.png)
Источник: Русский вестник
В.А. Леньков. Богоматерь Оранта
В этом номере мы публикуем завершающий очерк о творчестве русского художника Вячеслава Александровича Ленькова, сыгравшего в 1980–1990-е годы выдающуюся роль в возрождении русского национального сознания. Вместе с произведениями И.С. Глазунова и В.М. Клыкова картины Ленькова раскрыли многим глаза на антирусскую суть большевистского режима, на разрушительный характер деятельности советских властей.
Катастрофической русофобской войне, которую ведут большевики против России, противостоят образы вечной женственности и красоты.
«Белокурая дочь белокурой праматери Евы» – этот вышедший из-под пера Оноре де Бальзака образ Вячеслав Александрович Леньков счел наиболее подходящим описанием идеала витальной красоты, который стал центральной темой в поздний период творчества художника. Этот идеал, непогрешимый и бессмертный в видении автора, воспел жизнь и принес гармонию после картины «Оргия. 1918 год» и других полотен, полных зловещих лиц, боли за отчизну и душевных терзаний, связанных с трагическим ХХ столетием в отечественной истории. «Русский Вестник» (№ 8, № 15, 2019 г.), уже знакомил читателей с художественными приемами и предпочтениями, идеологическими взглядами и ориентирами Вячеслава Александровича, но не раскрыл в полной мере религиозный аспект его творчества. Он не только обратился к христианской тематике при создании картин, но и написал немало икон.
Обладая собственным видением развития страны и роли ее политических лидеров, рожденный в СССР художник обратился к христианским и монархическим основам исторической России и попытался выявить цельный имперский образ Родины на стыке русского и советского. В процессе поиска истины под наслоениями фальсификаций, идеологических штампов и прославления палачей он стремился воплотить в своих работах то вечное, что оставалось с Россией как ее духовный фундамент, когда чудовищные удары в начале и конце прошлого века разрушали физическую конструкцию государства почти до основания. С точки зрения В.А. Ленькова, естественное органическое состояние России – это империя. Он почитает последнего русского самодержца – Государя императора Николая II, а также генералиссимуса Иосифа Сталина, который по определению художника сумел воссоздать новую империю в формате Советского Союза.
В 70-е годы Вячеслав Александрович выполняет работу для Музея В.И. Ленина, но сознает ложность существующего культа «вождя мирового пролетариата», научного марксизма и вообще господствующих идеологем. Он даже позволяет себе высказать вслух, что по прошествии некоторого времени все эти ленинские мемориалы потеряют смысл и ценность, поскольку он видел четкую границу между временными идеологическими конструкциями и тысячелетней Россией, опиравшейся на свои вечные ценности. Еще в годы учебы в Свердловске, неподалеку от печально известного дома Ипатьевых, у В.А. Ленькова возникает интерес к событиям вокруг убийства Царской семьи. Он собирает сведения, чтобы со временем вывести в центре своей картины «Оргия. 1918 год» тот демонический образ ответственного за казнь и множество других преступлений режима Я.М. Свердлова, фигура которого до сих пор оскверняет Екатеринбург. Ряд картин 80-х и 90-х годов отражают утопичность, аморальность и бесчеловечность экспериментов, которые ставили большевики над народом и страной. Вячеслав Александрович затрагивает не только гуманитарные и этические проблемы, но и экологический аспект, показывая затопленные деревни и церкви.
К талантливому земляку проявлял интерес уже переведенный в Москву Б.Н. Ельцин. Будущий первый президент Российской Федерации посещал его студию, с интересом рассматривал картины с триколором и двуглавыми орлами над Кремлем, но впоследствии художник не воспользовался такой лояльностью. Напротив, как и М.С. Горбачев, отождествленный в его работах с Иудой, тот становится антигероем следующих картин Вячеслава Ленькова. Этим людям и их окружению он не простит разрушение государственной мощи и решения, приведшие его сограждан на грань обнищания и отчаяния. Трагические последствия преобразований конца ХХ века потрясли художника, поэтому функционеров демократического режима своей кистью он поставил в одну шеренгу с первыми большевиками или теми, кто приходил на Русь с войной и опустошал ее земли. К современности у него не менее критичное отношение, поскольку при обновленном фасаде и воссоздании некоторых положительных символов деструктивные процессы, запущенные в 90-е и сказывающиеся на благополучии основной части населения страны, продолжают работать. Вячеслав Леньков в полной мере ощутил это на себе, когда получил инвалидность из-за халатности врачей, и ощущает до сих пор, когда его жизнь и стремление творить превращаются в борьбу за выживание в тяжелейших условиях.
