Ещё за несколько недель до признания Россией независимого статуса ДНР и ЛНР и эскалации конфликта на Украине западные СМИ, подогреваемые местным истеблишментом, активно муссировали тему возможного «ядерного апокалипсиса». В эпоху так называемых «гибридных войн» (вид конфликта, не подразумевающий прямых военных столкновений, а являющий собой совокупность информационных войн, диверсий и поддержку оппозиции во враждебном государстве) удивляться подобным проделкам масс-медиа не приходится. Любое волевое внешнеполитическое решение недружественного государства тут же обволакивается в тонне, простите, экскрементов и преподносится в качестве угрозы принципам демократии.
Впрочем, вполне взвешенные рассуждения касательно потенциального межконтинентального ядерного конфликта тоже присутствовали. Так, например, лауреат Нобелевской премии мира 1985 года Айра Хелфанд в статье для The Nation проанализировал соотношение ядерного потенциала двух антагонистов – России и блока НАТО, попутно обозначив вероятные издержки противостояния. Хелфанд отметил, что на вооружении РФ находятся 3500 единиц ядерного оружия, у США – в два раза меньше, однако союзники по Североатлантическому Альянсу в лице Великобритании и Франции обладают ещё 400 боеголовками. Помимо бесчисленных человеческих жертв учёный выделяет в качестве последствий ядерного конфликта тотальный голод, повсеместную лучевую болезнь и новый виток эпидемических заболеваний. Кроме того, Хелфанд не сомневается и в том, что даже максимально удалённые от ядерного конфликта участки земного шара подвергнутся фатальным климатическим изменениям.
Цитата: «Война с участием всеобъемлющих арсеналов США и России может привести к выбросу до 150 тераграммов (150 миллионов метрических тонн) сажи в верхние слои атмосферы, что приведёт к снижению среднемировой температуры до -8 градусов по Цельсию. Во внутренних районах Северной Америки и Евразии температура упадет на 45-50 градусов до уровней, невиданных со времен последнего ледникового периода, и это приведёт к катастрофическому сокращению производства пищевых продуктов и голоду, способному убить бóльшую часть человечества. Даже более ограниченный военный конфликт с участием всего 250 боеголовок мощностью 100 килотонн может снизить среднюю глобальную температуру на 10 градусов, и этого будет достаточно, чтобы спровоцировать беспрецедентный голод, который почти наверняка ознаменует конец современной цивилизации».
Педалирование темы ядерной эскалации приобрело совершенно иные масштабы уже в конце февраля, когда вслед за масс-медиа и разномастными экспертами в дискуссию включились власть имущие. Мнение о возможности полномасштабной «дистанционной войны» высказали лидеры России, США и, что характерно, европейских государств. Последнее говорит о беспрецедентном масштабе дискуссии, а, следовательно, и о качественно новом инфоповоде для информационной войны. Действительно, тема, которая десятилетиями давала о себе знать лишь в качестве отголоска Карибского кризиса и эпохи холодной войны, в наши дни становится насущным хлебом для СМИ и внедряется в обывательские междусобойчики. Однако какова реальная угроза ядерной войны с экспертной точки зрения? Для ответа на животрепещущий вопрос автор предлагает окунуться в концептуальные основы «политического реализма» – политологической парадигмы, являющейся краеугольным камнем американской внешней политики, а также остановиться на фигуре отца-основателя этого течения – Гансе Моргентау (1904—1980).
