Когда превосходство Запада исчезнет, большая часть его могущества просто-напросто испарится, а остаток будет рассеян по региональному признаку между несколькими основными цивилизациями и их стержневыми государствами[1]
С. Хантингтон,
политолог
Состояние и перспективы развития военно-политической обстановки (ВПО) в мире, как важнейшей части международной обстановки (МО), определяет внешние условия развития любого субъекта международных отношений, включая, естественно, и Россию. От этого зависит не только социально-экономическое развитие страны, но и суверенитет, а в конечном счёте национальная идентичность и, в конечном счёте, само существование нации и государства[2]. Таким образом, изначально следует сформулировать решающее влияние военно-политической обстановки (ВПО), как минимум, на три важнейшие области существования и развития нации и государства:
- на условия и темпы социально-экономического развития;
- на сохранение (ослабление, укрепление) суверенитета государства;
- сохранение (развитие, размывание) национальной идентичности, существование в конечном счёте самой нации.
Именно влиянием внешних условий на будущее государств и наций объясняется исключительная важность вопросов обеспечения военной безопасности. Эти очевидные, даже банальные истины, однако, далеко не всегда учитываются в практической политической деятельности власти, которая нередко недооценивает, либо вообще игнорирует решающее влияние внешних условий развития, как это было не только в СССР в 80-е и в 90-е годы, но уже и в нашем столетии. Так, в годы правления М.С.Горбачёва вопросы безопасности нации вообще не рассматривались в качестве приоритетных, даже термин не использовался, а при Б.Н. Ельцине вообще пришли к выводу (зафиксированному в первой редакции Концепции национальной безопасности РФ) о том, что «России никто не угрожает».
«Традиция» какое-то время продолжалась по инерции и при В.В. Путине, например, социально-экономическая концепция развития России (март 2008 г.), которая стала основой для многих последующих концепций и стратегий, вообще не учитывала влияние внешних факторов, ограничившись попытками угадать цены на энергоносители.
В целом можно сказать, что период 1987-2008 годов для России был периодом недооценки значения внешних опасностей и угроз, последствия которого среди части правящей элиты страны ощущаются и сегодня. Более того, вплоть до недавнего времени (вплоть до 2014 года) в правящей элите России почему-то доминировало мнение о том, что «для России сложились уникально-благоприятные внешнего условия развития»[3].
Есть все основания полагать, что подобная недооценка прежде и попытки (уже в несколько иной форме) протащить игнорирование вопросов безопасности в российскую политику объясняются именно этими тремя ключевыми последствиями для развития нации и государства. Об этом очень важно помнить сегодня, каждый раз вспоминая напутствие легендарного разведчика Ю.Дроздова: «Многое из того, что происходит в нашей сегодняшней жизни «растёт корнями» оттуда, и многие фигуранты тех событий... влияют на общественно-политическую жизнь в России»[4].:
- темпы социально-экономического развития пытаются связать с расходами на безопасность таким образом, чтобы доказать их несовместимость;
- сохранение суверенитета ставят в зависимость от внешних норм и правил, навязываемых другими субъектами МО;
- сохранение национальной идентичности пытаются любыми способами разорвать с необходимостью силовыми средствами (военными и не военными) обеспечить законные интересы безопасности и сохранение системы национальных и цивилизационных ценностей[5].
Во втором десятилетии нового века, между тем, МО и ВПО для России резко изменились в негативную сторону, что, кстати, вплоть до 2014 года также игнорировалось не только учёными, но и политическими деятелями. Одним из ярких феноменов международной жизни уже с конца ХХ века становится нарастающее военно-силовое противоборство (недооценивавшееся повсеместно в России) между различными субъектами МО, представляющими разные системы ценностей, на основе которых формируются новые нормы, правила и корректируются интересы отдельных представителей человеческой цивилизаций, которые (впрочем, очень условно) стали называть с конца прошлого века локальными человеческими цивилизациями (ЛЧЦ)[6].
Именно после того, как с конца прошлого века США и в целом Западу, удалось установить контроль над созданными ими финансово-экономической и военно-политическими системами в мире, они перешли к коалиционной политике защиты своего контроля над этими системами с помощью силы, включая военной силы. Это привело с неизбежностью к формированию широкой прозападной военно-политической коалиции, в основе которой находились не только военные возможности США и НАТО, но и другие возможности и потенциалы государств - членов коалиции, в которую в разное время входили от 60 до 65 государств, разделяющих политические интересы (а иногда и ценности) Запада.
По мере ускорения развития - экономического, демографического, технологического, военно-политического и иного - других крупных государств, прежде всего Китая, Индии, России, Бразилии, а также Пакистана, Индонезии и др. - они стали создавать свои коалиции, которые объединялись прежде всего на цивилизационной, а также военно-политической основе вокруг стран-лидеров ЛЧЦ. Этот процесс в 2018 году находился в самом разгаре.
Таким образом я утверждаю, во-первых, что нарастающее военно-силовое противоборство объективно выдвигает на первый план в формировании ВПО в качестве ведущих субъектов ВПО не только государств-лидеров, но и ЛЧЦ, новые центры силы и их военно-политические коалиции, чьё влияние на формирование ВПО в мире стремительно становится решающим. Так, в Сирии, например, в разное время и в разных (преимущественно трех) формах участвовало более 50 представителей разных субъектов - членов западной ЛЧЦ и военно-политической коалиции. Учёт этих факторов, прежде всего, создание широких коалиций, представляется обязательным с точки зрения реализации практической политики России по стратегическому сдерживанию[7].
В то же самое время, во-вторых, этот аспект остаётся часто незамеченным, оставаясь в тени теоретизирующих о наступающей «многополярности» политиках и учёных. Его игнорирование ведёт к непониманию основной тенденции и наиболее характерной черты современной ВПО, что, в свою очередь, отражается на политике безопасности России. США - лидер западной военно-политической коалиции, которая стала решающим фактором в современном мире, а противостояние ей еще только набирает силу. Такие оппонирующие силы как, например, БРИКС или ШОС ещё только оформляются в качестве военно-политических факторов, что хорошо продемонстрировала, например, последний саммит БРИКС в июле 2018 года в ЮАР.
В своих действиях и реальной политике США пытаются не просто укрепить, но и переформатировать в направлении усиления своего влияния, существующую западную военно-политическую коалицию, которая, по их мнению, должна проводить солидарную и системную политику как в области «силового принуждения» России (санкций и других силовых мер), так и по отношению к другим центрам силы, прежде всего, КНР[8].
