлением томоса, никто в поместных церквях — ни предстоятели, ни архиереи — в это не верили. Не верили и мы. Потому что все это противоречило здравому смыслу и канонической логике. Все недоумевали: как это возможно в обход канонической УПЦ? Кому давать автокефалию? Раскольникам нельзя, УПЦ не просит.

Сегодня, как мне кажется, и сам Константинопольский патриархат не испытывает особого восторга от сложившейся ситуации. Своими действиями Фанар скомпрометировал себя перед всем православным миром. Авторитет патриарха Варфоломея очень упал. Об этом мне рассказывают из греческого мира. Видно, что Фанар рассчитывал на блицкриг в плане признания ПЦУ, но этого не вышло. Вперед продвинуться они не могут, назад пока не хотят. ПЦУ для них сейчас как чемодан без ручки: нести сложно, бросить жалко.

Да и в самой ПЦУ за прошедший год я не вижу церковного, богословского, интеллектуального или какого-нибудь другого прорыва, как об этом трубили год назад. Мол, если будет автокефалия, все изменится. Наоборот, я вижу, что за это время заметно оживилась внутренняя и внешняя жизнь Украинской православной церкви.

Ɔ. Из любой кризисной ситуации надо искать выход. Каким вы его видите в данном случае?

Выход надо искать на всеправославном уровне. В результате односторонних действий Фанара в Украине были нарушены как минимум три базовых принципа Церкви: соборность, апостольская преемственность и Евхаристия. Кстати, это не мои слова. Это слова архиепископа Албанского Анастасия, с которым мы встречались недавно. Соборность нарушил патриарх Варфоломей своим односторонним вмешательством в Украину. Ведь можно же было сделать как в Болгарии, где в 1998 году собрались предстоятели церквей и соборно решили проблему возникшего там в 1992 году раскола. Вызвали раскольнических архиереев, каждый из которых пришел с личным покаянным письмом, и приняли их в лоно Болгарской церкви, от которой те раньше откололись. А в Украине вместо присоединения раскольников к церкви просто создали еще одну параллельную структуру. Апостольская преемственность тоже нарушена, поскольку были признаны действительными архиерейские рукоположения, совершенные в расколе, в частности, линия УАПЦ, которая идет от Викентия Чекалина. И поскольку этих людей, которые не имеют апостольского преемства, а соответственно, и действительного сана, допускают к сослужению, то страдает Евхаристия. Об этом, кстати, говорилось в последнем заявлении Синода УПЦ от 6 декабря 2019 года.

Решение украинского вопроса и всех остальных проблем, которые вытекают из него, должно происходить соборным путем. Поэтому мы с надеждой смотрим на запланированное в конце февраля межцерковное совещание в Аммане. Пусть это совещание предстоятелей и представителей церквей будет иметь больше консультативный характер и там вряд ли будут приняты какие-то окончательные решения, но все же это шаг вперед в разрешении кризиса.

Ɔ. Вспомним Критский собор православных церквей, созывавшийся в 2016 году. Возможно, если бы там было вынесено решение о новом порядке предоставления автокефалии, у Варфоломея не было бы возможности самостоятельно признавать ПЦУ. На это, между прочим, указывал в интервью «Снобу» архимандрит Кирилл Говорун, который считает, что РПЦ совершила ошибку, сначала потребовав выкинуть из повестки собора вопрос об автокефалии, а затем вовсе отказавшись от участия в соборе.

РПЦ исходила из того, что по данному вопросу не было достигнуто окончательного согласия на предсоборных совещаниях. Соответственно, не было смысла его выносить на Собор. На предсоборных совещаниях большинство представителей поместных церквей выступали за то, чтобы решение о появлении новой автокефальной церкви принималось всеми церквами, в то время как Константинопольский патриархат продвигал идею, что автокефалию предоставляет именно он, пусть и при согласии всех церквей. А это в богословском отношении разные вещи. Кстати, 5 из 14 церквей получили автокефалию не от Константинополя. Это Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Кипрская и Грузинская. Первые четыре из этого списка появились вообще еще тогда, когда Константинополя не существовало.

