В публикациях о деятельности спецслужб в религиозной сфере Украины мы неоднократно рассказывали об одной из ключевых фигур в богоборческой деятельности 1920-начала 1930-х годов - оперативном сотруднике и руководителе антирелигиозного подразделения секретно-политического отдела ГПУ Украинской ССР Сергее Карине-Даниленко (1898-1985).
Куратор «религиозной разведки»
В 1944-1945 гг. С.Т.Карин-Даниленко исполнял должность заместителя начальника ключевого в условиях войны 4-го Управления НКГБ УССР, занимавшегося зафронтовой разведывательно-диверсионной работой (за конкретные результаты в оперативной работе в январе 1945 г. награжден орденом Красной Звезды). Достаточно сказать, что общий вклад впобеду над гитлеризмом зафронтовых формирований 4-го Управления НКВД-НКГБ УССР составил 26 тыс. убитых и раненых, 3329 пленных, 6747 разоруженных военнослужащих противника, 25 ликвидированных генералов и высокопоставленных чиновников окупационных властей, 121 сотрудник спецслужб Германии и ее союзников. Из строя вывели 15 военных заводов и 23 предприятия, 6 электростанций, 27 складов, 92 железнодорожных и 41 шоссейный мост.
Было подорвано 242 эшелона (до 2500 вагонов), 5 бронепоездов и платформ, уничтожено 43 самолета, 135 танков, 115 орудий и минометов. В целом, за годы войны на основе полученных 4-м Управлением НКВД-НКГБ УССР разведывательных сведений составили 355 информационных документов, которые получили положительную оценку НКГБ СССР и Генштаба Красной Армии. За годы войны погибло 489 (из них 42 радистов) и пропало без вести 271 кадровых сотрудников и агентов 4-го Управления НКВД-НКГБ УССР[1].
Полковник С. Карин-Даниленко
Наряду с собственно разведывательно-диверсионной работой С.Карин ведал организацией сбора и анализа информации о положении в конфессионной сфере на оккупированной территории Украины. Он лично работал по этим вопросам с агентами-маршрутниками, вернувшимися из рискованных «ходок» за линию фронта за сведениями от источников по религиозной линии.
Дело в том, что среди основных разведывательных задач 4-х подразделений присутствовал и мониторинг конфессионной ситуации). В соответствии с утвержденным наркомом госбезопасности Украины Сергеем Савченко 16 октября 1943 г. положением, сбор информации по религиозным вопросам относился к компетенции первого отдела управления[2].
Оперативная работа органов НКВД-НКГБ на захваченных землях Украины по линии «церковников и сектантов» направлялась на:
● приобретение оперативных источников для выявления среди православного духовенства раскольнических течений (насаждаемых противником), поиск среди служителей и актива других конфессий (как правило, протестантских деноминаций) лиц, которые стали на путь активного сотрудничества с оккупантами;
● сбор документально подтверждаемых данных о развитии ситуации в религиозной среде Украины, деятельности иерархов и священников РПЦ, течениях и настроениях в церковной среде, состоянии других религиозных общин;
● изучение через оперативные источники политики оккупационной администрации по отношению к религиозным институциям, прежде всего - об инспирировании немецкими и румынскими спецслужбами автокефальных и автономистских течений в Православии на Украине.
Конфессионной ситуации на занятых врагом землях Украины НКВД посвящал отдельные информационные материалы по крайней мере с середины 1942 года. Так, 7 июля 1942 г. вр.и.о. наркома внутренних дел УССР С.Савченко подписал подготовленную 4-м Управлением разведсводку № 30/65 «О церковной политике немецких фашистов на оккупированной территории Украины»[3].
Какая встреча!