Недооценка степени коалиционности, являющейся высшим приоритетом внешней политики США, вводит в заблуждение. Так, например, у части правящей элиты нашей страны всё ещё сохраняются иллюзии относительно перспектив российско-американских отношений даже тогда, когда представители США откровенно отрицают любые такие перспективы[9]. Либо когда недооценивается политика США по созданию широкой военно-политической коалиции на основе двусторонних отношений, включающей укрепление военно-политических отношений США с более 60 и даже 70 государств.
Это нарастающее военно-силовое противоборство со стороны США стало ответной реакцией на процессы глобализации и универсалиазации в интересах западной, наиболее развитой в экономическом отношении, части человечества, а также, в свою очередь, следствием стремительного изменения в соотношении экономических сил и мощи человеческого капитала отдельных ЛЧЦ и других показателях государственного могущества. Угроза мир-системе[10], созданной по западной нормам, прежде всего в финансово-экономической и военно-политической области, стала рассматриваться на Западе как цивилизационная угроза, требующая силовой реакции. Причём по самому широкому фронту противоборства с ЛЧЦ - исламской, российской, китайской и других[11].
Но не только эти причины стали толчком к усилению противоборства между разными ветвями человеческой цивилизации. Нарастающее противоборство между ЛЧЦ стало прямым следствием провала одного из важнейших направлений в глобализации, проводимой Западом, - мультикультурности, - которая вела к потере национальной идентичности и суверенитета государств в ХХ веке, их превращению в зависимые придатки США как лидера Запада, уже не только политически, но и социально-экономически, культурно-информационно. Возникла прямая угроза идентичности и суверенитету, которую уже не смогли игнорировать не только представители других ЛЧЦ, но и некоторых наций, которых успешно интегрировали в западную ЛЧЦ - Великобритании, Венгрии, Германии, Франции, Италии и ряда других. В том числе и с точки зрения осознания происходящих процессов мире, говоря словами С. Хантингтона, «Картина всеобщей и недифференцированной анархии даёт нам мало ключей к пониманию мира...»[12].
В результате развития этих тенденций со второго десятилетия в политической области начался процесс возвращения к политике «наций-государств», существовавшей до этого на всей протяженности человеческой истории, но уже не в столь традиционной форме, а, скорее, в форме создания коалиций. Эта политика стала концентрироваться вокруг национальных систем ценностей и их продвижения, в том числе и силового, во внешний мир. Как справедливо отметил А.В. Щипков, «Мультикультурность отправили в утиль не потому, что мигранты оказались трудновоспитуемыми, а потому, что в мировой политике пришло время кардинального поворота и переоценки ценностей. Глобальный проект достиг своих пределов и был поставлен под сомнение. Начался откат - разумеется, на условиях и к выгоде глобализаторов, которые намерены поколебать основы миропорядка "сверху", пока они не поколеблены "снизу". Для этого они вынуждены "поджигать" мировую периферию»[13].
Современное состояние МО и ВПО невозможно адекватно оценить, если не признать, что в самых различных аспектах они формируются под сильнейшим влиянием межцивилизационной борьбы не только защиты, но и за продвижение и отстаивание своих национальных систем ценностей во внешнем мире. Это формально закреплено в основных документах внешней политики и безопасности США, принятых с декабря 2017 года администрацией Д. Трампа. При этом, возвращение к политике, в основе которой лежит приоритет национальных ценностей и интересов, характерное для политики администрации Д. Трампа, происходит в расчёте на возможность военно-силового решения большинства проблем, становится главной особенностью современной МО и ВПО. При этом национальные (и цивилизационные) ценности имеют даже более важное значение, чем собственно государственные интересы, которые становятся одной из частей этой системы ценностей.
Сказанное в отношении приоритетов систем цивилизационных ценностей, имеет самое прямое отношение к современной реальной внешней и военной национальной политике, более того, лежит в их основе, но, как ни странно, нередко не вполне учитывается, уступая место и внимание при осуществлении политических мероприятий на практике анализу и оценке исключительно государственных интересов. Очень часто значение систем ценностей и созданных на их основе норм и правил оказывается сильнее частных интересов, т.е. категория «интересы и ценности» не вступает в противоречие, но в ней происходит смена приоритетов в пользу ценностей. Именно так произошло, например, ко второму десятилетию нового века в ЕС, где конфликт «интересов-ценностей» привёл к выходу Великобритании из ЕС.
Но это же стало и общей тенденцией не только для западной ЛЧЦ, но и всех других ЛЧЦ, где, например, как в России, система национальных ценностей стала не просто быстро возрождаться, но и влиять на систему национальных интересов (особенно, когда те понимаются в узко-групповом контексте).
Недооценка значения военно-коалиционной «борьбы за продвижение национально-цивилизационных систем ценностей» в реальной политике чрезвычайно опасна, ибо не даёт иногда возможности правильно расставить политические приоритеты[14]. Например, в оценке внешних угроз и опасностей: как считают на Западе, если противоречия между коммунистами и капиталистами рассматривались как преодолимые в некоторых случаях, то цивилизационные противоречия американцев с русскими, как считал С.Бжезинский, - нет. «Европа и Россия» рассматривалось на протяжении веков как прямая противоположность. Более того, возможность выживания и развития «Европы» нередко рассматривалось только в результате ликвидации русской идентичности. «Украина - не Россия!» - только один из элементов такой политики. Подобный посыл, в частности, лежит в основе политики санкций США по отношению к России, которые на самом деле включают не столько экономические и финансовые меры, но и, как следует из принятого в августе 2017 года закона в США, «очень широкий комплекс мер, направленный на противодействие России в Европе и Евразии».
Так, если посмотреть на известное справочное издание ЦРУ «Книгу фактов о мире», то вы обнаруживаете много интересного относительно России. Например, она воспринимается как «Центральноазиатская» держава, которая была «основана в XII веке норманнами», т.е. главная современная проблема «раздела европейской идентичности» между Западом и Востоком решается просто: русских лишают права называться европейцами, изначально определяя их в разряд наследников хазар[15], а историю православного государства произвольно сокращают на 200 лет. Умышленно «забывается» не только то, что ещё в IX веке Русь подписала почетный мир с крупнейшей и самой могущественной в то время во всё мире державой Европы - Византией, но и то, что ареал расселения славян начинался в то время от границ северной Италии и центральной Германии, а православие было признано на Руси одновременно с приходом христианства в Польшу, Данию, Норвегию.
Подобные цивилизационные посылы, присутствуют не только в справочнике ЦРУ, претендующем на всеохватывающую точность информации, но и в реальной политике США. Не случайно то, что наиболее «лояльные» США союзники по коалиции - Польша, Канада, страны Балтии, Украина и др. - регулярно поднимают вопрос в СМИ, парламентах и общественных дискуссиях о необходимости так или иначе разделить Россию на «автономные» и «независимые» государства, тем самым выводя вопросы из псевдонаучной области в область практической политики.