Произведения Ленькова очень популярны среди патриотов. Многие его работы представлены в музеях – в Музее белого движения Мелихова и Патриотическом музее.
Олег Платонов,
директор Института русской цивилизации,
академик Международной славянской академии
– Вячеслав Александрович, несмотря на тяжелые испытания, обрушившиеся на Вас, Вы продолжаете свое творчество: пишите книгу, сочиняете стихи...
– Господь послал мне еще один способ выражать свои идеи – через поэзию. Так вот, я писал в одном стихотворении: «Не мне их славить – воров народа моего». Это о пришедших после 1991 года. В стихотворении «Град Петра» я описал все, что беспокоит меня, все, что очевидно: захват народного достояния, государственной собственности олигархами, коррупцию, унижение русского народа, разврат и деградацию, которые как будто бы стали нормой. Вместо Ленинграда пришла не та Северная Пальмира, вдохновлявшая художников и поэтов, а «Бандитский Петербург», и мы до сих пор в этом живем. Демократов мне лично достаточно «поблагодарить» за то, как они отняли у нас медицину, отняли у меня здоровье. Они уничтожили советскую империю, ничего не дали взамен и только продолжают забирать у народа.
Вячеслав Александрович относит себя к последовательным сторонникам школы высокого реализма. При этом он до сих пор помнит одну неизвестную даму из Ленинграда, которая, увидев его первые шаги в искусстве, обратила его внимание на импрессионистов. Именно их мажорные краски вдохновили художника на цикл больших картин, воспевающих радость жизни, наслаждение теплом и лучами солнца, гармонию с миром и красоту. Центральный образ Евы, проходящий через несколько работ В.А. Ленькова, олицетворяет созидательную силу жизни и красоты и противопоставляется всем горестям, порокам и тяжелым думам, которые доминировали в его историософском цикле. Он высоко ценит вклад той петербурженки в развитие его художественного вкуса, как и своих учителей.
– Я хотел поступать в Академию художеств в Ленинграде, но не прошел по конкурсу, хотя сдавал все на «пятерки». Тогда я поступил в Строгановское художественное училище, которое теперь уже Московская художественно-промышленная академия имени С.Г. Строганова. И за это я благодарен судьбе. Здесь меня научили ковать, изготавливать медали, заниматься керамикой. Вообще я помню всех, кто давал мне знания, кто вкладывал понимание того, как надо творить, создавать. Еще в 1956 году в Батуми, в 7-м классе, учитель рисования Борис Громов, ученик К. Коровина, показал мне акварельную технику, работу «по сухому» и «по сырому» на бумаге. В изостудии Дворца пионеров в Свердловске Я.Я. Шаповалов положил начало работы с цветом, обучил рисунку и живописи, портрету и пейзажу. В СХУ, где я учился с 1959 по 1966 год, мне помогли и те, кто непосредственно преподавал технику, и те, кто давал попутные ориентиры: И.Т. Колодин, С.Д. Бочкарев, директор С.П. Ярков, А.А. Михальцова, Т.П. Смольникова и, конечно, Г.П. Гаев. Потом была Москва, Строгановка, – до 1972 года. Там преподавала рисунок И.Г. Кладина; Владимир Городилов заложил основы скульптурной грамотности пластики, блочности и формы как монумента, А.В. Флеров – технологию художественного металла; А.К. Чекалов вел историю искусств. А также В.В. Александрова, А.Е. Короткевич, Г.А. Захаров. Я благодарен своим учителям.
– А кто привил Вам интерес к духовной красоте и православию?
– Так уж получилось, что церковь Казанской иконы Божией Матери, где меня крестили в Нижнем Тагиле, никогда не закрывалась. Пока была жива мама, она прививала мне уважение к Православной Церкви так же, как и дедушка. Когда отца переводили со службы из Читы в Ленинакан, там был разоренный старинный храм, выстроенный из туфа в характерном армянском стиле. Мама привела меня в него и показала, как мальчишки лазают по нему и добывают кресты. Она сказала мне тогда, что это святое место – на него нельзя посягать! С ее слов я твердо уяснил, что мои дети не должны поступать подобным образом. А еще помню, как приехал в Ростовскую область, а там – сожженные дома, подбитый немецкий танк и церковь. Так вот дедушка по матери привел меня, шестилетнего мальчика, в храм. Я еще ничего не понимал, но он говорил мне, как положено себя вести. У отца не было родителей: они умерли в Гражданскую войну. Есть только двоюродный дед и его сестра. Они крестили меня и завещали после смерти передать все свои иконы мне и Юле. Видимо, еще это повлияло на мой интерес к православным обычаям, любовь к Соловкам, к Ферапонтову и Кирилло-Белозерскому монастырям. Когда учился в Свердловске, меня тянуло то в Сергиев посад, то в Карелию – на Соловки или Кижи. Во время учебы в Строгановке мне довелось побывать в Карелии, и во время путешествия по деревням мы собирали иконы – выброшенные или из пустых домов, а в одной деревне местный дедушка сам подарил нам три старинные иконы. Видимо, все это накапливалось.