Наступление Красной Армии, в феврале 1943 г. освободившей (первый раз - ненадолго) Харьков предоставило возможность С.Карину лично пообщаться с конфидентами «по линии церковников и сектантов». В город С.Карин вошел в день освобождения, 16 февраля 1943 года, в составе передовой оперативно-войсковой группы. В т.н. «Музейном городке» (где находилось Епархиальное управление) на Университетской улице состоялась его встреча со старым знакомым - «митрополитом Харьковским и Полтавским УАПЦ» Феофилом Булдовским, агентом ГПУ-НКВД УССР «Кардиналом». Нам не известно, лично ли Карин оформлял вербовку раскольника Феофила, но взаимодействовали они очень плотно, инспирируя расколы Православия в Украине. С января 1925 г. ГПУ повело «обработку тихоновского епископата» для создания новой группировки для «борьбы с тихоновщиной и липковщиной».
К июню 1925 г. С.Карин с коллегами подготовили трех епископов («инициативную группу») и созвали «собор» в Лубнах (в нем приняли участие лишь 5 из 27 архиереев РПЦ в Украине)[4]. Как отмечалось в литерном деле 4-го Управления НКВД УССР о зафронтовой работе в Харьковской области, Булдовский «по нашей инициативе... организовал на Украине оопозиционную группу под навзанием «Собор епископов», а с 1935 г. окончательно отошел от церковных дел и исполнения поручений спецслужбы»[5].
Раскольнические действия епископа Феофила вызвали резкую отповедь со стороны Священноначалия. В конце 1925 г. на основании составленных Полтавским архиепископом Григорием (Лисовским) и викарием Полтавской епархии Прилукским епископом Василием (Зеленцовым) было подготовлено Определение о «главарях лубенского раскола», подписанное 13 украинскими православными архиереями. В Определении лидеры «булдовщины» объявлялись лишёнными сана и отлучёнными от Церкви. Определение было утверждено Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским). Впоследствии власти советской Украины, убедившись в слабой эффективности «лубенского» и прочих расколов в борьбе с канонической Православной Церковью, перешли к политике борьбы с этими раскольничьими сообществами. В результате антицерковных репрессий число приходов, состоящих под началом Феофила (Булдовского), в 1930-х годах резко сократилось. В 1937 г. в Луганске закрыли последний храм «лубенцев».
Оставшись на оккупированной территории, Ф.Булдовский в июле 1942 г. самочинно объявил о переходе с 400 формально подконтрольными приходами Харьковской, Сумской, Полтавской и частично Курской епархиями в юрисдикцию УАПЦ, при богослужении вел агитацию в пользу Германии. Был награжден немцами покоями в Покровском монастыре, дачей и 110 га земли и другими преференциями. Помощник Феофила, бывший священник Александр Кривомаз (до войны - конфидент НКВД «Черный»), состоял «официальным представителем епархии» при гестапо. Составили декларацию на имя рейхскомиссара Украины Э. Коха, где выражалось желание «служить украинскому народу в соответствии с интересами Германии», хлопотал о посте «митрополита всея Украины». Установил контакт с гестапо, обещал проводить в жизнь рекомендации этого ведомства.
«Епархиальное управление» начало работу с января 1942 г. Как позднее заявил Булдовский на следствии, «вся работа епархиального управления была поставлена в соответствии с общими указаниями гестапо о профашистском курсе церковной деятельности». Оно же следило за содержанием проповедей и их «политической окраской» - придавался профашистский смысл, прославлялась германская армия, за службой поминался Гитлер[6].
Лже-иерарх выступал с агитационными проповедями, именуя оккупантов «освободителями», устраивал моления о здравии Гитлера, публиковал статьи, восхвалявшие «новый порядок» и критиковавшие советский строй. Представитель Министерства труда Германии летом 1942 г. поручил «митрополиту» развернуть агитацию в пользу «добровольной» мобилизации молодежи на работу в Рейх. «Администрации» Феофила передали для распространения большое количество плакатов и листовок для агитации населения к участию в строительстве укреплений.
Документирование сотрудничества Феофила и других колаборантов с врагом тщательно велось квалифицированными оперативными источниками НКВД, «исполнительными, аккуратными в явках, работающими охотно» (о чем, в частности, говорит подробный доклад наркома внутренних дел Украины Василия Сергиенко от 27 марта 1943 г.)[7]. Среди информаторов были даже личный секретарь Феофила и секретарь епархиального управления, иные лица, лично присутствовавшие при встречах раскольника с представителями гитлеровских спецслужб и оккупационной администрации[8].