Более того, как видно на картинке, на публикуемом официальном сайте карте ЦРУ «забыла» всю Восточную Сибирь и Дальний Восток России. Это так, как если бы мы показали карту США без Калифорнии и других западных штатов, а юг страны приписали Мексике. Иными словами, изначально вносится настойчивая корректива в российскую идентичность, имеющая вполне определённую политическую направленность: заранее, изначально лишить российскую нацию европейской истории и территории, что позже вскоре обязательно потребуется для «обоснования» политического, экономического и дипломатического действия против её суверенитета и идентичности.
А.В. Щипоков справедливо пишет, что «В таких условиях мир архаизируется и возникает новый запрос на идентичность и традицию. Вот что на самом деле имела в виду фрау Меркель. Переоценка ценностей уже происходит. Одним из её итогов стал "коричневый" переворот в Киеве и фактическая реабилитация фашизма западными элитами.
Идентичность принято определять через «квадрат идентичности» - набор известных параметров: язык, конфессия, культурная принадлежность, общая историческая судьба. Но если перевести смысл понятия «идентичность» на язык психологии, получится нечто вроде коллективной Я-концепции - то есть ответа общества на вопросы «кто мы, откуда и куда идём?», «Осознание своей исторической миссии»[16]. Именно это и стало в центре борьбы между националистами на Украине и большинством населения.
Политическое и военно-политическое значение борьбы за сохранение и продвижение национальных систем ценностей определяется тем, что сегодня в политическом споре выигрывает тот, чья идентичность более прочна и устойчива. И наоборот: кризис идентичности ведёт сначала к утрате геополитических позиций в мире, а затем и суверенитета. Потеря суверенитета (даже частичная) ведёт к размыванию идентичности. Об этом отчётливо и не раз напоминал ещё в первой половине ХХ века И. Ильин.
К сожалению, мы забываем о том, что идентичность и суверенитет могут не только сохраняться, но и размываться, и уничтожаться. Представители целых наций, как оказалось, могут в наши дни достаточно быстро «перепрограммировать» в нужном направлении, более того, даже сделать противниками собственных наций. Также как в средние века славянских мальчиков-мамлюков сделать элитой мусульманского общества. Иными словами, военно-политический решающий результат может быть получен не только как итог победы в войне, но и силового навязывания ложной идентичности (как на Украине), либо силового, но и не военного, принуждения правящей элиты (как в России в 90-е годы) к отказу от суверенитета. Что уже болезненно ощущается политическими лидерами. Как сказал в своём послании ФС РФ 1 марта 2018 года В.В.Путин, «постоянная устремленность в будущее, сплав традиций и ценностей обеспечили преемственность нашей тысячелетней истории[17].
С военно-политической точки зрения, характеризуя современную ВПО, можно констатировать, что государства и нации поставлены перед очень жёстким выбором: сохранить идентичность и суверенитет, либо интегрироваться в чужую систему ценностей и национальные интересы, лишившись своих. На деле это означает, что разные части правящих элит по-разному могут воспринимать угрозы суверенитету и идентичности. Так, в России, например, депутат С. Юшенков во второй половине 90-х годов не раз требовал на пленарных заседаниях Государственной Думы разрешить распространить влияние НАТО «до Тулы». Его поддерживали (и сегодня тоже поддерживают) влиятельные либералы, находившиеся в то время у рычагов реальной власти. Есть и сегодня такие влиятельные группы правящей российской элиты, которые готовы капитулировать перед Западом под угрозами санкций, либо вообще добровольно отказаться от идентичности, суверенитета и прав, надеясь, что того, что оставит им Запад, вполне хватит для существования[18]. Борьба между и внутри этих групп - внешнеполитическая и внутриполитическая - становится основным лейтмотивом в отношениях не только между ЛЧЦ и центрами силы, но и внутри самих ЛЧЦ и центров силы[19]. Кризис внутри ЕС, в отношениях между США и странами ЕС, в отношениях между ЕС и Россией и США с Россией не может быть оценён реально без учёта этого фактора. Эта же борьба становится, как и прежде в истории государств, предметом внешнего влияния.
Происходит процесс «возвращения» утраченных ценностей и суверенитета, которые, как казалось, окончательно потеряли своё значение в наступившей глобализации. Период, связанный с дроблением государств, регионализацией, искусственным конструированием идентичностей (например, бывшая Югославия), заканчивается», - подчёркивает А.В. Щипков. «Растёт значение региональных союзов, рынков и валют. Симулякры глобального космополиса уступают место процессам реального этногенеза и нациогенеза. С этой точки зрения следует смотреть и на возвращение Россией Крыма, и на успех фундаменталистских движений на Востоке, и на рост национально-консервативных, радикально националистических и нацистских идей в Восточной Европе. Не исключена новая волна суверенитетов: вслед за возвращением Крыма последовали попытки референдумов в Шотландии и Каталонии. И эта тенденция сохранится»[20].
Эти процессы на уровне ЛЧЦ и их систем ценностей прямо влияют на состояние МО, стимулируя процессы региональной интеграции и концентрации сил на уровне ЛЧЦ[21]. «Мир вновь возвращается к нерешённым проблемам XVIII века, связанным с доминированием формата «nation state», конфликтом секулярного и религиозного. Национальные общности вновь становятся главными акторами истории. Поэтому идентичность и традиция "растут в цене" и составляют капитал, который гарантирует устойчивость в современном мире. Идентичность и традиция получают право на прямое политическое высказывание. Происходит это там, где финансово-экономическое регулирование не срабатывает. Некоторые, прежде всего США, ухитряются использовать в своих целях пассионарный заряд чужой идентичности (война на Украине). Для наций наступило время, когда уже поздно задавать себе гамлетовские вопросы»[22], - пишет А.В. Щипков.
Политические процессы последних лет в МО и даже ВПО развиваются именно в этом направлении. События на Ближнем Востоке и в Центральной Азии в последние десятилетия - прямое этому подтверждение. В качестве примера «борьбы за идентичность» можно привести также яркий пример войны на Украине, развязанной с помощью Запада, целью которой в действительности является лишение России её идентичности с тем, чтобы окончательно ликвидировать «конкурента» западной цивилизационной идентичности в виде Византии - Руси - России. Западная ЛЧЦ, по мнению западных, прежде всего американских, политиков, должна быть не просто одна, но фактически базироваться на системе ценностей США, а, значит, и тех нормах и правилах, которые вытекают из этой системы[23]. Вы должны либо признать их, либо, как минимум, поставлены вне их рамок, стать «изгоями», политическими маргиналами, которые не должны иметь общепризнанных прав, ресурсов, равноправных соглашений. Именно так и пытаются вести себя США по отношению к России[24].