В то время как Бжезинский и Киссинджер мелькали на обложках ведущих американских изданий и появлялись на экранах телевизоров, Моргентау оставался лишь «широко известным в узких кругах». Перечисленные мыслители делили одну эпоху на троих, но настоящим «серым кардиналом» был только этот политолог. Действительно, формальный статус Моргентау в течение всей жизни – учёный и преподаватель в известнейшей кузнице кадров США – университете Чикаго. Своего кресла в большой политике Ганс не искал, однако долгие годы выступал в качестве внешнеполитического советника правительства США. Его же политическая философия (Morgenthau Hans J. Politics Among Nations. The Struggle for Power and Peace. New York, 1955) заметно преобразила подход американского правительства к решению вопросов за рубежом. Как? Фактически лишив США всех сантиментов. В общем смысле его легендарные шесть принципов политического реализма сводятся к постулату о том, что морально-нравственные императивы обязаны отходить на второй план при решении стратегических задач, а причина тому – отсутствие универсальной справедливости и несовершенство человеческой природы. Несложно догадаться, что подобная философия уходит корнями в классический макиавеллизм, для которого также характерны принципы оппортунизма и следование известнейшему изречению флорентийского мыслителя: «цель оправдывает средства».
Впрочем, нам необходимо сконцентрироваться на четырёх парадоксах стратегии ядерных государств.
- Одновременно со стремлением использовать ядерную или иную силу в международных отношениях существует и боязнь прибегнуть к ней из-за угрозы всеобщей ядерной катастрофы. «Чем большей силой наделена та или иная страна, — писал Г. Моргентау, — тем меньше она способна её использовать». Осознание иррациональности ядерной войны препятствует применению не только ядерных, но и обычных сил. Следствием этого парадокса стало уменьшение значения военной мощи.
В первом парадоксе чувствуется немалая доля софизма, ведь как показали события второй половины XX столетия, а тем паче двух декад века нынешнего, гонка вооружений в действительности стала лишь витриной могущества ключевых геополитических игроков, но не решила ряда возникших проблем. Каких? Например, усилившуюся поляризацию мира, которая стала возможной как раз за счёт увеличения числа стран с ядерным оружием. Кроме того, с течением времени на вооружении у ядерных держав оказались высокоточные боеголовки с возможностью ведения точечных огневых действий. Данный факт нивелирует постулат о нецелесообразности нанесения превентивного удара и отвергает фатальность атомных войн. Скорее напротив – он указывает на весомое преимущество при развязывании тактической, а не стратегической ядерной войны (первым наносишь удар по инфраструктурным объектам врага – получаешь карт-бланш на выказывание политической воли). Как итог, сложно оспорить лишь утверждение о том, что накопление ядерного потенциала постепенно ведёт к уменьшению актуальности обычных армий.
- Второй парадокс связан со стремлением выработать ядерную политику, при которой можно было бы избежать вероятных последствий ядерной войны. Смысл этого парадокса, по мнению Г. Моргентау, заключается в абсурдности концепции «ограниченной ядерной войны». Эта концепция была нацелена на поиск способа ведения ядерной войны, позволяющего избежать собственного уничтожения. Нереальность подобного сценария обусловлена тремя факторами: неизбежной неясностью исхода военной акции, неопределенностью намерений противника и, наконец, огромным и неоправданным риском развязывания ядерной войны.
Для того чтобы вынести суждение по второму пункту, необходимо окунуться в историческую ретроспективу, а именно во времена, предшествующие Карибскому кризису. В 1958 году Советский Союз начал размещение баллистических ракет средней дальности (БРСД) типа «Р-5» в ГДР. Географически это решение давало не так много: на крючок сажались лишь западноевропейские союзники США по НАТО, но никак не сами американцы. Те же, в свою очередь, ответили размещёнными в турецком Измире 15 ракетами средней дальности PGM-19 «Юпитер» с радиусом действия 2400 км, напрямую угрожавшими европейской части Советского Союза и конкретно Москве. Именно это вынудило СССР развернуть операцию «Анадырь», благодаря которой на Кубе оказалось советское ядерное вооружение. Географический баланс, подразумевающий скорость доставки снаряда до врага, был соблюдён. В итоге, именно равноценная близость размещения ядерной угрозы, а не её потенциал (СССР заметно уступал США) свели на нет атомную войну.