Мне кажется, что для Фанара очень важно было сохранить привилегию самостоятельного предоставления автокефалии. Насколько я понимаю, это принципиальная позиция Константинопольского патриархата, который хочет быть неким критерием принадлежности к Православной церкви. Именно отсюда проистекают заявления некоторых представителей Фанара, что кто находится в общении с Константинопольским патриархатом, тот находится в единстве с Церковью. Но это не православная экклезиология. Это похоже на католицизм с его особым пониманием роли Папы, с которым если кто находится в единстве, то, значит, является настоящим католиком и пребывает в Церкви, а если нет, то вне Церкви. Поэтому проблема не только в участии или в неучастии, а глубже. И ее тоже надо решать. 

Просто написали бумажки, и всё

Ɔ. Тем не менее в Украине складывалась тупиковая ситуация с параллельным существованием трех церквей, которые были неспособны договориться. Можно ли было консервировать ситуацию в подобном нездоровом состоянии?

Вопрос Украины надо было решать сообща, соборно, и прежде всего в диалоге с РПЦ и УПЦ. Но, когда Константинополь начал переговоры об автокефалии, то вел их не с нами, а с тогдашним президентом Украины Петром Порошенко. При этом в результате этих переговоров наша единственная каноническая церковь на территории Украины и раскольнические структуры УПЦ (КП) и УАПЦ были поставлены на один уровень. Это то же самое, как если бы поставить на один уровень Украину и «ДНР» с «ЛНР». Было понятно, что проблема раскола требует решения, но нельзя при этом игнорировать единственную каноническую Церковь страны и решать все с властью. Порошенко сегодня уже нет, а Церковь осталась. Так что теперь односторонние действия Константинопольского патриархата породили проблемы не только в Украине, но и во всем мировом православии. Выход из этой ситуации можно искать только на всеправославном уровне.

Ɔ. Вы говорите, что украинский раскол не преодолен. Ваши оппоненты отвечают, что ПЦУ находится в евхаристическом общении с несколькими поместными церквами и в любом случае это лучше, чем дальнейшее пребывание верующих в расколе. А также — что раскола в Украине больше нет. Почему УПЦ (МП) не готова принять такую точку зрения?

Утверждение, что раскола больше нет, очень умозрительно, теоретично и далеко от реальности. Все поместные церкви еще в начале 1990-х годов признали, что УПЦ КП и УАПЦ, которые ныне создали ПЦУ, были в расколе. И до сих пор их считают раскольниками. Не все поместные церкви признали, что раскола больше нет — только три. Иными словами, большая часть поместных церквей считает, что раскол до сих пор существует. И главное, что сама УПЦ, от которой откололись упомянутые группы, тоже считает, что раскол существует. Это первое.

Второе. Раскол в Украине произошел не на бумаге, а в реальной жизни. Значит, и врачевать его надо не с помощью манипуляций с документами, в том числе и историческими, и созданием разных отвлеченных богословских схем, а реальными действиями. Филарет откололся от церкви, была создана параллельная иерархия, пошли разделения, конфликты и т. п. Это надо сначала признать, потом принести покаяние, исправить неканонические хиротонии. Но ничего такого не произошло. Ни покаяния, ни канонических рукоположений. Просто написали бумажки, и все. Раскол не устраняется лишь росчерком пера и печатью Константинопольского патриарха. Если нет покаяния, нет осознания греха перед Церковью, то у отпавших это порождает чувство правоты, а потом и агрессии. Кстати, именно здесь, на мой взгляд, коренится одна из причин агрессии и ненависти у них по отношению к нашей Церкви, захватов храмов и т. д. Покаяние — это изменение человека. А в нашем случае получается, что изменились не раскольники, а Церковь, в частности, Константинопольская, которая просто поменяла к ним свое отношение. Если вспомнить евангельскую притчу о блудном сыне, то выходит, что поменялся отец, а не блудный сын. То есть получилось все наоборот. А то, что делает сегодня Филарет, возобновив свой Киевский патриархат, — это разве не раскол? Ведь он повторяет сегодня то же самое, что делал в 1992 году. Если это не раскол, то что тогда вообще раскол?

Ɔ. Возможно, решение Константинопольского патриарха было вызвано благим желанием прекратить, наконец, раскол доступными средствами?