Это является объяснением главной цели западной ЛЧЦ, её приоритетности в выборе «основного противника» в виде российской ЛЧЦ, её крайней враждебности любым попыткам национальной консолидации вокруг России. Тактическим приёмом стала «трёхходовка»: «Украина - не Россия» - «Украина против России» - «Украина вместо России», в результате которой должна исчезнуть русская нация, её идентичность, история и ... политическое будущее.
Противодействие этим процессам со стороны западной ЛЧЦ, контролирующей до настоящего времени финансово-экономическую и военно-политическую системы в мире, стало самым мощным импульсом для обострения нарастающих объективно противоречий. Подобные процессы в международной и военно-политической обстановке (МО и ВПО) во втором десятилетии нашего венка приобрели характер открытого военно-силового противоборства, которое отразилось прежде всего на государствах, посмевших поставить под сомнение абсолютный контроль Запада в мире. Эти государства, прежде всего Россию и Китай, обвинили в «ревизионизме», что узаконило, по мнению Запада, использование против них силовых и даже военных инструментов политики[25].
К началу нового века эти процессы стали понятны многим наблюдателям. «Сверхвысокая концентрация мирового производства и трудовых ресурсов в Юго-Восточной Азии и накопление там материальных ценностей, технологий и финансовых резервов привели к тому, что Китай претендовать на полноправное участие в управлении мировой экономикой... (которое) ведёт к эрозии классического Pax Americana»[26], - справедливо отмечает, например, А. Лосев.
Именно на их основе стали возникать новые центры силы и создаваться военно-политические коалиции: западная ЛЧЦ во главе с США, внутри которой существовали свои центры силы - страны Европы, Япония и даже Саудовская Аравия; китайская, концентрирующая многочисленную диаспору и страны с возрастающей зависимостью от КНР; индийская, быстро развивающаяся в бассейне Индийского океана не только в Азии, но и в Африке, исламская, также состоящая из нескольких центров силы, российская ЛЧЦ, к которой относится не только значительная часть постсоветского пространства во главе с Россией, но и «русский мир» Европы и других государств.
Лидерами этих ЛЧЦ оставались наиболее крупные и влиятельные страны-лидеры. Как подчёркивают в своей работе авторы монографии, специально посвященной этой теме, «Современная международная обстановка (МО) характеризуется быстрыми темпами развития новых центров силы на базе отдельных локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ)[27]. Именно эта тенденция лежит в основе феномена многополярности, который стал причиной начавшихся радикальных изменений в МО и ВПО в новом веке.
Не смотря на все оценки, а, главное, на то, что в основе современной реальной, а не декларируемой политики Запада в последние десятилетия стала доминировать именно система цивилизационных критериев, «ценностей и норм», в качестве важнейшего фактора формирования МО и ВПО, этот фактор в качестве доминирующего при формировании ВПО в России так и не был признан[28] не только официально, но и большинством экспертов. Хотя усилий со стороны Запада и их сторонников в России было предпринято очень много, вплоть до уничтожения политической системы и изменения социально-экономических и нравственных основ жизни русского общества[29]. Думаю, что не случайно - очень многим в России не хотелось бы адекватно оценивать влияние этого фактора, прежде всего, потому, что они сами, находясь в правящей российской элите, разделяют систему ценностей, норм и интересов западной ЛЧЦ, а не российской. Причём очень давно[30].
И отнюдь не случайно, о чём надо сказать отдельно. Такое лицемерное отношение к стране, нации и культуре являлось достаточно долго частью российской истории, которая начиналась отнюдь не с «западников» и «славянофилов», а в современный период привела в том числе к столкновению «троцкистов-интернационалистов» и «государственников-сталинистов». В период «застоя» это противоречие назревало внутри КПСС и привело в конечном счёте к победе либералов-антикоммунистов, занимавших в 80-е годы важные посты в партии и государственных органах. Так, секретарь парткома ИМЭМО РАН (на правах РК КПСС) - «штаба перестройки и фактически «мозгового центра» А.Н. Яковлева, - который одновременно был заведующим самым крупным отделом (военно-политических м военно-экономических исследований) в 80-е годы был С.Е. Благоволин, который всего лишь через несколько лет стал руководителем ... 1-го канала («самого демократического») телевидения и одновременно руководителем партии радикальных либералов-антикоммунистов «Выбор России».
В этом, надо сказать, очень типичном для 90-х годов, примере, видно причудливое сочетание не только беспринципности и лицемерия правящей партийно-государственной элиты СССР (к чему все уже привыкли за последние годы), но реальной приверженности западным либеральным ценностям руководителя, занимавшего важное место в политической и научной системе СССР и России. Очевидно, что формирование системы ценностей в СССР и позже в России под руководством С.Е Благоволина и А.Н. Яковлева шло долго и было откровенно прозападно-антироссийское[31]. Но также очевидно, что оно существовало и при видимом «господстве КПСС» задолго до них.
Отчасти оно сохраняется и сегодня не только в общественных институтах, но и органах государственной власти. Это, безусловно, прямо противоречит нарастающему противоборству, которое приобрело уже отчетливо цивилизационно-культурный характер, хотя и маскируется в политические и военные формы. Признать этот факт, означает признать необходимость в том числе и личного, а не только политического выбора. Надо думать, что те сотни тысяч бывших граждан России, которые сегодня живут в Европе, США и других странах, этот выбор уже сделали, но не хотят, чтобы его сделали те, кто сегодня обеспечивает их финансовое благополучие.
Безусловно на эти процессы влияет и целенаправленная политика лидеров ЛЧЦ, в особенности США и их европейских союзников. Противоборство, если оно не признаётся другими, - очень выгодно потому, что против них используются силовые и даже военные средства и меры, а другая сторона продолжает относиться к противнику как к «партнёру». Об этом очень дипломатично сказал С.В. Лавров, характеризуя современные военно-политические противоречия на межцивилизационном уровне: «Еще раз скажу, что это объективный процесс и идет он непросто. Во-первых, смена эпох - всегда очень длительный период (это не просто - утром проснулся и уже многополярность). Это будет продолжаться еще длительное время. Во-вторых, помимо объективных причин выделю то, что этому процессу пытаются активно препятствовать, прежде всего те, кто ранее доминировал в мире и кто хочет его сохранить в новых условиях, а по большому счету, навечно. Это проявляется в самых разных вещах. Мы об этом еще, конечно, поговорим»[32].