Положение в религиозной сфере Харькова тщательно изучалось. Так, 28 июня 1943 г. руководителю 4-го Управления подполковнику М. Решетову ставилась задача через осевших в Харькове агентов «Онуфрия» и «Славянского» выяснить целый комплекс конкретных вопросов о состоянии конфессионной среды[9]:
- отношение немцев к автокефальному движению, современное состояние УАПЦ;
- положение других религиозных общин на оккупированной территории (в частности - баптистов), процесс открытия храмов и положение духовенства;
- «политическое поведение митрополита Феофила Булдовского и его отношение к оккупантам» после того, как вермахтом был отбит освобожденный ранее Харьков;
- состав «епархиального управления» при Булдовском, употребляемая ими формула поминовения при богослужении;
- личность и деятельность «видных пособников немцев»: протопресвитера собора в Покровском монастыре А.Кривомаза (официального представителя митрополии при гестапо) и Лебединского - бывшего заведующего религиозным отделом городской управы Харькова, отношение населения к их аресту;
- материалы на «служителей культа, активно сотрудничавших с немцами»
- реагирование населения на изменения в религиозной политике советского государства, воззвания Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, книгу «Правда о религии в России»[10].
Немало сведений поступало и от других источников, в т.ч. - известного разведчика Кондрата Полуведько[11], работавшего секретарем городской управы (погиб в застенках гестапо). Источник 1-го Управления НКВД-НКГБ УССР «Орион» предоставил 27 февраля 1943 г. обширную информацию на украинские националистические организации, характеристик примерно на 20 его активистов-галичан, «особенно проявивших себя во время фашистско-гитлеровского режима в Харькове», женщин-активисток «Союза украинок»[12]. Содержательные сведения об этноконфессионой ситуации в оккупированном Харькове поступили от резидентур «Зайцева», «Щигрова» и «Никифорова», агента «КД» и других источников.
Тогда же, в феврале 1943 г., Феофил поспешил заверить бывшего «куратора» в своей лояльности, рассказал Карину о том, что пребывал на покое, отойдя от религиозной деятельности. Но в период оккупации его якобы «замучили» обращениями гестаповцы и украинские национал-автокефалисты, угрозами принудили Феофила присоединиться к УАПЦ. Дал емкие характеристики многим деятелям автокефалии, заявив, что «автокефалия Поликарпа Сикорского это замаскированное начало окатоличивания православной церкви».
Сложно судить, сотрудничал ли раскольник с оккупантами по заданию НКВД - скорее всего, вряд ли. Однако он действительно оказался единственным из епископов УАПЦ, который не бежал с вермахтом. Отметим, что немцы стрались «честно» поступать по отношению к «ценным» колаборантам, эвакуировали их. Немецкие кадры и картотеки (включая деятелей раскольнических течений и «украинского язычества», насаждавшихся оккупантами) стали находкой для спецслужб США и НАТО после 1945 года, при развертывании «психологической войны» - особого выбора у замаранных беглецов не оставалось...
18 марта 1943 г. элитные дивизии 2-го танкового корпуса СС отбили Харьков. После повторного освобождения Харькова, к утру 24 августа 1943 г. немедленно, в тот же день, оперработники 4-го отдела Харьковского УНКГБ провели обыск в епархиальном управлении, констатировав, что документы почти все на месте или хранятся у Булдовского[13].
Трудно судить о мотивах поступка лже-митрополита, вызванного в Москву для дачи объяснений в Патриархии. Создается впечатление, что чекисты сами были озадачены тем, что Феофил не ушел с немцами, установил контакт с советским командованием и контрразведкой, более того - «сохранил часть представляющих для нас значительный интерес документов, в том числе и таких, которые компрометируют его лично, характеризуют положение церковных дел на оккупированной территории и политику в этой области оккупантов»[14]. Во всяком случае, арестовали его только 2 ноября 1943 г. (видимо, изучив реальное поведение конфидента во время оккупации), а 20 января 1944 г. престарелый (род. в 1865 г.) «Кардинал» умер под следствием.
