С визитом президента Ирана в Армению политическое руководство закавказской республики связывает большие ожидания. Их существенная часть обусловлена экономической повесткой отношений двух соседей. В эти дни Армения переживает ответственный этап формирования нового состава правительства, и прибытие главы исполнительной власти Ирана (в ИРИ посты президента и премьер-министра совмещены) станет важным для Еревана знаком внимания со стороны Тегерана.
Иранские дипломатические представители в армянской столице уже назвали предстоящий визит «поворотным» в развитии двусторонних отношений. Как можно понять, основной акцент при этом ставится на торгово-экономический срез связей Армении и Ирана. К примеру, вопрос с реализацией крупного, особенно по меркам армянской экономики, проекта строительства железной дороги между двумя соседями требует прояснения.
Но в сложившихся условиях Ереван, возможно, как никогда ранее заинтересован и в качественно новом политическом сближении с Тегераном. Подобный настрой армянской стороны во многом определяется не самой лучшей ситуацией, в которой она оказалась на текущем этапе урегулирования карабахского конфликта.
Конкретные сроки визита Хасана Роухани в Армению пока не озвучиваются. Официальный Тегеран говорит, что он состоится в ближайшее время. Его должно хватить армянскому руководству для выработки ясных сигналов иранскому партнёру о том, что является конечной целью для Армении в разрешении затянувшегося конфликта с Азербайджаном.
В недавнем интервью армянской службе радио «Свобода» экс-президент Армении Роберт Кочарян немного приоткрыл дипломатический покров, лежавший на процессе карабахского урегулирования в прошлые годы. По словам Кочаряна, в американском Ки-Уэсте в 2001 году на столе переговоров был вариант, конечным пунктом которого значилось присоединение Нагорного Карабаха к Армении.
Действующий президент Серж Саргсян и его команда пока уклоняются от ясного ответа на вопрос о том, добивается ли Ереван независимости Нагорно-Карабахской Республики (НКР) или присоединения непризнанной республики к Армении. В наших предыдущих работах мы упоминали факт проявленного внешними силами, из числа стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ (Россия, США и Франция), интереса именно к такому исходу армяно-азербайджанского противостояния. Присоединением НКР к Армении в рамках границ бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (входившей в Азербайджанскую ССР) и с наличием непосредственной сухопутной связи между Ереваном и Степанакертом для внешних спонсоров урегулирования решается масса вопросов. Главное, конфликт получает долгосрочное решение, снимаются многие риски его повторения на более высоком витке военно-политического противостояния Армении и Азербайджана.
К такому исходу схватки Еревана и Степанакерта с Баку проявляет интерес и Тегеран. Хотя Иран не входит в круг «легитимных» международных посредников в карабахском урегулировании, его голос противопоказано недооценивать. Фактор иранского интереса вокруг Нагорного Карабаха в особенности следует учитывать армянской стороне. Как было отмечено, именно нынешний этап заставляет Ереван быть откровеннее с Тегераном в том, что является желанным «карабахским финишем» для армян.
Подход Ирана к урегулированию армяно-азербайджанского конфликта известен. Исламская Республика стоит на том, что необходимо исключительно мирное решение конфликта на основе норм международного права. В дополнение к этой, во многом «трафаретной», дипломатической формуле Тегеран с завидной периодичностью предлагает Еревану и Баку свои посреднические услуги.
Напомним, что самый первый опыт медиаторства иранцев между армянами и азербайджанцами вокруг Нагорного Карабаха оказался весьма негативным для Тегерана. 7 мая 1992 года в иранской столице было подписано Совместное заявление глав государств Исламской Республики Иран, Азербайджанской Республики и Республики Армения. Согласно тому документу, «в течение недели по прибытии в регион специального представителя президента Ирана Махмуда Ваези (1), после проведения переговоров с заинтересованными сторонами и при поддержке глав государств Азербайджана и Армении, осуществляется прекращение огня, и одновременно открываются все коммуникационные дороги с целью обеспечения экономических потребностей».
Мирная инициатива Ирана была сорвана буквально на следующий день взятием армянскими силами карабахского города Шуши, где располагался главный опорный пункт ВС Азербайджана, державший на огневом прицеле весь Степанакерт. Это оставило отпечаток на иранской стороне до сих пор (2). Она не забыла свой дипломатический «провал» в 1992 году, и за минувшие десятилетия выработала собственное отношение к конфликту на своих северных границах.