Быстрое изменение соотношения сил в мире стало в центре внимания политиков и ученых достаточно давно. Появились многочисленные, вполне объективные, правительственные оценки и прогнозы, которые постоянно корректировались. О нескольких центрах силы говорилось, например, еще на ХХII и ХХIII съездах КПСС, в разделах, посвященных анализу международного положения СССР. Позже на этой основе пытался выстроить свою внешнюю политику М. Горбачев, наивно игнорируя растущее противоборство между новыми центрами силы за цивилизационное лидерство и право формировать международные нормы и правила, и не обращая категорически внимания на такие культурно-цивилизационные различия и противоположность интересов.
Еще позже об этом часто любил рассуждать Е.М. Примаков, а в настоящее время эта модная тема служит порой не предупреждением о растущем и опасном характере противоборства между ЛЧЦ, а в очередным лозунгом и призывом «о неразделенной любви» с Западом советско-российской либеральной публики (которая на самом деле давно ориентируется на западные ценности и хранящиеся там активы). Иными словами, цивилизационную и жестокую политическую борьбу между различными субъектами и акторами в мире (как уже сказано, не случайно) заменили на абстрактно-конфетную «многополярность», предполагающую почему-то исключительно мирные формы сотрудничества, которая (почему-то изначально) «никому не угрожает» и «всем нравится», но, что особенно важно, - ко всему применима[33].
Между тем, по мнению автора, период перехода от «однополярного» мира к «многополярному» неизбежно связан не просто с радикальным изменением в соотношении сил, но и стремлением новых субъектов «исправить» неудобные для них нормы и правила международного поведения, а старых субъектов-лидеров - сохранить эти нормы и правила. Более того, предполагается вообще максимально ослабить национальную и цивилизационную идентичность новых центров силы, расколов, дезинтегрировав и в конечном счёте поставив под их контроль. Именно так сформулировал для США, например, международную повестку дня Д. Трамп, который стал реализовывать план, состоящий из трех основных стратегических направлений политики США в мире[34]:
- во-первых, «переформатировать» все отношения с партнёрами и союзниками с многостороннего формата на двусторонний, учитывающий прежде всего конкретные интересы США;
- во-вторых, ослабить или уничтожить те институты и организации в мире (созданные прежде всего в период существования ялтинско-потсдамской системы), которые мешают усилению влияния США в мире;
- в третьих, ликвидировать те соглашения и договорённости, которые были результатами компромиссов США со странами в самых различных областях - от торгово-экономических до военно-политических, сохранив исключительно такие, которые бы содействовали бы усилению влияния США в мире.
Соответственно и военно-политическую коалиции западной ЛЧЦ, во главе которой находились США последние десятилетия, они стали переформатировать в систему двусторонних союзов США, созданных на их условиях, нередко за их счёт и - совершенно точно - в их интересах. В этом процессе «мирового переустройства» важная роль принадлежит и негосударственным акторам, чье влияние в мире объективно усилилось не только по естественным причинам, но и по воле США, которые стали активно их использовать в качестве инструмента своей внешней политики. Так, опыт США на Украине и в Сирии показал, что самые эффективные инструменты силовой политики это те, которые могут быть объединены понятием «облачный противник», т.е. такой актор (организация, даже отдельная небольшая группа, как «Белые каски») или террористическая организация, как «Джабхад-ан-Нусра», которые используются в качестве политического инструмента в том или ином регионе или даже в отдельном случае.
В работе автор часто будет возвращаться не к сотрудничеству, а противоборству между цивилизациями, причем противоборству нарастающему, переходящему в прямое военно-силовое противоборство, войну. В зависимости от преобладания тех или иных тенденций в развитии МО и ВПО формируются различные сценарии и их варианты развития[35]. В предлагаемом исследовании автор использует анализ и прогноз закономерностей развития ЛЧЦ и исследование их противоречий в качестве основной тенденции формирования ВПО, требующей самого пристального внимания. При этом он прибегает к двум известным методологическим приёмам - дедукции, создавая общую концепцию развития МО-ВПО, где важнейшая роль принадлежит ЛЧЦ и их коалициям, и индукции, где он пытается объединить максимально широкий круг источников, событий и суждений, выступающих как подтверждением, так и корректировкой этой авторской концепции. В этом подходе к анализу ВПО он солидарен с А.Ф. Простовым, который полагает, что «... открытие объективных закономерностей возможно только после обобщения субъективных наблюдений, опыта и исследований. Поэтому, исторической объективности можно достичь, складывая общую историческую картину из объективно существующих фрагментов, которые отыскали в процессе своих исследований разные ученые...»[36].
Это - справедливо и, как показывает практика, вполне обосновано для военно-политических исследований. Но с одной и очень существенной, на мой взгляд, оговоркой - изначально должна быть предложена максимально адекватная логическая концепция, основанная на дедуктивном анализе и изучении опыта развития МО и ВПО в контексте мирового развития ЛЧЦ. В противном случае нагромождение фактов и событий, избыток информации могут привести к нежелательному эффекту, который часто встречается в отечественной политологии, - бесконечному описательному процессу, когда чередование «с одной стороны» и «с другой стороны» так и не приводит к определённым выводам[37]. Либо эти выводы сознательно маскируются.
Среди таких рассуждений сегодня немало как откровенно спекулятивных и политизированных, так и ошибочных, недобросовестных с научной точки зрения: бесконечный перечень «процессов» и «трендов», различных видов «глобализаций» и т.п. тенденций не позволяют выйти на практические выводы, необходимые для работы над укреплением безопасности страны.
О чём очень точно говорили некоторые политологи, критикуя сложившуюся российскую традицию западных заимствований. Нередко они настолько противоречат друг другу, что возникает ощущение полного хаоса. Концептуально это явление, например, описал еще в 2014 году профессор МГИМО МИД РФ В. Сергеев: «В начале XXI века мировое сообщество зафиксировало появление новых центров силы - Китая, Индии, Бразилии, Турции, Ирана. Их подъём было бы естественно связать с развитием глобализации и вовлечением новых стран в процесс быстрого экономического роста. В связи с этим возникает весьма интересный вопрос, почему этот рост оказывается неравномерным. Что обуславливает успехи одних стран и неудачи других?».
Так, несмотря на высокую численность населения, ресурсы и прогресс в общем уровне образования, такие страны, как Пакистан, Египет, Нигерия, Аргентина, пока что не смогли принять участие в этом ралли. Но это совсем не означает, что они не смогут сделать этого в будущем»[38].
В работе я пытаюсь объяснить это успехами или неудачами в демографическом и научно-технологическом развитии. Если воспринимать основные факторы мощи ЛЧЦ и государств как относительные константы (территория, ресурсы, численность населения, ВВП и пр.), то изменение положения той или иной нации-государства или ЛЧЦ в наши дни может быть сделано быстрее всего:
- за счёт быстрого развития демографии и качества НЧК;
- а также развития институтов НЧК;
- которые обеспечат сверхбыстрое развитие «творческих слоёв» («креативного класса») созидателей, авторов идей и прочих «биллогейтсов»;
- которые, в свою очередь, гарантируют быстрое технологическое развитие ЛЧЦ и нации.
