Источник: Царьград
Александр Щипков (фото предоставлено пресс-службой А. В. Щипкова). Фото: Jonathan Carlile / Globallookpress
Всемирный Русский Народный Собор, одна из самых значимых международных общественных организаций, в 2019 году пережил серьёзные изменения. Так, в апреле этого года была значительно обновлена команда ВРНС: новым заместителем Главы Собора, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, стал основатель нашего канала, известный русский предприниматель и общественный деятель Константин Малофеев. А уже в октябре на XXIII Всемирном Русском Народном Соборе был избран ещё один заместитель его Главы — доктор политических наук, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова Александр Щипков.
* * *
Царьград: Александр Владимирович, 2019 год ещё не закончился, но многие уже подводят его итоги. А год поистине насыщен событиями, причём далеко не только позитивными. Начался он с подписания Константинопольским патриархом Варфоломеем беззаконного «томоса» об «украинской автокефалии», и в дальнейшем раскол Православного мира только нарастал. Но в то же время мы видим укрепление Православия в России, примером чему являются значительные перемены во Всемирном Русском Народном Соборе, который становится постоянно действующим центром церковно-общественного и церковно-государственного взаимодействия. Насколько значимы, на Ваш взгляд, эти перемены 2019 года?
Александр Щипков: Время покажет, на что мы способны, и какие будут результаты, но вы очень точно отметили, что события, произошедшие внутри Всемирного Русского Народного Собора, вполне можно поставить в ряд значимых церковно-политических событий 2019 года. Замечу попутно, что если год начался со «стамбульской агрессии», то закончился возвращением Западноевропейской Архиепископии в лоно Русской Православной Церкви.
Структурные и смысловые изменения, связанные с Всемирным Русским Народным Собором, я бы тоже поставил в этот ряд. И не потому, что коллеги оказали мне честь, выбрав одним из заместителей Главы ВРНС, а потому, что Собор действительно начал меняться. Чем, в первую очередь, всегда был Собор? Это была структура, которая объединяла различные русские силы в России и на территории сопредельных и даже далёких государств. За 26 лет существования ВРНС было сделано множество полезных вещей, поднято множество важнейших вопросов.
Сегодня добавилась ещё одна задача — сформулировать общую концептуальную платформу. Это не значит, что все русские патриотические организации должны стать одинаковыми. Нет. Должна появиться некая концепция, с которой будут согласны все те, кто стоит на традиционалистской платформе.
Ц.: И ведь действительно, у нас этой общей концепции до сих пор нет...
А.Щ.: Нам часто указывают на то, что наши оппоненты из либеральной ойкумены действуют слаженно и чётко, мол, вот какие они дружные. В действительности они весьма агрессивны и истеричны, поедают друг друга в конкурентной борьбе. Они ненавидят друг друга, это — клубок змей. При этом действительно работают системно, потому что опираются на единую идеологическую платформу, тезисы которой филигранно отточили за триста лет.
У нас, традиционалистов, есть свой набор основополагающих ценностных ориентиров. Этот набор очень ясно изложен в парадигме религиозного языка, но при «конвертации» на социальный язык даёт сбои. Традиционалистский спектр требует новой смысловой компоновки. Это процесс непростой, он требует времени. Важный шаг в сторону этой компоновки был сделан в январе 2009 года Святейшим Патриархом Кириллом буквально за несколько дней до избрания на Патриаршее служение. Он выступил с предложением подумать, какие универсальные ценности объединяют всех граждан России.
Заговорили о свободе, справедливости, патриотизме, солидарности и так далее. Поиск ценностных смыслов вылился в горячую и совершенно необходимую для нашего общества дискуссию. Ценности не равны, они имеют свою иерархию. Многие только тогда это поняли. В конце концов на одном из собраний, проводимых ВРНС, Святейший Патриарх зачитал этот список в своей редакции: на первом месте стояла вера.
Ц.: Но ведь для верующего человека это очевидно...
А.Щ.: Сегодня — очевидно. Сегодня это стало нормой. А тогда не было очевидно. Спорили и спорили, и никому не приходило в голову, какую именно ценность нужно поставить на первое место, пока Патриарх не произнёс слово «вера». Именно эта дискуссия 2009 года начала менять ландшафт. Тогда даже слово «ценность» многие люди не могли выговорить, а сейчас словосочетание «традиционные ценности» прочно вошло в наш обиход. И это не просто слова — это слова, которые определяют рамки мировоззрения 140 миллионов человек, живущих в России. Слова, которые влияют на сознание, влияют на наши социальные действия.
В этом контексте необходимо вспомнить 1997 год и дискуссию вокруг преамбулы закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». В те годы появление преамбулы с упоминанием особой роли Православия в истории России и закреплением понятия «традиционные религии» было самым настоящим прорывом, и это тоже целиком была заслуга Патриарха Кирилла, на тот момент митрополита Смоленского и Калининградского. Тогда вообще в официальной политической лексике впервые стало произноситься слово «традиция». Впервые после огромного перерыва в политический обиход начало медленно входить понятие традиции. Позже появились понятия «русского мира», «русской цивилизации». В 1997 году был сделан первый поворотный шаг, а в 2009-м — второй.
Ц.: Шаг к той самой универсальной традиционалистской системе, к концепции, которую нам предстоит выработать?
