Кесарю – Божие

Отдавайте кесарево Кесарю, а Божие Богу (Мф. 22: 21)

Россия нуждается в создании института, который контролировал бы взаимоотношения Церкви и Государства. Об этом 3 августа в интервью Общественной службе новостей заявил руководитель Фонда поддержки христианских церквей «Международный фонд Христианская Солидарность» Дмитрий Пахомов. Так и хочется добавить: спасибо отцу Сергию (Романову) – главному вдохновителю воинствующих либералов на «гениальные» политические решения.

«Та ситуация, которая сейчас складывается с отцом Сергием, – ожидаемо продолжает Пахомов, –красноречивее всего убеждает нас в том, что создание подобного рода структур жизненно необходимо. Схожие случаи происходят в ряде других регионов с различными организациями, позиционирующими себя и регистрирующимися, как православные. Хотя по сути они являются деструктивными».

В тот же день на той же площадке, но уже с критикой создания регулирующего органа, выступил депутат Госдумы Виталий Милонов, который уверен, что подобное решение не поможет церкви и лишь поспособствует конфликтам в обществе. «На дворе 21 век и нужно быть крайне аккуратными при внедрении подобных учреждений. Излишняя активность государства в вопросах веры, может вызвать конфликты в обществе», – считает депутат.

Выступающие же за учреждения органа контроля над Церковью главным своим аргументом считают то, что подобные институты были в Российской империи, в частности, институт обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода. Каждый архиерей в Синоде приносил обязательную клятву монарху. В СССР также любые церковно-бытовые вопросы решались только через уполномоченного по делам религий и т.д.

Таким образом в информационное поле был вброшен политический дискурс, началось продвижение прямо скажем очень деликатного вопроса. Но зачем всё это нужно? Сказать, что контакта между Русской Православной Церковью и властью на сегодняшний день нет, будет неправильно. На федеральном уровне управление в сфере религии осуществляет Департамент по делам общественных и религиозных объединений, который является структурным подразделением Министерства юстиции Российской Федерации. Коммуникация осуществляется в законодательной сфере, на практике проявляется в контроле государством соблюдения законности со стороны религиозных объединений, защите прав верующих, решении вопросов регистрации объединений и т.д. Но этого инструмента, видимо, недостаточно. Уж не связана ли необходимость создания нового органа в том числе с зафиксированным недавно Советом по правам человека грубым нарушением государством санитарно-эпидемиологических требований при проведении богослужений, иных религиозных обрядов и церемоний, с необоснованным вторжением в деятельность религиозных организаций во время карантина в РФ?

Понятно, что при современных технологиях управления сознанием визуально можно заполнить любой дискурс, вплоть до самого абсурдного, но, чтобы не поломать ноги на прямой дороге, всё-таки не будем изобретать велосипед, а полистаем прежде классиков русской религиозной мысли, которые, чего скрывать, были много умнее и проницательнее нас.

Тема взаимоотношения религии и политики активно исследуется Н.А. Бердяевым («Новое религиозное сознание и общественность», «Царство Духа и царство кесаря», «Sub specie aeter-nitatis»). Философ указывает на идеальную перспективу религиозно-политических отношений, осуществление которой может и должно начаться усилиями христиан ещё в мире объективации. Пути возможного строительства отношений Церкви и государства (исходя из природы каждого из них) определяют Л.П. Карсавин («Об опасностях и преодолении отвлечённого христианства», «Церковь, личность и государство») и А.В. Карташев («Церковь и государство», «Церковь как фактор социального оздоровления России»). Выявляя специфическую природу Церкви и государства, они указывают на те «области», где интересы Церкви и государства могут совпадать. Фундаментальные работы С.Л. Франка («Духовные основы общества» и др.) затрагивают серьёзные темы взаимоотношений Церкви и мира, зависимости общественного порядка от нравственного уровня человека, предела эффективности политического насилия. Богатый материал для размышления дают работы С.Н. Булгакова («Христианство и социализм», «Церковь и социальный вопрос», «Церковь и государство»), в которых автор определяет место и роль религии в жизни общества, в том числе и жизни политической. Невозможно не упомянуть работы И.А. Ильина («Путь духовного обновления» и др.), в которых выдающийся мыслитель определяет христианское отношение к политике и государству. Богатый материал для размышлений дают философские построения Владимира Соловьёва («Критика отвлечённых начал», «Духовные основы жизни», «Владимир Святой и христианское государство»).