Нарком внутренних дел Украинской ССР В.Сергиенко в докладе в НКВД СССР от 3 апреля 1943 г. критично оценил уровень работы нелегальной разведки в период оккупации Харькова - проект доклада готовил сам Карин-Даниленко. В целом, констатировал документ, положение с резидентурами «безотрадное». Они «ни в какой мере не оправдали возложенных на них задач», к освобождению Харькова «не обеспечили возможность вскрытия агентуры разведывательных органов противника несомненно оставленного там националистического подполья». Резидентуры формировали «наспех», «по шаблонам», без проверки преданности агентов, без индивидуального подхода, в результате чего агентура оказалась «неспособной глубоко проникать в разведывательное органы противника, антисоветские «политические группы» колаборантов.
Как серьезный просчет расценивалось не понимание важности создания агентурно-оперативных позиций непосредственно в националистическом движении, откуда уже рекрутировались кадры для органов оккупационной администрации. Было совершенно ясно, «озвучивал» Сергиенко аналитику Карина, что в условиях войны «украинские националистические элементы являются основной силой, которая будет всемерно способствовать оккупантам и поставлять кадры для их учреждений». Поэтому целесообразно было бы продвигать вызывающих у националистов доверие своих людей в эту среду, что не было учтено при формировании резидентур[15].
На основании доклада В.Сергиенко, С.Карин 9 апреля 1943 г. подготовил в Старобельске развернутую записку об опыте работы резидентур Харькова для НКГБ УССР[16]. Общественные настроения меняются, писал ветеран «тайного фронта». Сказываются победы Красной Армии, «колониальная политика» врага, и то, что немцы нередко бросают при отступлении своих пособников. Поэтому последние могут охотно пойти на вербовку чекистами в целях личного же спасения. Одной из основных стала рекомендация провести вербовки националистов в Киеве, Ровно, Львове. Тут полковнику и дали «карты в руки»...
«Успех достижим только через доброжелательность...»
В 1944 г. С.Карин продолжил работу в центральном аппарате Наркомата госбезопасности (НКГБ) Украины на должности заместителя начальника того же 4-го Управления. Само это подразделение ликвидировали приказом НКГБ СССР от 6 июля 1945 г. Его оперативный состав обратили на укомплектование 1-го (разведывательного) Управления, а также 2-го (контрразведывательного) Управления НКГБ УССР[17]. Среди будущих ответственных работников внешней разведки, служивщих ранее в 4-м Управлении, назовем Д., будущего «куратора» ликвидатора С.Бандеры - спецагента Богдана Сташинского, молодых офицеров, отличившихся в разведоперациях по освобождении стран Восточной Европы - А.Радула, А.Святогорова, П.Черняка и других[18].
Разумеется, спецслужба в полной мере продолжала заниматься религиозной сферой, полковник (с 1945 - генерал-майор) НКГБ СССР Георгий Карпов возглавил Совет по делам РПЦ при Совнаркоме (СНК) СССР, бывший начальник антирелигиозного отдела ОГПУ-НКВД СССР (в 1929-1935 гг.) полковник Иван Полянский став во главе Совета по делам религиозных культов при СНК СССР. В Украинской ССР этим «участком» ведал тогда 4-й отдел 2-го Управления. В 1944 г. замначальника этого отдела назначили подполковника Виктора Сухонина (работавшего ранее по линии защиты экномики в УНКГБ по Горьковской области, и в 1950-1960 гг. возглавившего «религиозное» подразделение МГБ-КГБ УССР).
Сам С.Карин во 2-е Управление (заместителем его начальника) перешел только в 1945 году. Наверняка, «знания и умения» ветерана «церковной линии» способствовали освоению В.Сухониным нового участка оперативной деятельности. К слову отметим, что режим работы аппарата госбезопасности даже в «тылу» был весьма напряженным. 19 мая 1944 г. приказом по Наркомату госбезопасности УССР установили такой распорядок работы оперативного состава: рабочее время с 10 до 17.00, и с 20 до 01.00. Вечер субботы отводился для «повышения общего и политического уровня».