Мне кажется, что патриарх Варфоломей, принимая свое решение, просто воспользовался удобным политическим моментом — наличием в Киеве антироссийской власти. Ведь понятно, что уже сегодня, при президенте Зеленском, учреждение подобным образом украинской автокефальной церкви было бы невозможным. Просто потому, что политическая конъюнктура изменилась. К тому же Константинопольский патриарх создал опасный прецедент — по сути он создал в Украине параллельную иерархию, что прямо противоречит решениям Вселенских соборов, согласно которым в одном городе должен быть один епископ. Теперь, отталкиваясь от этого прецедента, любой раскольник сможет где угодно создавать свою параллельную с канонической церковью структуру, а затем, используя знаменитое «право апелляции», обращаться к Константинопольскому патриарху и добиваться признания. Это открывает ящик Пандоры для всех церквей. Если бы патриарх Варфоломей действительно хотел помочь решить проблему, он бы поступал по-другому. Я уже говорил выше, как это можно было сделать.

Ɔ. В 2017 году Филарет прислал покаянное по смыслу письмо на Архиерейский собор Русской православной церкви. Некоторые считают, что оно открывало дорогу для преодоления раскола без вмешательства Вселенского патриарха. Насколько искренним было  желание примириться с РПЦ? И почему этот шанс, если он в действительности был, оказался неиспользованным?

Мне сложно судить, что было на сердце у Филарета. Похоже, что желание исправить ситуацию с расколом, который он же и создал, у него было. Ведь он прекрасно понимал неправильность своего положения. Все-таки он отпал от канонической Церкви уже в относительно пожилом возрасте, ему было больше 60 лет. В отличие от его последователей, которые пришли уже в раскол, сам Филарет прекрасно понимал, что такое каноническая Церковь. Мне кажется, что причина неудачи этого шанса в том, Филарет начал реализовывать свой замысел в неподходящий момент. Блаженнейший митрополит Владимир в свое время говорил: мало знать, как действовать правильно, надо еще понимать, когда это можно делать. В то время власть в Украине была настроена крайне антироссийски. Поэтому ему просто не дали воплотить задуманное в жизнь. РПЦ отреагировала на письмо вполне доброжелательно. Сразу после его получения была создана комиссия, которая должна была обсудить с представителями УПЦ КП дальнейшие вопросы решения проблемы раскола. Обсуждалось даже нейтральное место встречи комиссий — предлагалась Белоруссия или одно из прибалтийских государств. Но в УПЦ КП комиссию так и не создали. Очевидно, испугались давления. Думаю, что если бы не было войны и связанной с ней политической обстановки, а значит, и сильного давления на Филарета, церковная история Украины могла бы пойти совершенно другим путем.

Эти два стула и есть Украина

Ɔ. Один из главных упреков в адрес УПЦ (МП) связан с позицией, занятой вашей церковью в связи с войной в Донбассе, и отказом признавать причастность России к происходящим там событиям. Возможно, именно это побудило Порошенко приложить максимум усилий к созданию и легализации ПЦУ. Возможно, УПЦ действительно совершила ошибку, не признавая некоторые очевидные факты или не учитывая их в своей позиции?  

Этот аргумент действительно широко использовался оппонентами нашей церкви. Но могла ли наша церковь действовать иначе? Нельзя сказать, что она отказалась признавать российскую причастность к войне в Донбассе. Скорее, УПЦ дистанцировалась от любых связанных с этими вопросами оценок. И произошло это потому, что наша УПЦ присутствует на всей территории Украины, в том числе и по обе стороны баррикад. Мы в то время слышали обвинения: «УПЦ хочет усидеть на двух стульях». Но извините, эти два стула — это и есть Украина. Какая страна, такая и церковь. Если бы наши приходы были только в Донецке или, наоборот, только в Тернополе, возможно, все могло бы быть иначе. Как мне уже приходилось говорить ранее, если бы мы начали в то время говорить о политике, мы бы получили АТО внутри церкви. Блаженнейший митрополит Онуфрий просто молчал, не высказываясь на темы, которые разделяют общество. Об этом не говорилось и до сих пор не говорится в наших храмах. Сейчас наши верующие находятся по разные стороны баррикад. И действовать в такой ситуации надо очень деликатно: и там, и там есть своя правда; твердо придерживаясь одной из двух точек зрения, ты автоматически становишься чужим для сторонников другой. Мы пытались быть выше этих разделительных линий. Насколько это у нас получилось, судить не могу. Но все же, когда вскоре после учреждения ПЦУ на нашу церковь начались гонения и наши приходы стали принуждать присоединиться к новой структуре, таких переходов вместе со священниками было всего несколько десятков. В остальных примерно 200 случаях у нас просто отобрали храмы, а общины остались верны УПЦ. Это значит, что церковь смогла сохранить единство.  