Необходимо отметить, что такие качественные характеристики минимизируют пользу от экстраполяций в истории, в особенности, в тех прогнозах, к которым привыкли. Низкая практическая значимость традиционных прогнозов превращает их в «упражнения для интеллекта», которые очень далеки от реалий. Более того, даже и не претендуют на сколько-нибудь практическое значение, снимая с себя таким образом и без того символические обвинения в безрезультативности и бессмысленности. Так, авторы аналитического доклада Сушенцов А. и Силаев Н., подготовленного в июне 2018 года, пишут: «При подготовке настоящего прогноза мы исходили из нескольких методологических предпосылок.
Во-первых, аналитическая ценность прогноза состоит не столько в точности предсказания будущих событий, сколько в том, насколько он способен активизировать размышления и дискуссию о различных сценариях будущего. Задача такого прогноза - помочь людям, принимающим решения, мысленно поставить себя в ситуацию, в которой реализовался один из сценариев будущего, и побудить их просчитать свои возможные действия»[39].
Другими словами, авторы изначально говорят, что их прогноз - «тренировка ума», когда читатель просто подталкивается к размышлениям. Не более того. Он не имеет практического значения, а его авторы просто напросто занимаются «писанием текстов». На самом деле, конечно же не так - авторы «прогноза» вполне определённо предлагают читателю (а в действительности тем, кто готовит решения) свой набор положений. Причём именно в своей, вполне субъективной и не бесспорной, трактовке, которая предполагает и соответствующие российские ответные действия (точнее - бездействие), чья конкретная суть становится ясна позже[40].
«Во-вторых», - пишут авторы аналитического доклада, - «хотя международный политический процесс обладает большой внутренней связностью и единством, объективность любого прогноза в немалой степени иллюзорна. Пытаясь охватить рассматриваемую ситуацию как систему, мы неизбежно смотрим на нее глазами одного из ее действующих лиц. Поэтому, составляя свой прогноз, мы признаем его субъективность. В том смысле, что он представляет собой взгляд на развитие украинского кризиса с точки зрения того, как понимают его справедливое урегулирование в России»[41].
«Справедливое урегулирование» - по мнению авторов прогноза, не имеет ровным счётом никакого отношения к той борьбе, которая развернулась в последние годы за суверенитет и идентичность России, что на самом деле является основой политики безопасности России[42].
Наконец, «В-третьих, - пишут авторы, - признавая ценность долгосрочных прогнозов, мы все же полагаем здесь и сейчас более актуальным прогноз краткосрочный (подч. А.П.). Внезапные и резкие перемены, политическая турбулентность стали фундаментальными признаками украинской политики. В той точке, где находится сейчас украинский кризис, зарождается несколько вариантов будущего. Оценить их жизнеспособность можно только на длительном отрезке истории, заглянув далеко вперед. Но для того, чтобы оценить спектр лежащих перед нами возможностей, требуется «посмотреть под ноги», сосредоточившись на анализе ближайшего будущего»[43].
Вот это да, хочется сказать, оказывается и прогноза-то нет, ведь краткосрочный прогноз - это прогноз на один год, то есть на текущий период. Это и не прогноз-то вообще, если, конечно, речь не идёт о военных действиях.
Более того, авторы регулярно используют эту «методику», в частности, они буквально дословно повторяют свои рекомендации, но уже по поводу будущего российско-американских отношений в 2017 году (те же, во-первых, и т.д.). Но, что примечательно, в том прогнозе они предполагают наличие в 2017 году следующих краткосрочных результатов: «С учётом этих критериев России можно будет выстраивать политику, которая, в любом из возможных сценариев максимально обеспечивала бы наши долгосрочные национальные интересы. В обобщённом виде условия нормализации российско-американских отношений выглядят так:
1). Модернизация ядерного оружия США не поставит под угрозу ядерный паритет с Россией;
2). Начнётся предметная дискуссия о проблемах европейской безопасности с учётом озабоченностей России;
3). Будет достигнуто взаимопонимание в вопросу об урегулировании украинского кризиса и отмене санкций;
4). Возобновится сотрудничество по борьбе с международным терроризмом и новыми вызовами;
5). США не пойдут на обострение отношений с КНР или Ираном;
6). Россия и США будут согласованно реагировать на новые международные кризисы»[44].
Надо ли говорить о том, что НИ ОДНО из этих условий выполнено не было ни в 2017, ни в 2018 году?
Наверное, скудность попыток прогноза, тем более среднесрочного и долгосрочного, объясняется тем, что на протяжении десятилетий сокращался потенциал российской науки, а прогноз и планирование вообще были «выведены за скобки» политической деятельности. Также как и в области идеологии, официального запрета вроде бы и не было, но вместо российских и советских наработок втихую пропихивались западные. В условиях борьбы систем ценностей это можно назвать политической диверсией.
На самом деле для анализа и прогноза развития важнейших военно-политических тенденций в мире и рекомендаций для деятельности российского руководства уже сложились благоприятные условия: после мировоззренческой и экономической разрухи 90-х и тяжелого, почти двадцатилетнего периода восстановления, Россия встала перед практической потребностью ускоренного развития, выбора модели и сценария, которые бы соответствовали такой потребности. В.В. Путин зафиксировал эту потребность в своём послании ФС и поручении правительству в указе 7 мая 2018 года. Это означает, что анализ состояния МО-ВПО и России, прогноз развития, без которых невозможен никакой план деятельности, уже востребованы властью: ни реальный прогноз, ни планы социально-экономического развития России подготовить невозможно без анализа и прогноза развития ВПО.
И последнее. Из всех ЛЧЦ, которые в 2018 году являются мировыми лидерами, российская пока что находится на самом последнем месте по своим основным ресурсам - демографическим, экономическим, технологическим. Но отнюдь не на последнем месте по территории, природным ресурсам, геополитическому положению и политическому влиянию, качеству человеческого капитала, а также таким важным ресурсам как культура, история, духовность. По совокупности этих признаков российская ЛЧЦ рассматривается наравне с другими ведущими ЛЧЦ[45], более того, нередко в более предпочтительной ситуации.
Из этого признания следуют неизбежно два вывода:
Во-первых, это требует в ещё большей степени ускорения усилий в её социально-экономическом и научно-культурном развитии, прежде всего в области качества НЧК и его институтов («креативного класса»).
Во-вторых, защиты национальной идентичности - важнейшего национального ресурса. Обладая огромными природными богатствами, наивно полагать, что они останутся вне сферы корыстных интересов, защититься от которых можно только обладая силой и решимостью, а также знаниями к её применению.