Попутно отметим, что изучение религиозной ситуации в Украине занимало не последнее место в профессиональной подготовке сотрудников госбезопасности. На занятиях в Большом зале известного здания на Короленко, 33 (ныне центральное здание СБУ на Владимирской, 33) ведущим лектором на тему «О религиозных группировках и задачах наших органов по борьбе с ними» выступал, конечно же, Сергей Карин-Даниленко. Его же привлекали для чтения профильных лекций в Харьковской межкраевой школе НКГБ. Один из руководителей антирелигиозного подразделения НКГБ и организаторов «самороспуска» ГКЦ Галиции и Закарпатья Иван Богданов освещал тему «Борьба с антисоветским элементом среди церковников и сектантов, католиков и протестантов»[19].
Важной обязанностью С.Карина с марта 1945 гг. стало руководство Оперативной группой НКГБ в западных областях Украины (Львов), где развернулась ожесточенная борьба с формированиями Украинской повстанческой армии и вооруженного подполья ОУН (С.Бандеры).
Опергруппа выполняла функции координации антиповстанческой борьбы на период становления системы территориальных органов НКВД-НКГБ в этом регионе, а также специализированного подразделения в центральном аппарате ведомства госбезопасности (будущего Управления 2-Н МГБ УССР). В характеристике от 7 мая 1945 г. нарком госбезопасности УССР генерал-лейтенант С.Савченко подчеркнул особую личную роль полковника в руководстве Опергруппой, развертывании оперативной разработки украинских и польских националистов из Армии Краевой.
Прошедший через пытки и военное лихолетье офицер старался изменить стиль работы спецслужбы в цивилизационно специфической Галиции. Как писал в конце 1950-х сам Сергей Тарасович: «Столкнувшись с реальной обстановкой, прежде всего, с нищетой и голодом, распространенными венерическими болезнями и туберкулезом, сплошной неграмотностью и неуверенностью почти восьмимиллионного населения западных областей Украины, я понял, что обязан сделать все возможное, чтобы помочь этому обездоленному народу. Я лично посетил сотни сельских дворов и городских квартир, и имел с жителями продолжительные разговоры... По мере возможности всегда старался оказать этим людям помощь в решении разнообразных проблем, волновавших их. Сотрудников опергрупп я постоянно убеждал, что успех достижим только через доброжелательность, правдивость и открытость... Вскоре о нас стали распространяться доброжелательные слухи и даже легенды. Люди потянулись к нам, искали с нами встреч, часто обращались с различными просьбами. Именно это и привело нас к заветной цели»[20].
К тому же еще 31 августа 1944 г. заместитель Председателя СНК УССР Л.Корниец выдал С.Карину удостоверение временно исполняющего обязанности Уполномоченного Совета по делам религиозных культов при правительстве республики. Документ оперативного прикрытия давал чекисту карт-бланш в решении важных служебных вопросов, включая работу с клиром ГКЦ и Инициативной группой пресвитера Гавриила Костельника по созыву Львовского церковного собора (митрополит Андрей Шептицкий настойчиво именовал Карина «министром»).
Полковник-миротворец
После поражения основных сил УПА в боях с двумя дивизиями и несколькими бригадами оперативных войск НКВД (усиленных десятками тысяч снятых с фронта солдат и пограничниками), сложилась ситуация, когда силы антисоветского сопротивления не могли не отдавать себе отчета в цене дальнейшей борьбы, а «Совиты» были поставлены перед перспективой затяжной войны с опасным противником, для которого леса и горы были домом родным. Объективно вызревала обоюдная заинтересованность в поиске компромисса.
...В столице Галичины жила и работала сотрудница Художественного музея Ярослава Музыка, чьи картины до «золотого сентября» 1939 г. неоднократно экспонировались в салонах ряда европейских стран, США и Канады. С довоенных лет она поддерживала связь с подпольем ОУН. Муж ее, доцент и проректор Львовского мединститута, слыл фигурой авторитетной в кругах местной интеллигенции.