Ɔ. Если говорить о преследованиях, стоит посмотреть и на то, что происходит по другую сторону разделительной линии в Донбассе. Сейчас положение ПЦУ в ДНР и ЛНР крайне непростое. Часть священников, присоединившихся к церкви, вынудили покинуть территорию. Оставшихся, по утверждению митрополита Епифания, принуждают перерегистрировать общины по принятому там законодательству. Какова позиция УПЦ (МП) по складывающейся ситуации?

Я не очень хорошо осведомлен о тех преследованиях, которые, как вы говорите, происходят именно сейчас. Насколько мне известно, у священников Киевского патриархата, оказавшихся на территории «ЛДНР», действительно были проблемы в 2014 и 2015 годах, когда шли серьезные боевые действия. Многие оттуда уехали, но некоторые продолжают там служить, у них есть своя немногочисленная паства. УПЦ никак не влияет на эту ситуацию. Более того, наши архиереи в «ЛДНР» не один раз отвечали отказом, когда действующая там фактическая власть предлагала им забрать себе храмы других конфессий. В частности, митрополит Луганский Митрофан отверг предложение забрать Свято-Троицкий собор в Луганске, принадлежавший тогда Киевскому патриархату. И в этом соборе и сейчас свободно служит священник ПЦУ. Правда, людей там очень мало. Так или иначе мы против захвата церковного имущества где бы то ни было и у кого бы то ни было и очень хотели бы, чтобы и к нашим храмам в других регионах страны было такое же отношение со стороны представителей других конфессий.

Пошумели и перестали

Ɔ. Вы говорите о давлении на УПЦ (МП) во время правления Петра Порошенко и после учреждения ПЦУ. В чем именно заключалось и что изменилось с приходом Зеленского?

Давление происходило по линии государственной власти и обычно доходило до самого низового приходского уровня. Как правило, предпринимались попытки перевести в ПЦУ именно сельские приходы. Поручения делать это спускались из Киева через губернаторов на местный уровень. Мне приходилось ездить по селам Волынской, Ровенской, Тернопольской областей, где у нашей Церкви отняли храмы. Везде люди говорили мне, что у них было бы все спокойно, если бы не активность председателя сельсовета. Как вы понимаете, глава сельсовета просто исполнял указания сверху. Ну и, как правило, полиция и даже СБУ также оказывали содействие в захвате храмов. Сейчас, при новом президенте, силовики уже занимают нейтральную позицию в этих конфликтах.

Кроме того, в то время наших епископов пристрастно проверяли при пересечении границы в аэропорту. Некоторые замечали, что за ними ведется слежка. Оказывалось моральное давление, когда в ноябре и декабре 2018 года накануне предоставления томоса в украинских СМИ пошла волна скандальных публикаций и сюжетов об иерархах нашей церкви. Много было откровенного вранья и манипуляций. На канале «1+1» договорились даже до того, что один епископ УПЦ из одной из западных епархий ездит на дорогой машине стоимостью аж 7 тысяч долларов. Многие люди верили этой пропаганде, особенно в селах.

При президенте Зеленском все это резко пошло на спад. Захваты храмов также сходят на нет. Если при Порошенко у нас захватывали по 7–10 храмов за неделю, то с лета 2019 года это были уже единичные случаи и, как правило, речь шла о конфликтах, начавшихся еще при Порошенко.

Ɔ. Как происходили эти захваты в селах? Через какие механизмы они запускались? Как приходилось действовать в этой ситуации?

