Относительно прагматизма в русской культуре следует констатировать хронический его недостаток. Опять же понимая под культурой школьно-светскую, научно-академическую, инфраструктурную, промышленную и театрально-литературную среду.
Все выше перечисленное, хотя это и не все, есть собственно не русское, заимствованное. То, в чем мы, как не крути, вторичны и подражательны.
Но сами по себе заимствования, как методы культурного тренда, не являются причиной недостатка прагматизма.
То, что русская культура и русский человек всегда сильны ответной реакцией, выражаясь языком права, чаще акцептуют чью-то оферту, но реже предлагают свою, говорит о типе нашего культурного развития, как изначально подражательном, лишь впоследствии развивающим сильные стороны заимствованного.
Универсализм русской культуры в том и состоит, что наряду с блоком оригинальных культурных явлений мы способны еще больший блок чужих явлений усваивать и переделывать под себя.
Европа только открыла для себя мультикультурализм, в то время как в русской цивилизации он присутствует много веков в более гармоничной и уже давно осмысленной, работающей форме. Ведь мы получили его и научились ему много раньше, в империи Чингизидов. Русские переплавили свойства монгольского типа имперской организации, удалив из отношений сбор дани. Мы наоборот вкладывались в развитие народов, подтягивая их под свой уровень, превращая, таким образом, присоединенные территории в буферные зоны, сдерживающие или останавливающие нашествия врагов.
Ведь из подготовки к нашествиям и из сопротивления нашествиям состоит наша история.
Впитывание нового, встраивание его в систему своего мира не через создание первичного продукта, а через его заимствование, усвоение и развитие под свои особенности и нужды предопределяет схему типичного для нас догоняющего планирования. Планирования изначально местечкового, но готового к форс-мажорной реакции на опасное отставание в чем-либо.
Я бы сказал, что есть прагматизм агрессивный и прагматизм пассивный. Прагматизм предложения, навязывания продукта, характерный для торговых, морских цивилизаций, и прагматизм принятия, усвоения продукта, характерный для континентальных народов, включая русских, менее интенсивная торговля которых всегда вела к роли догоняющего.
В силу ряда причин, приняв форму СССР, Русская Империя пыталась навязать миру свой новый прагматизм, пытаясь стать агрессивной, ведущей. Но стандарты мировосприятия все равно взяли свое. Мы вернулись к роли отвечающих, воспринимающих и перемалывающих под себя новации агрессивного, торгового Запада.
Для нас сложное на опережение планирование, это вполне доступное действие, в котором мы при форс-мажорной необходимости можем быть и сильнее Запада. Но при этом такое действие для нас не имманентное, мы не испытываем в нем внутренней потребности. Наше планирование изначально местечковое, замкнутое в границах своей или соседней местности. В то время как западным, торговым цивилизациям, как общностям с обширными торговыми связями, соответственно более прагматичным, свойственно масштабное планирование.
Но, как известно, любой процесс, явление исчерпывают себя, полюса меняются, преимущество становится недостатком, последние становятся первыми.
Наше отставание в планировании, вечное форс-мажорное догоняние Запада в то же время стало причиной нашего здорового консерватизма. Того, в чем Запад сейчас особенно нуждается, сам того не осознавая.
Теряя первоначальные, родовые ценности, Запад теряет духовную суть и с ней источник внутренней, в том числе интеллектуальной энергии своей цивилизации.
При этом потенциально не меняется внутренне нам присущее местечковое планирование, но всегда способное к стратегическому форс-мажорному рывку. Так как не меняются наши родовые ценности и их духовные источники.
В то время как Запад свои ценности, свои источники внутренней энергии и с ними всегда ему присущую способность к прагматичному, сильному стратегическому планированию утрачивает, преодолевая вялое сопротивление сжимающейся шагреневой кожей консервативной части своего населения.
Павел Иванович Дмитриев, правовед, публицист