Как повествуют документы Государственного архива СБ Украины, 19 ноября 1944 г. Ярослава Львовна навестила давнего знакомого - заместителя заведующего областным здравотделом Юлиана Кордюка (его брат Богдан являлся не последней фигурой в среде украинской политэмиграции). Художница предложила опешившему пану Юлиану (агенту НКГБ «Гусеву») роль передаточного звена в переговорном процессе между националистами и советской властью, пообещав, что вскоре на него выйдет представитель Провода ОУН. Действительно, спустя два дня пожаловала интеллигентного вида шатенка лет 22-х с предложением «о возможном прекращении борьбы ОУН с соввластью». Миловидная девушка оказалась представительницей руководящего звена Львовского городского провода ОУН Богданой Свитлык («Светланой»).
Не удивительно, что именно к «пану министру» Карину 22 ноября 1944 г. и обратился «облеченный доверием» Ю.Кордюк, передавший предложение подпольщиков о проведении мирных консультаций на условиях гарантии личной безопасности участников переговоров. Отдел контрразведки УНКГБ по Львовской области по факту инициирования переговоров завел разработку «Щось». Санкцию на проведение операции «Перелом» дали глава республиканской парторганизации Никита Хрущев и шеф НКГБ генерал-лейтенант Сергей Савченко.
С.Карин под видом «представителя правительства УССР» 13 февраля 1945 г. встретился на квартире Ярославы Музыки[21] со «Светланой». От имени «Центра ОУН» последняя вручила письмо с условиями переговоров. Подпольщики предлагали направить к ним представителя официальных структур либо авторитетного деятеля науки или культуры. Сигнал о готовности к встрече - меловой круг на фонарном столбе у дома №5 по улице Коперника во Львове. Пароли и детали обсудили на очередной встрече 17 февраля.
На первый контакт в ночь на 24 февраля 1945 г. представители ОУН не вышли. Приближалось дополнительное время - ночь на 1 марта. Спутником Даниленко (псевдоним полковника на переговорах) избрали опытного бойца, майора Львовского УНКГБ Александра Хорошуна - «сотрудника облисполкома Головко». Тридцатидвухлетний уроженец Сумщины сражался в партизанских отрядах и опергруппах, имел орден Красной Звезды (в будущем генерал-майор, начальник Полтавского УКГБ).
Перед выездом на переговоры Карин-Даниленко позвонил супруге Лидии Алексеевне, попросил поцеловать за него дочь Ирочку и предупредил на всякий случай: задание таково, что не уверен, увидят ли его живым или даже мертвым. Оружие с собой парламентеры не брали, а организация прикрытия вряд ли прошла бы незамеченной.
Рисковали и участники переговоров с противоположной стороны. Служба безопасности (СБ) ОУН уничтожила десятки полевых командиров, которые без санкции сверху пытались вести переговоры с гитлеровцами или советскими партизанами. Самого проводника ОУН Подолья Василия Кука («Лемеша») в январе 1944 г. Роман Шухевич едва не «скарав на горло» за самочинные переговоры с немцами о ненападении. Лишь исключительные заслуги будущего командующего УПА спасли его от удавки СБ.
Автомашину «послов» остановили обусловленным сигналом на шоссе Львов-Тернополь. Вооруженные бойцы УПА усадили в сани парламентеров, завязали им глаза, повезли в неизвестном направлении. Сани часто петляли часа три до усадьбы в лесу близ хутора Конюхи Козовского района Тернопольской области. Повстанцы считали, что посланцев будет прикрывать как минимум полк, и подтянули туда «отряд особого назначения».
В натопленной хате стоял накрытый к ужину стол: настоянный на травах самогон и «казенка», благоухала печеная свинина с чесноком. Вскоре прибыли представители Провода ОУН в Украине - начальник Главного военного штаба УПА Дмитро Маевский («Тарас») и шеф политического отдела Главного штаба Яков Бусол («Галина»). Хозяева предложили выпить по чарке, но Карин отказался, сославшись на больное сердце (здоровье его и правда было подорвано пытками ежовских костоломов). Остальные проявили солидарность.