В нынешних реалиях говорить о возможностях избегания собственного уничтожения в условиях полномасштабной ядерной войны ещё более глупо, чем во времена Моргентау. Ядерный потенциал четырёх ключевых игроков на международной арене настолько велик, что сомнений в фатальности обоюдных столкновений (стратегических, а не тактических) – нет. Тем не менее, есть фактор, существенно влияющий на ситуацию. Это география ядерных боеголовок. В то время как США стремится разместить всё больше атомных подлодок в европейских акваториях, а также подминает в натовский блок новообразованные страны (примеры у всех на слуху), Россия может похвастаться лишь внутренними точками дислокации ядерных боеголовок…
- Третий парадокс Г. Моргентау видел в одновременном продолжении гонки ядерных вооружений и попытках её прекращения. По его мнению, количественный и качественный рост ядерного оружия в отличие от обыкновенных вооружений имеет свои пределы. «Когда та или иная сторона, — писал он, — получает в свое распоряжение систему доставки, способную перенести последствия первого удара и доставить ядерные боеголовки до всех возможных целей, она одновременно достигает разумного предела в производстве ядерных вооружений». После этого невозможно любое рациональное оправдание продолжения гонки ядерных вооружений. Тем не менее, эта гонка продолжается, потому что решения принимаются в соответствии со старыми стереотипами, выработанными в другую историческую эпоху.
Как и говорилось ранее, дело скорее не в стереотипах, а в том, что гонка вооружений на современном этапе являет собой импровизированную витрину, благодаря которой ядерная держава поддерживает свой статус и стремится диктовать свой условия. Кроме того, спекуляции на этой теме формируют отдельный вид информационных войн, посредством которых нередко сеются панические настроения или оказываются иные виды психологического давления на рядового обывателя.
- Четвёртый парадокс заключается в том, что с появлением ядерного оружия коренным образом меняются отношения между союзниками. Традиционный союз, располагающий ядерным оружием, устарел в политическом плане, поскольку этот союз или не может быть надежной защитой, или же предоставляет одному из его членов право вершить судьбу другого члена в жизненно важных вопросах. Союз, стремящийся к сохранению статус-кво, не может рассчитывать на поддержку основных неядерных держав. Союз, в котором ядерным оружием располагает более чем одно государство, не встретит сочувствия со стороны любого самостоятельного игрока, обладающего ядерным оружием. Распространение же этого оружия среди стран, до сих пор, не обладавших им, может привести к всеобщей катастрофе.
Это, пожалуй, наиболее неоспоримый парадокс, в формулировке которого прослеживается влияние Макиавелли на философию политических реалистов. Самый известный уроженец Флоренции в своём трактате «Государь» утверждал буквально следующее: «Кто имеет хорошее войско, найдёт и хороших союзников», но вместе с тем предупреждал о том, что «тот, кто имеет союзников, уже не вполне независим». Более того, философ призывал разумных государей никогда не иметь в военном деле союзников более сильных, чем ты сам.
Международная политика в наши дни всё более красноречиво указывает на то, что однополярность уходит в прошлое, поэтому выбирать между помощью превосходящего тебя союзника и своими далекоидущими планами приходится всем значимым государствам. Как это сказывалось на ядерной программе? До недавнего времени почти никак. Но что изменится после недавних громких заявлений? Что изменится в условиях, когда на атомную авансцену выходят такие игроки как КНДР, грозящая Южной Корее и США, Израиль, находящийся в окружении арабского мира, соседствующие и крайне недружественные друг другу Индия и Пакистан, Россия и блок НАТО, и, наконец, Китай, со всех сторон окружённый соседями с ядерными боеголовками? Насколько доходчиво в сложившихся реалиях «ядерные парадоксы» способны объяснить нецелесообразность шевеления пороховой бочки, на которой все мы сидим?
Георгий Сергеевич Астахов, политолог, публицист
_1.jpg)
 кв.jpg)