– Поэтому Вы как будто уже были морально готовы к тому, что однажды Вам предложат написать иконы для возрождающейся церкви?
– Так вышло... На рубеже конца советского периода приехали к нам знакомые из Курмыша Горьковской (Нижегородской) области – там как раз восстанавливали храм. Я съездил туда посмотреть и обнаружил, что его конструкция по габаритам совпадала с Благовещенским собором в Москве. Я пошел к настоятелю храма Иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» на Новокузнецкой и рассказал ему: «Меня просят сделать ряд икон, но что для этого нужно знать?» На это настоятель сказал мне: «А это несложно! Поскольку вы – художник, вам проще писать их на холсте, и я посоветую вам попробовать так и сделать. Вы видите, большая часть икон у нас – на холсте. А потом уже следует отвести их в храм на холстах, показать и согласовать». Он подсказал, что там будет удобнее мобильно перевозить их, а уже на месте служители решат: натягивать первый ряд на оргалит, ДСП (древесно-стружечная плита) или как-то еще. Но, прежде чем начинать это делать, священник посоветовал мне изложить ситуацию в письменном прощении на имя главы епархии и получить благословение. Я так и сделал, и уже через пару недель пришел ответ, что такой вариант возможен, и благословение было дано. Вот так и случилось, что я стал писать святых в натуральную величину для церкви Курмыша Нижегородской губернии, но в советский период колхоз был богатый: там чернозем всех кормил, а потом положение изменилось. Через год после начала работ я отвез два образца, а колхоз полностью разорился. В итоге заказчикам было нечем платить, и эти работы пролежали здесь – в мастерской, в рулоне.
– И какова их дальнейшая судьба?
– В общем, я написал для иконостаса 16 икон разного размера. Слава Богу, все осталось и не погибло за эти годы. Но получалось, что моя иконопись либо живет, либо нет. Как-то я посетил Абхазию, попал в Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, увидел разруху, а позже увидел более древний храм Святого Ипатия в Гаграх. По габаритам он маленький, и мой иконостас в нем не поместился бы, зато его настоятель отец Александр сразу связался с Пицундой, где храм по габаритам соответствует, настоятель которого предложил иконы разместить здесь, и я, конечно, согласился. Я перевез через границу все иконы в рулоне и в течение месяца в Доме творчества в Гаграх натягивал холсты на рамы и подрамники, так как уже заранее все было подготовлено. Затем я покрывал основу лаком для сохранения, и уже готовые иконы перевозили в Пицунду. По сей день они находятся там, но судьба их до сих пор не решена: возле того храма на территории больницы была построена часовенка, где проводятся службы, и там хранятся иконы. Проблема старинного храма состоит в том, что в конце советского периода внутри него установили орган и здание до сих пор не возвращают верующим. Видимо, концерты приносят определенный доход, поэтому договориться никак не удается.
Филипп ЛЕБЕДЬ
Леньков Вячеслав Александрович – русский художник советского и современного периода. Член Союза художников СССР с 1979 года, ныне – член Союза художников России, Московского Союза художников и Международного художественного фонда. Родился 8 марта 1942 года в Нижнем Тагиле в семье военнослужащего. Детство прошло в разных городах Советского Союза: Свободном-на-Амуре, который при основании назывался в честь цесаревича Алексея, Ленинакане (ранее – Александрополь, ныне – Гюмри), Тбилиси и Батуми и, собственно, на Урале. В Свердловске посещал изостудию Дворца пионеров, которая находилась напротив дома Ипатьева, в чем можно усматривать символический момент биографии художника, впоследствии не раз обращавшегося к теме Царской семьи. В 1966 году окончил живописно-педагогическое отделение Свердловского художественного училища. В 1972 году завершил обучение в Московском высшем художественно-промышленном училище (Строгановском).
Вячеслав Леньков владеет широким жанром деятельности: живопись, графика, скульптура, архитектура, керамика, художественно-прикладное искусство. В 80-е годы выступил с инициативой восстановления Храма Христа Спасителя и переноса Триумфальной арки на ее историческое место на площади Тверская застава, а также увековечивания Победы в Великой Отечественной войне с помощью нового храма в честь Святителя Георгия. Еще один знаковый нереализованный проект, задуманный совместно с Неллей Сибгатуллиной, – это памятник И.В. Сталину на Красной площади.
Источник: Русский вестник