В рамках русской религиозной традиции оформилось адекватное понимание природы религии как самостоятельного «региона» реальности, имеющего основу в самом себе. Красной нитью размышлений отечественных религиозных мыслителей является построение такой модели взаимодействия религии и политики, которая позволяла бы обосновать возможность сохранения своей самости (специфической природы!) каждой из сторон такого взаимодействия. Идеальные отношения между религией и государством часто обозначаются таким богословским термином, как «неслиянно нераздельные», а также характеризуются как отношения целого и части, где «целое» – это религия, а «частное» – государство. Коммуникация между религией и политикой определяется как «взаимоотношение», а не «взаимодействие», т.к. «взаимодействие» изначально предполагает коммуникацию целого и целого, но не целого и части. В то время как выражением «взаимодействия» между религией и политикой являются такие деформации как политизация религии, или сакрализация политики. Идеальная модель религиозно-политических отношений в представлении современного ученого Е.Г. Аванесовой исключает как идею полной автономии религии и политики, так и возможность их взаимного поглощения. Таким образом, качество религиозно-политических отношений зависит от степени их автономности! Это принципиально важно в современном контексте, ибо свобода у нынешней Церкви, чего греха таить, весьма относительная – как внутренняя, так и внешняя.

Одна из основных проблем РПЦ в последние 30 лет – это то, что миряне, прихожане в Церкви ничего не решают ни на своем родном приходе, ни в масштабах всей РПЦ. По последним двум уставам РПЦ (1988 и 2000 гг.) абсолютной властью в епархии и на приходах обладает только архиерей. Он может всё: снять в любой момент без объяснения причин настоятеля, разогнать приходскую общину, если она выступает против несправедливых решений епископа. В случае конфликта закон будет всегда на стороне архиерея.

Эта схема во многом объясняет жизнь нынешней РПЦ. Система построена таким образом, что любые реформы снизу невозможны, потому что голоса мирян и простых священников ничего не значат ни в моральном, ни в юридическом смысле.

Впрочем, тут патриархия идёт рука об руку с нашим дорогим государством, которое, как наглядно показали события с короновирусной свистопляской, предпочитает главенство авторитарного толка.

Церковь давно не знала подобных примеров преследования со стороны государства, которому мы все стали живыми свидетелями. Пусть с опозданием, но в Совете по правам человека запрет на посещение храмов в период пандемии сочли грубым нарушением прав верующих.

В своем докладе «Уроки эпидемии с точки зрения соблюдения прав и свобод человека и гражданина» председатель СПЧ Валерий Фадеев заявил, что ограничение работы храмов со стороны светских властей является грубым нарушением, поскольку такие запреты должны исходить только от религиозных властей. Ссылаясь на гарантии свободы вероисповедания, закрепленные в Конституции РФ, он указал, что нарушением являются и требования о приостановке приёма прихожан, закупке и использовании одноразовых принадлежностей и посуды (ложек) во время совершения религиозных обрядов, в частности, таинства Евхаристии. То есть получается, что власть грубо вторглась в дела Церкви. «Между тем, – говорится в докладе, – в соответствии с законодательством о свободе совести религиозные организации вправе беспрепятственно совершать богослужения, религиозные обряды, церемонии и таинства в культовых зданиях в соответствии с внутренними распорядками».

Подобные действия поставили под сомнение тезис о соработничестве Церкви и Государства. О каком «взаимодействии» с властью может идти речь, когда ее методы, во-первых, автократичны, а во-вторых, с богословской точки зрения безграмотны? Я, конечно, понимаю, что санитарный врач не обязан знать догматическое богословие и православную экзегетику, но... Это исторический провал с треском! Как известно, Московская Патриархия стала единственной Поместной Церковью, которая изменила древний порядок причащения мирян и начала «дезинфицировать» лжицу. Никто из власть имущих с чаяниями простых верующих в современной России считаться не собирается. О чем говорить, когда даже главный экуменист – вселенский патриарх Варфоломей – заявил недавно, что Константинопольская православная церковь подчинилась уговорам санитарных и политических властей, «но мы отказываемся слушаться власти и сильным мира сего в тех случаях, когда ставится под сомнение тайна таинств жизни, Божественное Причастие».

Умышленно, или случайно, но ситуация вокруг о. Сергия Романова открыла ящик Пандоры. Романовский бунт стал отправной точкой не только к обсуждению вопроса создания контролирующего церковь органа, но ещё более настойчиво стали говорить о возможности интеграции религиозных сообществ в политическую жизнь государства. Что это значит? Грамотно играя на екатеринбургском скандале, о. Сергия виртуозно используют главным образом как повод для репрессий в отношении трезвых консерваторов и для дискредитации консервативной церковной повестки в целом. Итогом стало ожидаемое продвижение вопроса противодействия идеологии религиозного экстремизма и нейтрализации деятельности «деструктивных» религиозных течений, к которым нас с вами (самых обыкновенных ортодоксов) торжественно и причислят, назвав «раскольниками», «экстремистами», «зилотами» со всеми вытекающими последствиями...

Мария Андреевна Мономенова, член Союза журналистов России