После заключения в мае 1994 года бессрочного перемирия в зоне конфликта, Тегеран стремился внести вклад в процесс карабахского урегулирования. Наиболее активно он это делал до 1997 года, в том числе, взаимодействуя по дипломатическим каналам с Россией. После того как в ОБСЕ был сформирован институт сопредседательства Минской группы (МГ) с участием России, США и Франции, активность Тегерана на карабахском направлении заметно снизилась. Возможно, именно из-за этого к самому институту трёх сопредседателей МГ у Тегерана сложилось скептическое отношение. Вместе с тем, следует отметить тот факт, что незадолго до упомянутой встречи Роберта Кочаряна и Гейдара Алиева в Ки-Уэсте, международные посредники в вопросе урегулирования конфликта провели серию консультаций и с иранской стороной.
К настоящему времени у Ирана применительно к устраивающей его «карабахской развязке» выработались чёткие установки, развивающие вышеуказанную общую формулу подхода к урегулированию. Риск возобновления военных действий в зоне конфликта должен быть сведён к минимуму. Масштабная эскалация в первых числах апреля только укрепила иранские власти во мнении о необходимости добиваться реализации этой установки. У Ирана непосредственный наземный контакт со всеми сторонами конфликта, и эта объективная реальность заставляет его быть последовательным приверженцем исключительно мирного исхода конфликта.
Опыт соседства с неспокойными Афганистаном и Ираком сыграл свою роль в настрое Ирана пресекать любыми доступными средствами развитие ситуации на своей северной границе по военному сценарию. Отметим, что одним из самых настойчивых «успокоителей» Армении и Азербайджана в ходе апрельской «мини-войны» был именно Иран, на территорию которого из районов возобновившихся боевых действий случайно легло несколько снарядов.
Новая война в Карабахе, безотносительно к её промежуточным результатам, поставит Азербайджан в ещё большую зависимость от Турции, что решительно не устраивает Иран. Турецкий экспедиционный корпус уже стоит в азербайджанском анклаве Нахичевань, турецкая военная и внешняя разведки ведут работу в южных регионах прикаспийской республики. Тема «объединения двух Азербайджанов» - северного и южного (иранского) - основательно законсервирована усилиями соответствующих госслужб Ирана. Однако сценарий масштабной войны вокруг Карабаха, рано или поздно, спроецирует турбулентность на иранские регионы, примыкающие к южным рубежам Азербайджана.
Присутствие российских пограничников в армянском Мегри, на границе с Ираном, которая вместе с южной частью «пояса безопасности» Нагорного Карабаха отделяет «турецко-азербайджанский кондоминиум» в Нахичевани от «материкового» Азербайджана, полностью отвечает интересам Тегерана. Чего явно не скажешь, окажись вдруг турецкие военнослужащие, например, в приграничной к Ирану азербайджанской Астаре.
У очередной карабахской войны две альтернативы, и они обе, конечно, в разной степени, устраивают Тегеран. Продолжение нынешнего статус-кво даёт иранцам время сконцентрировать усилия на более приоритетных для них Ираке, Сирии, других ближневосточных направлениях. К тому же у Тегерана с западными столицами едва стал получаться выход из былого конфронтационного пике отношений, а также наметились предпосылки для формирования военно-политического альянса с Россией на базе общей борьбы с терроризмом. Какие последствия сулит иранцам повторная жёсткая военная схватка армян и азербайджанцев, предсказать трудно. Но в Иране отдают себе отчёт в том, что при любом развитии в регионе возникнет новая ситуация, в выигрыше от которой, скорее, окажется та же Турция с её разветвлённой сетью сношений с Азербайджаном по политической и военной линиям.
Другая альтернатива для Тегерана - вклад в дело достижения между Ереваном (Степанакертом) и Баку политического компромисса, открывающего двери для мирного исхода конфликта и последующей реализации многообещающих региональных проектов. Продвижение Ираном идеи связывания Армении, Азербайджана и Грузии одним трансграничным транспортным коридором Персидский залив - Чёрное море укладывается в эту логику.