Переговоры длились около пяти часов. Полковник подчеркнул, что советские войска стоят у стен Берлина, войне скоро конец, и УПА может постичь участь нацистов. Подпольщикам предлагалось сложить оружие. В обмен - гарантии жизни, свободы, трудоустройства, получения образования. Те, кто неуютно почувствует себя в родных краях, после легализации могут переехать в другие области Украины. Предлагалось составить письменный договор сторон, а листовки с его текстом стали бы пропуском тем, кто решит сдаться. Представители сил сопротивления заявили, что добиваются восстановления реального суверенитета Украины. Состоявшуюся встречу просили расценивать как предварительные консультации и обещали доложить своему руководству предложения советской стороны
Мы не располагаем документами об обсуждении советских инициатив в высших кругах подполья. Известно лишь, что Роман Шухевич решил согласовать ответ с «проводником Быйлыхом» - Степаном Бандерой. В 1946 г. в одном из хранилищ немецких документов в Чехословакии обнаружили копию письма советских властей с мирными предложениями от 16 марта 1945 г., переданного ОУН также по каналу Я.Музыки. Если учесть, что Бандера был выпущен нацистами на свободу еще в октябре 1944-го, то передать письмо агонизировавшему III рейху он решил, скорее всего, добровольно[22]. В этом случае его отношение к компромиссу представляется очевидным, хотя 4 июля 1945 г. советская сторона вновь передала через Я.Музыку мирные предложения.
Однако вскоре обострились отношения между лидерами ОУН в эмиграции. Бандера отказался признать решения III-го Чрезвычайного Великого сбора (съезда) ОУН от августа 1943 года, направленные на демократизацию внутриорганизационной жизни, искоренение тоталитарной идеологии «интегрального национализма» и вождизма. Он не желал смириться с созданием надпартийного органа - Украинской головной вызвольной рады - и избранием без него бюро Провода ОУН (Б) в Украине во главе с Романом Шухевичем. Требовал созыва нового Великого сбора для подтверждения собственной руководящей роли, хотя с июля 1941 г. являлся скорее символом националистического движения, нежели реальным ее лидером. Дошло до того, что Р.Шухевич и его приемник Василь Кук-«Лемиш» приказали снять лозунг «Хай живе Степан Бандера», запретили подпольщикам именоваться «бандеровцами».
Представителями от западно-украинских земель на Великий сбор направили именно Д.Маевского, а также члена бюро Провода Грицая (Перебыйниса). 19 декабря 1945 г. они попали в засаду, устроенную чешскими органами госбезопасности близ границы с Германией. Маевский застрелился, а схваченный Грицай в ту же ночь наложил на себя руки в тюремной камере (по официальной версии).
Яков Бусол погиб. 15 сентября 1945 года оперуполномоченный Козовского райотдела НКВД обходил село Бышки на Тернополыцине с бойцами истребительного батальона, контролируя ход хлебозаготовок. Хозяйка одного из подворий Галина Кабан вдруг занервничала, настойчиво пыталась угостить незваных гостей самогоном. Милиционер заподозрил неладное. Когда один из «ястребков» полез на чердак с проверкой, оттуда ударили автоматные очереди. Некто, отстреливаясь из автомата, метнулся к лесу и был сражен винтовочным выстрелом оперработника. В убитом арестованные соратники и С.Карин-Даниленко опознали Бусола...[23].
Дмитрий Веденеев, доктор исторических наук
Примечания:
1.
ОГА МВД Украины. Ф.45. Оп.1. Д.102 Л.67-69 об; Деятельность органов
государственной безопасности в годы Великой Отечественной войны
(1941-1945 гг.). Сборник документов и материалов. М.: ВКШ КГБ при СМ
СССР, 1964. С. 320, 334-335.
2. ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 83529. Ч.1. Л. 18-21; Ф.9. Д.45. Л.45.
3. ОГА СБУ. Ф.60. Д.83509. Т.9. Л.25-61.
4. ЦГАООУ. Ф.1 Оп.20. Спр. 2318. Л.2.
5. ОГА СБУ. Ф.60. Д.99615. Т.7.Л. 19.
