Петр I оздоровил церковную жизнь

300 лет назад, 14 (27) февраля 1721 года, была открыта Духовная коллегия, получившая название Святейшего Правительствующего Синода.

До сих пор живучи стереотипы относительно синодального периода Русской Православной Церкви. О значении этого периода размышляет в телефонном интервью «Русской народной линии» правовед-византинист, доктор юридических наук Алексей Михайлович Величко: 

Нам пора отказаться от стереотипов. Потому что, по моему мнению, оценки в основном основываются на этих, неизвестно откуда взятых, стереотипах. 

Начнём с простого. Патриаршество, которое было упразднено и заменено Синодом (то есть единоличный представитель Церкви был заменён коллективным главой), не является какой-то высшей степенью священства и не являются тем безусловным фактором, при наличии только которого Церковь может существовать. Церковь не может существовать без епископа, как и без паствы — это очевидно. А Патриарх является лишь одним из административных органов Церкви, таким же архиереем, как и все остальные его собратья, но наделённым бОльшим объёмом административных полномочий, не более того. 

Поэтому создание Патриаршества, равно как и упразднение его, относится скорее всего к вопросу целесообразности традиций, нежели к попыткам надавить на сакральное тело Церкви и что-то в нём нарушить. 

Во-первых, упразднение Патриаршества никоим образом не связано с попытками изменить природу Церкви или изменить её место в Российском государстве при Петре Великом. Во-вторых, о том, что это действие было каноничным, свидетельствует тот факт, что остальные Вселенские Патриархи, т.е. восточные патриаршие кафедры, с которыми Пётр Великий согласовывал это событие, подписались и дали своё добро. Они никоим образом не посчитали, что таким образом Русской Церкви будет нанесен какой-либо урон. Это с формальной позиции. 

Если говорить о содержательной позиции, то положение или устройство Русской Церкви допетровского периода не отличалось той гармонией и традициями, которые изначально возникли в восточной, да и в западной Церкви. Например, у нас не было митрополичьих округов, поэтому, хоть мы и любим говорить о том, что Русь-де соборная, но никакой соборности на Руси не было. Церковные соборы у нас проходили крайне редко, практически всегда они являлись придатком политических или государственных соборов, Земских Соборов, которые собирались Царями. 

Это вполне естественно, потому что за дальностью расстояний и очень незначительным количеством церковных епископских кафедр проводить нормальную церковную жизнь и церковную практику, как того требуют каноны Вселенских Соборов о том, чтобы как минимум дважды в год собирались местные собрания епископов, архиереев для обсуждения общих дел, было невозможно. Кроме того, у нас не было митрополичьих округов. До Фёдора Алексеевича у нас было всего 12 кафедр, одна из них Патриаршая. 

Таким образом, на всю Россию-матушку было всего 12 правящих архиереев, которые являлись лицами с политической точки зрения совершенно неприкасаемыми, неподсудными и всевластными. Можно привести в пример несколько знаковых имен, которые звонко звучали ещё при Михаиле Фёдоровиче. С архиереями, на которых шли сотни жалоб о том, что они творят беззакония у себя на месте, ни Государь, ни его отец — Патриарх Филарет – ничего сделать не смогли. 

Ко времени правления Петра Великого ситуация немножко изменилась. Возникло уже 23 кафедры, но это было далеко до тех 70 кафедр, которые изначально Фёдор Алексеевич предлагал создать для того, чтобы была связь между епископством, священством и паствой хоть более-менее похожая на истинно христианскую, а не на отношения начальника с подчиненными.

Уровень епископата в массе своей патриотически настроенного — это были радетели, но, тем не менее, сами обстоятельства ставили на такую недосягаемую высоту, где ни о каком отеческом или архипастырском попечении говорить уже не приходится. 