А.Щ.: Именно так. У нас, условно говоря, в «традиционалистском лагере» она до сих пор не устоялась. Казалось бы, мы всё понимаем, часто говорим об одних и тех же вещах, но общей системы до сих пор нет. Сегодня мы живем в эпоху ухода либерализма: уже и Фрэнсис Фукуяма отрёкся от своих текстов 30-летней давности, а мы никак не можем стать твёрдо на ноги, потому что у нас нет этой единой концепции.
Я считаю, что «задача номер один» Всемирного Русского Народного Собора — принять участие в её формулировке. Поэтому важно усилить интеллектуальную работу. Именно этому служат те комитеты, которые мы создаём в течение последнего года.
Ц.: Не являются ли эти комитеты прообразом «теневого правительства»?
А.Щ.: Нам нет необходимости создавать что-то «теневое», мы работаем открыто. ВРНС возглавляет Святейший Патриарх. Там, где находится Церковь, никакой «тени» не может быть. Это у всевозможных эзотериков и гностиков есть «тайные знания» и «степени посвящения», а в Церкви — Истина Христова. И дверь в Церковь открыта для всех. Мы — часть Церкви и стараемся в области своей социальной деятельности приносить пользу людям, Церкви и отечеству.
Наше дело — помочь нашим друзьям-традиционалистам, которые работают в самых разных сферах: от театров до научных институтов. Мы опираемся на исторический ресурс Святейшего Патриарха. Сможем ли мы правильно им воспользоваться, будет зависеть от нас.
Ц.: Но что значит «исторический» ресурс?
А.Щ.: Во-первых, епископ, ставший Русским Патриархом, автоматически становится исторической фигурой, и он, понимая это, соотносит свои действия не только с текущей повесткой, но и с исторической. Во-вторых, я только что показал на примере 1997 и 2009 годов, как Патриарх может изменять лицо эпохи, влиять на мировоззрение миллионов людей. Это ему позволяет делать тот самый исторический ресурс.
Ц.: Тем не менее задача объединить русских традиционалистов разных направлений, от советских патриотов-социалистов до правых монархистов, очень сложна. Известно, что именно этому посвящена Ваша монография «Социал-традиция». Можно ли немного подробнее об этом опыте?
А.Щ.: На протяжении последних 15 лет я искал разные формулировки сближения социальной и традиционалистской идей. Поначалу я даже не пользовался словом «традиция», используя термин «консерватизм», искал к нему в помощь какие-то «костыльки». Например, «социализм». У нас определённый семидесятилетний опыт жизни при социализме. Мы построили социальное государство, но только мы его построили, как оно развалилось. Следовательно, были допущены системные ошибки. На мой взгляд, главная ошибка — отказ от традиции, связанной с русской корневой идентичностью.
Поиски были долгими. Поначалу я придумал словосочетание «левый консерватизм». Но потом почувствовал: нет, не то. С понятием «левый» очень сложно работать, потому что если в России ещё встречаются достойные и порядочные носители левой идеи, то на Западе они полностью растворены либерализмом. Значит, этот термин отпадает. «Консерватизм» тоже очень разный — иногда симпатичный, а иногда совсем не симпатичный. Сам по себе он тоже не может стать объединяющей платформой — слишком аморфный. В конце концов я стал пользоваться понятием «традиционализм», а чтобы показать потенциальную возможность соединения традиционализма и социальной справедливости, придумал термин «социал-традиция».
Традиционные ценности не могут не быть связаны с социальной идеей, потому что исходят из нравственности, а отношения внутри общества, основанные на нравственной основе, и есть социальные. Это — Богом данная норма нашей жизни. Наша задача — найти способ её политической реализации.
Ц.: Одной из ключевых социальных норм, данных Богом, всегда была традиционная многодетная семья. Но в какой-то момент, совершенно ничтожный в рамках всей человеческой истории, этот механизм стал плохо работать. Последний Всемирный Русский Народный Собор был посвящён народосбережению — задаче, которую необходимо решать как можно быстрее. Но как сделать так, чтобы поколение, родившееся в девяностые-нулевые годы, в основном невоцерковленные ребята, осознало важность создания семей и деторождения? Что должно «перещёлкнуть» в их сознании?
А.Щ.: Для того, чтобы у современных мальчиков и девочек что-то «перещёлкнуло» в голове, мы должны уйти от либерального мировосприятия. От главной либеральной мысли, которая заключается в том, что во главе мироздания стоит человек. А Бог, даже если не отрицается совсем, — где-то «сбоку». Это главная системная вещь, и пока мы её не изменим, никакими деньгами, никакими льготами ситуацию не исправить. Конечно, и это всё надо делать: и квартиры давать, и пособия, и материнские капиталы... Но главное должно произойти в сознании, оно должно стать религиозным. Только тогда включится та самая традиционная ценностная шкала.
Только религиозная мотивация, религиозный взгляд на жизнь помогает раскрыть в человеке — и в мужчине, и в женщине — те его свойства, которые сейчас молчат. В первую очередь любовь. Казалось бы, такая простая вещь, но в этой либеральной системе, где Богу нет места, любовь в каждом из нас как бы недоразвита, повреждена. Женщина делает аборт, потому что не умеет любить мужчину. Ведь, убивая младенца, она убивает и его тоже. Мужчины попускают аборты, потому что не умеют по-настоящему любить свою женщину, видеть в ней себя, чувствовать её тело, как своё, чувствовать её боль, как свою боль. Изменить это повреждённое сознание можно только одним способом — восстановлением религиозного мировоззрения, возвращением каждого из нас в религиозную систему координат.
Источник: Царьград
1. Что-то здесь не так...