Тем более, что в период противоборства между ЛЧЦ, как увидим, происходит радикальное изменение особенностей и характера силовой борьбы между субъектами МО и ВПО. Основные особенности современной гибридной (информационной, психологической, кибернетической, экономической, финансовой, политической) войны в сочетании с горячими региональными конфликтами состоят, в частности, в следующем[46]:
- они либо ведутся без всякого объявления войны, либо маскируются действиями, направленными якобы на защиту международного права, либеральных ценностей и т.п. Типичными примерами таких войн стали войны США и западной коалиции в Центральной Азии;
- такие войны могут не иметь ни точного начала, ни конца, они носят перманентный характер. Так, в войне США в Афганистане и Ираке нет точной даты начала и соответственно нет даты окончания;
- предпринимаемые действия во всех сферах гибридной войны носят неожиданный и нередко весьма быстрый характер. Классический пример - война США в Афганистане и Сирии;
- отсутствие каких бы то ни было правил ведения войны и норм международного права, решающая роль «права силы», использование в своих целях частных корпораций (включая и наиболее крупные корпорации на рынке информационных и интернет-услуг) и неправительственных организаций;
- решающая роль борьбы за сознание и умы людей, прежде всего молодежи;
- целенаправленное и массированное разрушение национальной идентичности противника, чувства принадлежности к своему народу, единства общества, его системы ценностей, традиций, социальных норм;
- прямой подкуп или шантаж части элиты противника;
- систематическое разрушение экономической и финансовой системы противника с помощью различных санкций, экономических и финансовых диверсий, инициирования массового бегства капиталов;
- провоцирование и финансирование внутренних государственных переворотов, «цветных революций» с целью изменения политического режима.
Как показывает экономический, политический и ситуационный анализ, гибридная война политических и транснациональных элит США против России не прекращалась со времен холодной войны, но особенную интенсивность она приобрела с начала 2014 г., причем ее накал и масштабы постоянно увеличиваются. Конечная цель этой войны, как и при Р. Рейгане и М. Тэтчер, состоит в том, чтобы (как это и произошло в СССР) сменить в России любым способом политическое руководство, либо заставить его пойти на серьезные уступки в области суверенитета, т.е. фактически капитулировать, а затем окончательно ослабить суверенитет и, если удастся, расчленить страну. «Выбив» Россию из российско-китайского тандема, США рассчитывают подчинить себе и РФ, и Китай, и другие страны[47].
В этой войне Соединенные Штаты уже задействовали огромное количество аналитических и других центров, спецслужб, разведывательных организаций, изобретающих все новые и новые средства давления на Россию. В такой войне используются все способы и преимущества США (особенно в финансовой сфере). Тем не менее, несмотря на то, что первые месяцы 2018 г. продемонстрировали расширение масштабов и обострение этой войны, очень вероятно, что самая острая и самая тяжелая для России ее фаза начнется несколько позже, возможно, в 2020-2022 гг. (то есть после новых выборов президента в США). Таким образом, у России очень мало времени для того, чтобы подготовиться к самой опасной фазе гибридной войны, в которой будут использоваться новейшие информационные, военные и политические технологии, а также «тяжелая артиллерия» финансовых санкций, которая требует самого пристального анализа и тщательного стратегического планирования[48].
Важно, что примерно на период 2025-2029 годов приходится и время, которые математики и другие учёные соотносят с наступлением «точки абсолютных» перемен, математической сингулярности, когда качественные изменения в основных сферах деятельности всей человеческой цивилизации будут наступать настолько быстро, что между ними практически не останется «фазовых переходов», которые прежде насчитывали тысячи и сотни лет[49]. Так, например, технологическое развитие вступило именно в такую фазу, но именно в неё превращается и экономическое, и демографическое развитие. Эти перемены уже вступили в свою качественную новую фазу, когда прямая экстраполяция с помощью традиционных методов становится уже бесполезной.
Нужны - и в этом С. Хантингтон был абсолютно прав - новые попытки разработать практически полезные для реальной политики парадигмы. Таким образом, современный характер силового противоборства во многом предопределяется именно цивилизационным характером отношений между ЛЧЦ и их центрами силы[50]. Это означает как смену основных, наиболее приоритетных политических целей, так и средств, и способов их применения. Так, заметно сократились возможности политико-дипломатических средств, но резко выросло значение силовых, информационных (особенно сетевых), а сам характер противоборства стал бескомпромиссным, отрицающим промежуточные и временные соглашения[51].
Сказанное означает, что для сохранения национальной идентичности и суверенитета России предстоит пересмотреть прежде всего своё отношение к национальной безопасности, которую следует рассматривать с цивилизационной точки зрения - успешного развития российской ЛЧЦ. «Успешность» такого развития будет определяться темпами развития НЧК и его институтов, которые, в свою очередь, измеряются количественными и качественными показателями, способностью создавать, воспроизводить и сохранять свой творческий потенциал и систему ценностей.
[1] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М.: АСТ, 2016. - С. 115.
[2] Подберёзкин А.И. Книга вторая. Идеология русского социализма и стратегия национального развития. - С. 291-426 / В кн.: Подберёзкин А.И. Национальный человеческий капитал. - М.: МГИМО-Университет, 2011. - Т. 3.
[3] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современная военная политика России: учебно-методич. комплекс. В 2-х т. Т. 2. - М.: МГИМО-Университет, 2017. - 987 с.
[4] Дроздов Ю.И. Вымысел исключён. Записки начальника нелегальной разведки. 1 и 2 ч. - М. «Аристиль-Полиграф», 2016. - 6-е изд. - С. 12.
[5] См. подробнее: Подберёзкин А.И., Коровников А.В. Россия и мир в период глобализации. - М.: Финансовый контроль, 2003. - С. 4-8.
[6] Локальная человеческая цивилизация - зд. один из важнейших субъектов МО и ВПО, участвующих в формировании и реализации современной международной и военно-политической обстановки, выступающая в качестве возможной основы для создания военно-политической коалиции. Уже в последнее десятилетие я активно использовал это понятие в серии работ, посвященных развитию и прогнозу МО и ВПО. См., например: Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А.И. Подберёзкин и др. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. - 357 с.
[7] Подробнее: Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания - основное направление политики безопасности. Часть 1 и Часть 2. / Журнал «Обозреватель», 2018, №№5 и 6.
[8] Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберёзкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. - 1596 с.
[9] Так, например, представитель США в ООН 24 июля 2018 года заявил о «принципиальной невозможности достижения договорённостей с Россией».
[10] Мир-система - зд.: система МО и ВПО, в которой важную роль играют ЛЧЦ.
[11] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018.
[12] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М.: АСТ. 2016, с. 36.