Еще один момент — это полное отсутствие образования в России, которое можно себе представить. До Петра Великого, как известно, не было ни одной духовной школы, где бы систематически обучались люди. Уровень знания нашего архиерейства также был, увы, весьма незначительным. Поэтому к нам пробрались всевозможные папистские течения, которые озвучивал не только Патриарх Никон, но и Патриарх Адриан в не меньшей степени, и Патриарх Иоаким. Это не прибавляло стройности взаимоотношениям между политической властью и священноначалием, и, с другой стороны, никоим образом не могло быть квалифицировано как нормальное естественное состояние для Церкви, для престола. 

Эти причины вынудили Петра Великого после длительного размышления (как мы знаем, этому предшествовало 15 лет ожидания) всё-таки решиться на упразднение Патриаршества и коренным образом изменить организацию церковного управления для того, чтобы оно было максимально адаптировано и к новому государству, которое из национального уже становилось империей, и для того, чтобы оздоровить саму церковную жизнь. 

Кроме того, нельзя не сказать, что благодаря мероприятиям Петра Великого был локализован русский раскол, который поставил нашу Церковь на грань уничтожения. Потому что именно Пётр, который ни при каких обстоятельствах не допускал давления на свободную совесть верующего человека, признал раскольников полноценными гражданами Российской Империи. Хотя они потерпели некоторые поражения в части политических возможностей, в части налогообложения и так далее. Тем не менее, до Петра Великого это были изгои, которых совершенно законно можно было убивать без суда и следствия. 

Это только краткий перечень причин и первых мероприятий, которые произвёл Пётр I. 

Если говорить о результатах синодального периода, то, безусловно, даже говорить не о чем, потому что количество монастырей неизменно увеличивалось. Мы любим говорить о том, что при Петре I и особенно при Екатерине Великой была секуляризация церковного имущества, но забываем говорить о том, что многие монастыри тогда таковыми являлись лишь номинально. И государи на самом деле просто укрупняли монастырские обители для того, чтобы те приняли живые очертания, а не просто были формальной буквой в какой-то грамоте. 

Количество храмов, монастырей резко увеличилось. Была организована на системных началах миссионерская деятельность среди языческих народов и иноверцев, которые вошли в состав Российской Империи. Были открыты сотни духовных учреждений, были открыты университеты, духовные академии и т.д. 

Образование затронуло и светские круги. Мы знаем блестящую плеяду русских религиозных философов, которые являются гордостью нашего Отечества и представителями русской религиозной философской мысли. 

Поэтому, конечно, можно оценочно спорить о том, что было хорошо в синодальный перевод, а что плохо. Но ни одна система не бывает идеальной, любая система имеет свои изъяны и плюсы. Но, на мой взгляд, если говорить с точки зрения позитивного результата, конечно, синодальный период заслуживает высочайшей оценки. 

В заключение хочу сказать, что мы очень любим ссылаться на то, что отрицательная оценка синодального периода — это притча во языцех, аксиома, не требующая доказательств. В своё время, занимаясь детально этим вопросом, я обнаружил для себя совершенно удивительное открытие. На самом деле ни один серьезный историк Церкви, ни один серьезный исследователь не высказал отрицательной оценки в адрес реформ Петра Великого и синодального периода.

Я говорю не о публицистах наподобие покойного многоуважаемого митрополита Иоанна (Снычёва), работы которого являются чистой публицистикой, которая на самом деле в меньшей степени основана на фактах и не имеет научной основы, а о серьёзных историках Церкви. Ни митрополит Макарий (Булгаков), ни Смолич, ни Доброклонский, ни Карташёв тем более, я уж не говорю о Владимире Сергеевиче Соловьёве, Константине Николаевиче Леонтьеве, Голубинском, — никто отрицательно не высказывался в адрес синодального периода. И даже святитель Филарет (Дроздов) высказывался следующим образом — конечно, не очень хорошо, что Патриаршество упразднилось, но и восстанавливать его не нужно, потому что от это больше вреда будет. А святитель Филарет (Дроздов) – далеко неординарный человек в нашей истории и в нашей Церкви.

Все эти оценки, как правило, исходят от узкого кружка славянофилов, которые, откровенно говоря, не отличались тем уровнем образования, которое позволило бы быть беспристрастными и объективными в отношении оценок таких грандиозных событий и явлений.