Убийцы Моцарта, дистрибьюторы Гитлера: покаяние?
А зимой 1945-го произошло событие, которое и легло в основу фильма.
... Но начиналось всё ещё в сравнительно тихом и мирном 1938 году в тихой и мирной Австрии под звуки вальсов из «Сказок Венского леса» в местечке Маутхаузен; в том незаметном году, заглушая музыку Штрауса, в окрестностях города послышалось дружное тюканье топоров, скрип лебёдок, началось рытьё траншей, постройка бараков - после чего округа ощетинилась колючей проволокой и присмирела под круглосуточным надзором пулемётных вышек с прожекторами.
Миролюбивый Третий Рейх собирался миролюбиво перевоспитывать трудом и дисциплиной недостаточно трудолюбивых и не слишком дисциплинированных своих подданных (в том числе и из предполагаемых будущих территорий на Востоке и на Западе).
Но то ли что-то с миролюбием у «тысячелетнего Рейха» не заладилось, то ли «тысячелетнесть» его как-то слишком быстро покатилась к закату, однако «недисциплинированных» людей и целых народов на его пути оказалось достаточно много. И тогда геноссе Гейдрих (впоследствии взорванный «недисциплинированными» английскими диверсантами), отвечавший «за перевоспитание», разделил лагеря, по свидетельству писателя из Молдовы Клима Подковы, на три категории: «В лагеря первой категории направляли арестованных, «исправление которых возможно», в лагеря второй категории - «исправление которых маловероятно», «неисправимые» подлежали заключению в лагеря третьей категории. Лагерь третьей категории был только один - Маутхаузен».
К «неисправимым» относили тех, кто имел одну или несколько попыток побега, в Маутхаузене для самых «неисправимых» существовал своеобразный «лагерь в лагере» - Блок №20. Из содержавшихся там почти двух тысяч человек (за исключением нескольких югославов, поляков и даже одного канадца - свидетеля казни генерала Карбышева), все остальные были русскими. В большинстве своём, офицерами.
Вот что писатель сообщает об условиях их содержания: «Очень скоро 20-й блок получил мрачную славу «блока смерти». Регулярно туда отправлялись новые партии узников, а оттуда вывозили только трупы в крематорий. Узники 20-го блока получали 1/4 общелагерного рациона. Ложек, тарелок им не полагалось. Блок никогда не отапливался. В оконных проёмах не было ни рам, ни стёкол. В блоке не было даже нар. Зимой, прежде чем загнать узников в блок, эсэсовцы заливали из шланга пол блока водой. Люди ложились в воду и просто не просыпались.
«Смертники» имели страшную «привилегию» - их не выгоняли на работы. Вместо этого они целый день занимались «физическими упражнениями» - безостановочно бегали вокруг блока или ползали. На узниках 20-го блока эсэсовцы отрабатывали навыки убийства человека голыми руками и подручными средствами. Существовала даже своеобразная «норма на смерть» - не менее 10 человек в день. «Разнарядка» постоянно перевыполнялась в 2-3 раза. За время существования блока в нём было уничтожено 3,5-4 тыс. человек (в отдельных источниках встречаются данные 6 тыс.) К концу января в блоке №20 оставалось в живых около 570 человек...»
Между тем пленникам стало известно, что Красная армия уже освобождает Польшу и соседнюю Венгрию, а англосаксы - вступили на территорию Германии. Приговоренные к гибели стали готовить побег.
Собственно, с этого и начинается действие фильма Андреаса Грубера «Охота на зайцев».
«... Побег был назначен на ночь с 28 на 29 января. Но 27 января эсэсовцы отобрали и увели 25 человек - наиболее физически крепких. Среди них были и несколько руководителей побега. На следующий день узники узнали, что товарищей сожгли в крематории - живьём. Новой датой побега была назначена ночь со 2 на 3 февраля.
В назначенную ночь около полуночи «смертники» начали доставать из тайников своё оружие - булыжники, куски угля и обломки разбитого умывальника. Главным оружием были два огнетушителя. Были сформированы 4 штурмовые группы: три должны были атаковать пулемётные вышки, одна в случае необходимости, отбить внешнюю атаку со стороны лагеря.
Около часа ночи с криками «Ура!» смертники 20-го блока начали выпрыгивать через оконные проёмы и бросились на вышки. Пулемёты открыли огонь. В лица пулемётчиков ударили пенные струи огнетушителей, полетел град камней. Летели даже куски эрзац-мыла и деревянные колодки с ног. Один пулемёт захлебнулся, и на вышку тотчас же начали карабкаться члены штурмовой группы. Завладев пулемётом, они открыли огонь по соседним вышкам. Узники с помощью деревянных досок закоротили проволоку, побросали на неё одеяла и начали перебираться через стену...»
Из 570 узников в Блоке № 20 остались около 70 (те, кто от истощения и болезней не смог подняться и лежал в бараках), ещё около 100 скосили пулемётами во время штурма и за стенами лагеря, около 400 узников вырвались. Они разбились на мелкие группы, чтобы затруднить преследование, и попытались «раствориться на местности». Морозы, напомню, для теплолюбивой Австрии стояли порядочные (до - 12 градусов, именно на таком морозе Карбышева обливали ледяной водой в том же Маутхаузене две недели спустя). У беглецов не было ни спичек, ни тёплой одежды, ни еды. Но...