Могу описать одну неудачную попытку перевода нашего прихода в ПЦУ в селе Пилиповичи в Бородянском районе Киевской области. Там служит священник, с которым я давно знаком, поэтому я внимательно следил за ситуацией и был там. В этом селе живет около 1000 человек. При этом в храм регулярно ходит около 30–50 человек. Когда была учреждена ПЦУ, эти прихожане провели в храме собрание и решили оставаться в УПЦ. Но там же в селе жил один активист, выходец с Западной Украины. Он и стал агитировать жителей переходить в ПЦУ. На площади перед местной школой собрались около 100 человек и заявили: «Мы религиозная община села. Хотим перейти в ПЦУ». Местный батюшка вышел и сказал: «Стоп. Религиозная община две недели назад уже приняла решение. Мы в храме проводили собрание, решили остаться УПЦ, никого из вас на этом собрании не было». Они возражают: «Мы тоже в селе живем». Он отвечает: «Вы часть сельской общины, но не религиозной, никого из вас я в храме на службах не вижу». Дальше начались споры, перепалки, выступления, и в итоге эти 100 человек, которые до этого в храм почти не ходили, приняли решение о присоединении к ПЦУ. То есть сразу начинается все с манипуляции и подмены: жители села выдают себя за религиозную общину. Батюшка и постоянные прихожане с этого собрания ушли. Те активисты направили протокол своего собрания Епифанию и письмо, что, мол, они хотят перейти в ПЦУ. Епифаний написал указ о том, что община села Пилиповичи принимается в ПЦУ, и этот приход записали в ее копилку как якобы перешедший. На самом же деле приход остался в УПЦ, батюшка служит, люди молятся. Это было перед Пасхой 2019 года. Вскоре сменилась власть и все понемногу успокоилось. Как мне потом рассказывал батюшка, на Пасху почти все, кто голосовал за переход в ПЦУ, приходили к нему в храм святить куличи, как будто ничего и не было. Он не стал вспоминать былого, и в селе стало спокойно. Примерно так развивались истории с большинством попыток переходов. Многие из них кончились примерно так же: пошумели и перестали. Поэтому, когда Епифаний говорит о 500 перешедших к нему приходах, речь на самом деле идет об общем количестве конфликтов, из которых приблизительно в 200 случаях все закончилось как в Пилиповичах. Еще 200 — это действительно захваты храмов, но там остались наши общины, которые судятся и служат либо в приспособленных помещениях, либо где-то уже строят новый храм. Ну, и около 85 случаев — это действительно переходы общины в ПЦУ, но из них только половина со священниками. 

Ɔ. Если митрополит Епифаний зарегистрировал новую общину, то, очевидно, должен был прислать ей своего священника?

Да, но у них не хватало кадров. Я не знаю, отправляли ли они кого-то в Пилиповичи, поскольку довольно быстро выяснилось, что среди новообразованной «общины» ПЦУ нет действительно церковных людей, которые готовы были бы молиться. Но где-то среди желающих перейти в ПЦУ, особенно на Западе Украины, такие находились. Туда ПЦУ посылала своих клириков, и там бывали противостояния. Заканчивалось это по-разному. Иногда у общины УПЦ храм отнимали, и прихожане начинали молиться в приспособленных для богослужения сельских хатах. Но обычно среди желающих перейти в ПЦУ довольно мало тех, кто готов молиться в храмах каждое воскресенье. Поэтому отобранные храмы пустуют. Я знаю, что в некоторых селах на службы в эти храмы людей собирали чуть ли не принудительно.

Ɔ. Тем не менее как вы относитесь к самой идее автокефалии? 

Нет ни одного официального документа, в котором наша церковь высказывалась бы принципиально против автокефалии. Но этот вопрос надо решать так, как принято в Церкви. Мы отвергли ту автокефалию, которую предложил Константинопольский патриархат, поскольку по сумме тех прав и возможностей, которые он предоставил ПЦУ, автокефальной ее назвать сложно. Но это не единственная причина. ПЦУ поставлена в сильную зависимость от Константинополя. Например, она не имеет права самостоятельно варить миро, учреждать приходы за пределами Украины, самостоятельно канонизировать новых святых. Какая это автокефалия? Кстати, наша Церковь сама совершает канонизации своих святых. Но сейчас говорить о том, как могла бы быть предоставлена автокефалия в Украине, бессмысленно. После создания ПЦУ конфликт вокруг этого вопроса вышел на общеправославный уровень, и решать его надо на Всеправославном соборе. 

Ɔ. Что остается в этом случае делать УПЦ (МП)?

Наша позиция проста: продолжать стоять в истине и настаивать на истине. 

Беседовал Станислав Кувалдин

Источник: Сноб