6. ЦГАООУ. Ф.1. Оп. 23. Д.90. Л.12-16; ОГА СБУ. Ф.13.Д.472. Т.1. Л.20.
7. ЦГАООУ. Ф.1. Оп. 23. Д.90.
8. ОГА СБУ. Ф.2. Оп.3. Д.1. Л. 98.
9. ОГА СБУ. Ф.60. Д.99615. Т.3. Л.296-296 об.
10.
Подготовлена в 1942 г. Московской Патриархией, сборник статей, бесед и
других материалов, составленный коллективом под руководством митрополита
Николая (Ярушевича).
11. Полуведько Кондрат Никитович (1895-194?).
Советский разведчик-нелегал. В 1930-х гг. выполнял задания разведки в
среде украинских националистов в Германии и Финляндии. Способствовал
внедрению агента ОГПУ «82» (В.Лебедя-Хомяка) и сотрудника разведки Павла
Судоплатова в ОУН, возможно - и организации убийства Евгена Коновальца,
обеспечивал их работу в Финляндии. В оккупированном Харькове выдан
немцам человеком, знавшим о его связях с НКВД.
12. ОГА СБУ. Ф.60.Д.99615. Т.5. Л.158.
13. ОГА СБУ. Ф.9. Д.74; Ф.60. Д.99615. Т.3.Л. 422.
14. ОГА СБУ. Ф.60. Д.99615. Т.7.Л. 20.
15. ОГА СБУ. Ф.60.Д.99615. Т.7. Л.22-23.
16. ОГА СБУ. Ф.60.Д.99615. Л.93-117.
17. ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 29447. Т.1. Л. 160.
18. ОГА СБУ. Ф.9. Д.86. Л.149.
19.
ОГА СБУ. Ф.9. Д. 76. Л.4; Д.85. Л.137. Прказательно, что для изучения
контрразведчиками истории Украины привлекались ведущие сотрудники
Института истории АН УССР К.Гуслистий, М.Рубач, В.Ястребов и другие.
20. Зарічний В. Лишитися чесним до кінця. Невідомі сторінки однієї чекістської біографії // Робітнича газета. 1989. 1 вересня.
21.
Я.Музыка (1894-1973, пседоним «Сова») выступала посредником в попытках
наладить мирные переговоры между властью и командующим УПА Романом
Шухевичем вплоть до ареста в 1948 г. и осуждением на 25 лет лагерей.
Перенесла пытки, издевательства над женским достоинством, один из ее
следователей, Гузеев, со временем стал заслуженным деятелем культуры
УССР. Освободилась в 1955 г. (см. подробнее: Веденеев Д., Шевченко С.
«Сова» призывала к примирению // Зеркало недели. 2000. 15 июля)
22.
Задержав лидеров «Революционной ОУН» в 1941 г. за попытку провозгласить
независимость Украины Актом от 30 июня, нацисты со временем изменили
режим их содержания (хотя продолжали репрессии против рядових
националистов на оккупированных землях). В перехваченном НКГБ письме
Степана Бандеры из Германии своей сестре Владимире Бандере (1913-2001)
писалось, что члены Провода живут в комфортабельном трехэтажном доме, к
их услугам библиотека, радио, автомашина, вилла. Весной 1944 г. лидеров
националистов освободили в интересах развертывания
разведывательно-диверсионной работы против Красной Армии. В частности,
члены ОУН совместно с кадрами будущего «Вервольфа» готовились к
партизанской борьбе в лесах Баварии и Богемии (ОГА СБУ. Ф.11. Д.9079. Т.
1.Л. 457; Д. 19127. Т.2. Л. 5; ЦГАООУ. Ф. 57. Оп.4. Д. 340. Л.79-81)
23. Ход переговоров с ОУН в 1944-1948 гг. подробнее освещен: Веденеев Д., Шевченко С. Миротворцы тайной войны // Киевский Телеграф. - 2001. - 3 сентября; Веденеев Д. Украинский фронт в войнах спецслужб: Исторические очерки. - К.: К.И.С., 2008. - 432 с.