- Это же не немцы, это - австрийцы, - наивно думали руководители побега, - сами страдают от фашистов! Помогут, обогреют, накормят, укроют... Всё же родина Моцарта и Штрауса...
То, что родина Моцарта и Штрауса была родиной ещё одного одарённого избранника муз - художника Адольфа Шикльгрубера, больше известного под второй фамилией отца: Гитлера - организаторы побега могли и не знать.
Зато об этом помнили и даже - представьте себе - гордились «добрые самаритяне» из австрийской сельской глубинки, округа Мюльфиртель, на помощь которых надеялись измождённые русские беглецы.
«Помощь» не замедлила. Из австрийских крестьян (нестроевых либо покалеченных на войне), команд гитлерюгенда и фольксштурма были сформированы «охотничьи отряды», и началась малоизвестная миру, но весьма увлекательная для «охотников» - «Мюльфиртельская охота на зайцев».
Правда, «зайцы», были не того - не особенно прыгучие, падали от истощения, замерзали в лесу на снегу, ну, а тех, кто выходил к «добрым самаритянам» - забивали цепами и вилами, реже пристреливали (экономили патроны). В общем, воплощали в жизнь приказ руководящих товарищей из СС «в живых никого не брать».
В фильме, разумеется, всех этих красочных подробностей нет, но и того, что показал Андреас Грубер - достаточно.
Начальник лагеря с каждой новой привезённой партией убитых беглецов делает зарубки на воротах, и, в конце концов, объявляет: «счёт сошёлся, всем спасибо».
Однако фильм посвящён другому. На всю округу (и на всю реальную историю событий) нашлась одна (!!!) католическая семья, которая не добила обречённых цепами и топорами, не сдала их СС, а укрыла у себя двух русских узников.
Через месяц русские армии возьмут Вену, и покатятся дальше - на Берлин, бывшие гитлерюгенды и фольксштурмы срочно перезапишутся в ряды французского сопротивления, мюльфиртельские крестьяне достанут пластинки с Моцартом и Штраусом и неомрачённо продолжат слушать великих представителей своего народа. Сожжённый труп другого талантливого представителя их народа будет несколько раз эксгумирован и опять перезакопан, немногие сохранившиеся пейзажики его кисти со временем приобретут немалую стоимость, и всё-всё потихоньку позабудется.
Если бы не - противный Грубер: к 50-летию трагедии (или «охоты» - это кому как, каждому своё, так сказать) он снимет неприятный фильм «Охота на зайцев». Напомнит, стало быть. Соотечественникам. Больше того - фильм станет самым кассовым для скромного австрийского проката того времени.
Что это - покаяние? Ответ Грубера за Шикльгрубера? Если бы австрияки насмерть затравили 400 евреев - об этом рыдал бы сегодня весь цивилизованный мир, и в первую голову сами австрийцы, подсчитывая размеры репараций и демонстрируя неослабевающий накал всенародного покаяния.
Но - «народ-богоносец» отличается от «богоизбранного» тем, что наши страдания конвертируются по ту сторону вечности, на погребальном гешефте здесь и сейчас - мы не зарабатываем. Довольно с австрийцев и снятого фильма, и того, что люди валом ходили смотреть его. Что-то, может, и поняли.
Интереснее другое.
Что же поняли мы?
Когда фильм вышел на экраны - в России, если кто забыл, стреляло, чадило, гоготало и наворовывало собственным «детишкам на молочишко» разливанное и всепьянейшее боярство «царя Бориса». Пятидесятилетия трагедии русских узников Маутхаузена и появления фильма никто не заметил. Более того, в сторону западной границы тогда вовсю неслись фуры, набитые реститутками (то есть высокочиновные реститутки от Министерства культуры набивали под завязку эти фуры засекреченными архивами и культурными ценностями, интернированными из Австрии после Победы). Русские, в очередной раз, «платили и каялись» за то, что «неправильно победили фашизм». В отличие от тех же американцев, у которых, к слову, вся Нью-Йоркская «Метрополитен» чуть ли не наполовину наполнена наворованными в фашистской Франции, Австрии и Германии картинами. И ничего. Они «правильно победили фашизм». А на войне так и вообще - заработали.
Вот и австрийцы - покаялись. И всё так чинно, благородно. Также чинно и благородно зарыли они когда-то в братской могиле и единственное чудо за всю свою историю - Моцарта. И, конечно же, не один Сальери (да простит нам Пушкин), и даже не отвратительное засилье инородцев в музыке (итальянцы при дворе австрийского императора), гениально показанное Форманом в «Амадее», а именно рядовое, чинное и благородное дворянство и чиновничество с чванством и равнодушием задавили нуждой и безнадёгой Моцарта. Чинно и благородно.
А скольких русских моцартов «с чванством и равнодушием» задавили нуждой и безнадёгой в 90-е годы местечковые сальери от культуры в России? И продолжают давить?
Так что некогда нам следить за редкими покаянными реверансами от убийц Моцарта и дистребьютеров Гитлера, нам сегодня выживать надо. Как и в 1941 году.
P.S. В войсках СС (всех национальностей) служило свыше 650 тысяч человек. Если бы в 1945-46 годах в Австрии, Венгрии, Германии, Франции, Дании, Норвегии, на Украине и в Прибалтике не пустовало 650 тысяч осин - мы бы сегодня жили в совершенно другом мире.