Отойди Нагорный Карабах к Армении с сопутствующим возвратом территорий «пояса безопасности» Азербайджану, как для Ирана снимаются на годы вперёд многие риски на пространстве от Чёрного моря до Каспийского бассейна. Зона ответственности региональной системы коллективной безопасности ОДКБ прирастает, в то время как вопрос движения Азербайджана по «грузинскому сценарию» евроатлантической интеграции принимает однозначно гипотетический характер. При такой развязке конфликта Москва не упустит шанса получить от Баку твёрдые гарантии продолжения им внеблокового курса и впредь, конечно, с поправкой на особые отношения в военной сфере с Турцией. В этом интересы России и Ирана органично сходятся. Кстати, поставки российского оружия Азербайджану, при всём нынешнем объективном недовольстве Армении, в долгосрочной перспективе способствуют решению задачи удержания Баку вдали от НАТО. Путь в Альянс для страны, на 85-90% оснащённой вооружениями и военной техникой российского производства, пусть и переходящей на натовские (турецкие) стандарты оперативного планирования, закрыт основательно.
После распада СССР Иран был последовательным сторонником усиления Армении, наличия у неё боеспособных вооружённых сил и стабильной системы государственной власти. В Тегеране на этом предпочитают не заострять внимание, тем более, если речь идёт об официальном или близком к нему уровне контактов, однако в приватных беседах не упускают случая напомнить своим армянским партнёрам следующее. У Ирана с Арменией в обозримой и даже отдалённой перспективе не будет проблем ни в одной сфере межгосударственных отношений. Однако в случае с Азербайджаном подобная констатация, как правило, отсутствует. Взять тот же вопрос с «поясом безопасности» вокруг Нагорного Карабаха. В публичном режиме иранцы говорят о необходимости его безусловного возвращения Азербайджану. Но разве у кого-нибудь из принимающих политические решения лиц и посвящённых экспертов есть сомнения на тот счёт, что отход армянских сил с этих территорий не будет обставлен рядом условий, и свою часть гарантий желает получить сам Тегеран.
Сильная Армения всегда будет для Ирана региональным противовесом Азербайджану, амбиции которого усиливаются союзом с Турцией и норовят распространиться на северные провинции Исламской Республики. Дополнительным региональным раздражителем для неё все последние годы статус-кво в зоне карабахского конфликта было и остаётся тесное военно-политическое сотрудничество Азербайджана с Израилем. Отказываться от доверительности в отношениях с израильтянами азербайджанские власти явно не намерены. Между тем, это служит очень весомой причиной для Ирана смотреть на пребывание армянских сил по периметру «пояса безопасности» вокруг Нагорного Карабаха, «сквозь пальцы» (в азербайджанской интерпретации).
Главное для Еревана в нынешних условиях, желательно, за оставшееся до визита иранского президента время максимально чётко расставить акценты в карабахском конфликте. Проблески этому уже есть, к примеру, через проговаривание представителями армянского внешнеполитического ведомства необходимости пересмотра предшествующей базы карабахского урегулирования. Однако в Тегеране, впрочем, как и в Москве, от Армении ждут не двусмысленных и зачастую уязвимых ссылок на «независимость» НКР, а прагматичного решения. Им может стать озвучивание официальным Ереваном своего видения конечной цели карабахского урегулирования - объединение двух армянских республик.
(1) В 1988-1999 годах Махмуд Ваези был замминистра иностранных дел Ирана, в начале 1990-х возглавлял посреднические усилия Ирана в карабахском урегулировании. С 2013 года - министр связи и информационных технологий в кабинете Хасана Роухани.
(2) Во время первой карабахской войны 1992-1994 годов Иран, как известно, пребывал в двойственной ситуации. У него были основания проявить полную солидарность с Азербайджаном. В середине 1990-х годов на это обращали внимание иранские авторы. Так, указывалось, что «правительству Ирана пришлось столкнуться с давлением общественного мнения своего населения и, в особенности, со стороны своей азербайджанской общины. Это давление постепенно снижалось, но всякий раз, когда азербайджанская армия терпела поражения от армян, оно вновь вытекало на поверхность» (Abdollah Ramezanzadeh, Iran's Role as Mediator in the Nagorno-Karabakh Crisis // Contested Borders in the Caucasus, (Ed. Bruno Coppetiers), Brussels: VUB Press, 1996).
Вячеслав Михайлов, специально для Ближневосточной редакции EADaily