[13] Щипков А.В. Похищение русской идентичности / Эл. ресурс: «Наспровди». 6 июля 2018 / nasprovdi.Info. 06.07.2018
[14] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018.
[15] См. подробнее: «CIA World Facts»/ www. cia.gov.com
[16] Щипков А.В. Похищение русской идентичности / Эл. ресурс: «Наспровди». 6 июля 2018 / nasprovdi. Info. 06.07.2018
[17] Путин В.В. Официальный текст послания президента РФ В.В.Путину Федеральному Собранию России 1 марта 2018, ПАИ/ http.//cont.ws.@8982572106/868792
[18] The Power to Coerce.- RAND, 2016.
[19] Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А.И. Подберёзкин и др. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. - 357 с.
[20] Щипков А.В. Похищение русской идентичности / Эл. ресурс: «Наспровди». 6 июля 2018 / nasprovdi. Info. 06.07.2018
[21] См. подробнее: Подберёзкин А.И., Боришполец К.П., Подберёзкина О.А. Евразия и Россия. - М.: МГИМО-Университет, 2014.
[22] Щипков А.В. Похищение русской идентичности / Эл. ресурс: «Наспровди». 6 июля 2018 / nasprovdi. Info. 06.07.2018
[23] The National Military Strategy o0f the United States of America 2015.- Was., 2015.
[24] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018.
[25] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберёзкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. - 1596 с.
[26] Лосев А. «Трампономика»: первые результаты / Валдайские записки, 2018. - № 87. - с. 3.
[27] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, О.Е. Родионов и др.; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018. - С. 13.
[28] Путин В.В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 01 марта 2018, ПАИ / https://соnt. ws@89825721067/868792
[29] Подберёзкин А.И. Русский путь: сделай шаг! - М. 1998. (3-е изд., перераб. и доп.).
[30] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Русский Путь. - М.: ВОПД «Духовное наследие», 1996.
[31] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Национальный человеческий капитал. - М.: МГИМО-Университет. - Т. III «Идеология русского социализма». - С. 601-768.
[32] Лавров С.В. Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел С.В. Лаврова в рамках Всероссийского молодежного образовательного форума 11 августа 2017 года / Эл. ресурс: сайт МИД РФ / www.mid.ru
[33] См.: Подберёзкин А.И. Современная военная политика России. - М.: МГИМО-Университет, 2017. - Т. 2.
[34] Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. - 1596 с. - С. 25-59.
[35] Сценарии развития международной обстановки - зд. относительно детальный план (проект), существующий в виде документа или набора логически последовательных идей по поводу краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных политических и иных тенденций в развитии и взаимодействии витии субъектов, факторов и акторов, формирующих международную обстановку.
[36] Простов А.Ф. Лживая правда или правдивая ложь // Национальные интересы, 2008. - № 1(54).
[37] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания - основное направление политики безопасности России. Часть 1 // Обозреватель-Observer, 2018. - № 5. - С. 19-35.
[38] Сергеев В.И. Новые центры силы на мировой арене / Эл. ресурс: «РСМД», 2014.26.10 / http:russiancouncil.ru/analytics-and-comments
[39] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса / Эл. ресурс: « Евразийские стратегии». 25.06.2018 / eurasian-strategies.ru 25.06.2018
[40] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018.
[41] [41] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса / Эл. ресурс: « Евразийские стратегии». 25.06.2018 / eurasian-strategies.ru 25.06.2018
[42] Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания - основное направление политики безопасности. Часть 1 и Часть 2. / Журнал «Обозреватель», 2018, №№5 и 6.
[43] Сушенцов А., Силаев Н. Украинский вопрос. Сценарии развития украинского кризиса / Эл. ресурс: « Евразийские стратегии». 25.06.2018 / eurasian-strategies.ru 25.06.2018
[44] Безруков А.О., Силаев Н.Ю., Сушенцов А.А. Прогноз угроз международной безопасности России в 2017 году // Вестник МГИМО-Университет, 2017. - № 2. - С. 233.
[45] Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. - М.: МГИМО-Университет, 2018. - С. 30-31.
[46] Пантин В.И., Малков С.Ю., Гринин Л.Е. Основные угрозы и риски России при переходе к новому мировому порядку и пути их минимизации: Стратегический анализ. - М.: Московская редакция издательства «Учитель», 2018. - 24 с.
[47] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Формирование современной военно-политической обстановки / Latvia, Riga.: Lap Lambert Academec Publishing. - 2018. - P. 91-93.
[48] Подберёзкин А.И., Боришполец К.П., Казанцев А.А., Козин В.П.,Орлов А.А. Прогнозирование международной ситуации: угрозы безопасности и военная политика России: аналитический доклад. - М.: МГИМО-Университет, 2014.- 44 с., а также: Информационно-аналитическая система стратегического планирования противодействия угрозам национальной безопасности: аналитич. доклад / П.М. Шмелёв, А.И.Подберёзкин. - М.: МГИМО-Университет,2014.- 159 с.; Долгосрочное прогнозирование сценариев развития военно-политической обстановки: аналитич. доклад / А.И. Подберёзкин, М.А. Мунтян, М.В. Харкевич и др.; рук. авт. коллектива А.И. Подберёзкин, - М.: МГИМО-Университет, 2014. - 161 с.; Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в ХХ! веке: аналитич. доклад / А.И.Подберёзкин, М.А.Мунтян, М.В.Харкевич (и др.); рук. авт.кол.А.И.Подберёзкин. - М.: МГИМО-Университет, 2014.- 175 с.; Подберёзкин А.И. Третья мировая война против России: введение в концепцию. - М.: МГИМО-Университет, 2015. - 157 с.; Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналитич. доклад / А.И. Подберёзкин, Р.Ш. Султанов, М.В. Харкевич и др. - М.: МГИМО-Университет, 2014. -167 с.; Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2-х т. / под ред. А.И. Подберёзкина. - М.: МГИМО-Университет, 2015.; Подберёзкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. - М.: МГИМО-Университет, 2015. - 325 с.; Долгосрочное прогнозирование международных отношений: сборник статей / под ред. А.И.Подберёзкина. - М.: МГИМО-Университет, 2016.- 307.
[49] Singularity - (англ.) зд.: понятие, означающее уникальное в своем роде событие с крайне особенными последствиями. Это слово используется математиками для обозначения значения, которое превосходит любое конечное ограничение, такое как взрывообразный рост величины, который возникает при делении константы на переменную, значение которой все больше приближается к нулю.
[50] Подберёзкин А.И. Повышение эффективности стратегического сдерживания - основное направление политики безопасности России. Часть 1 // Обозреватель-Observer, 2018. - № 5. - С. 20-23.
[51] Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке / А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. - М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018.
Viperson
