На третьем десятке нашего двадцать первого века, когда снова вместе со стоимостью нефти падает курс рубля, по всему миру расползается очередная пандемия и только государственная толерантность к мерзости «Дома-2-3-4-…» неизменна, самое время отвлечься от злобы дня и загадать про светлое-светлое будущее. Утешиться.
Верное средство: раскрыть наугад кого-нибудь из русских классиков. Вот, например, роман И.А. Гончарова «Обломов». Только глянула я в книгу, так и давай читать страницу за страницей. Тут же ясно, чётко, чёрным по белому прописано – как кризисы преодолевать, и не только международные, но и собственные российские. А, может, просто жить и не подозревать о них вовсе, как предлагал автор: «А как жили взрослые в Обломовке?.. Норма жизни была готова и преподана им родителями, а те приняли её, готовую, от дедушки, а дедушки от прадедушки, с заветом блюсти её целость и неприкосновенность, как огонь Весты! Как что делалось при дедах и отце Ильи Ильича, так может быть, делается еще и теперь в Обломовке».
Однако, мы-то с вами, дорогой читатель, знаем, что нынче и в Обломовке живут совсем по-другому. Да и живут ли? Обезлюдела Обломовка, покосились её хаты, прогнулись, порушились крыши, заросли чертополохом поля и огороды, служат основой для гнёзд печные трубы. И души обломовцев скорбно взирают с такого же заросшего погоста на место, где жили они, и «…не клеймила их жизнь, как других, ни преждевременными морщинами, ни нравственными разрушительными ударами и недугами. …Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами; оттого всегда цвели здоровьем и весельем, оттого там жили долго; мужчины в сорок лет походили на юношей; старики не боролись с трудной мучительной смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо застывая и незаметно испуская последний вздох. Оттого и говорят, что прежде был крепче народ».
Если был тогда народ русский столь крепок и весел, долголетен и цветущ, значит, нам, их городским потомкам, ослабевшим и вымирающим, надобно позаимствовать мудрости житейской. Вот она, с неким сарказмом Иваном Алескандровичем «как живые картины» вложена в воображение спящего Ильи Ильича: «…три главных акта жизни, разыгрывавшиеся как в его семействе, так у родственников и знакомых: родины, свадьба, похороны. Потом потянулась пестрая процессия веселых и печальных подразделений её: крестин, именин, семейных праздников, заговенья, разговенья, шумных обедов, родственных съездов, приветствий, поздравлений, официальных слёз и улыбок. Все отправлялось с такою точностью, так важно и торжественно. …Ребёнка ли выходить не сумеют там? Стоит только взглянуть, каких розовых и увесистых купидонов носят и водят за собой тамошние матери. Они на том стоят, чтоб дети были толстенькие, беленькие и здоровенькие. Они отступятся от весны, знать её не захотят, если не испекут в начале жаворонка. Как им не знать и не исполнять этого?».
Эх, а ведь и вправду красивый обычай был на Руси: выпекать из теста жаворонков ко дню весеннего равноденствия и прилёта птиц девятого марта старого стиля. Жаль, что для нас день этот проходит незамеченным. Как и многие иные события, некогда столь же дорогие обломовцам: «Они с бьющимся от волнения сердцем ожидали обряда, пира, церемонии… Как только рождался ребёнок, первою заботою родителей было как можно точнее, без малейших упущений, справить над ним все требуемые приличием обряды, то есть задать после крестин пир; затем начиналось заботливое ухаживание за ним. Мать задавала себе и няньке задачу: выходить здоровенького ребёнка, беречь его от простуды, от глаза и других враждебных обстоятельств. …Только лишь поставят на ноги молодца,… как в сердце матери закрадывается уже тайное желание приискать ему подругу – тоже поздоровее, порумянее. Опять настает эпоха обрядов, пиров, наконец, свадьба; …потом уже начинались повторения: рождения детей, обряды, пиры…». «Они продолжали целые десятки лет сопеть, дремать и зевать или заливаться добродушным смехом от деревенского юмора или, собираясь в кружок, рассказывали, что кто видел ночью во сне. …И старик Обломов и дед выслушивали в детстве те же сказки, прошедшие в стереотипном издании старины, в устах нянек и дядек, сквозь века и поколения. …И поныне русский человек среди окружающей его строгой, лишенной вымысла действительности любит верить соблазнительным сказаниям старины, и долго, может быть, еще не отрешиться ему от этой веры».
Построенное обломовцами стояло без поправки. Как крыльцо в барском доме, что сделал славный плотник Лука. Лишь через шестнадцать лет вроде шататься стало, но, «говорят, шатается и до сих пор и всё ещё не развалилось».
Гончаровская картина сельской жизни сегодня воспринимается иначе, чем даже в начале «нулевых». То, что у автора вызывало ироническую улыбку, нынче рождает не умиление, а горькие мысли об утраченной глубине самобытной жизни наших предков. Деревня, бывшая основой русского мира, не просто слушала сказки о Милитрисе Кирбитьевне, Полкане-богатыре и Каличище перехожем. Русская деревня сама была хранителем тех генов, что, реализуясь в поколениях, позволяли нашей культуре играть ведущую роль в духовной, художественной и научной жизни человечества. Русская культура наработала своё высокое положение в мире не только своими эстетическими достоинствами. Она выражала душу своего народа, она всегда потрясла мир своей высочайшей человечностью.
Это вызывало, с одной стороны, преклонение перед нею части деятелей культуры Запада. С другой – породило завистливое недоброжелательство к России, с подозрительностью и затаённым страхом. По словам публициста М. Антонова, «такими непонятными для обывателей индивидуалистического Запада, привыкших прежде смотреть на нашу страну свысока, а на русских людей – как на неких "недочеловеков" (впоследствии именно такой термин – "унтерменш" будет использован гитлеровской пропагандой). Как говорил один из них, «самое удивительное, что вы – белой расы; будь вы, например, чернокожие, мы бы могли объяснить такую разницу в миропонимании, какая есть между вами и нами, расовыми различиями"».
Но добродушные румяные обломовцы белокожи и русоволосы. Только в отличие от англичан, представляющих мир, как большую фабрику, от немцев, идеал которых – казарма; для крестьян и бар села Обломово Мир – это храм. Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы», изданной между двумя мировыми войнами, поверг современников в шок своим главным выводом: западноевропейская культура, сложившаяся на основе католицизма, примерно к 2000 году исчерпает свой творческий потенциал, и духовное лидерство в мире перейдет к православной русской культуре. При этом его приговор был вполне определённый: пусть люди Запада «возьмутся за технику вместо лирики, за мореходное дело вместо живописи, за политику вместо теории познания, а на поприще культуры им больше делать нечего».
Увы, в наступивший двадцать первый век и наши, российские, моральные ценности вместе с национальными традициями всё глубже закатывают под серый асфальт глобализма и вестернизации. Наши дети уже давно не румяны. В их любимых мультиках, например, в «Мадагаскаре», даже экзотические зверюшки на необитаемом острове танцуют под музыку, что звучит над закатной Европой. Западным создателям мультсериалов вторят эхом наши федеральные каналы. И русские дети, начиная с самого нежного возраста, поют на английском языке под бурные овации в телевизионных студиях и концертных залах. Более того, наше ТВ вовсе отменило детство. Российские крохи в их передачах могут петь только о плотской любви, копируя попсовых «див». Так ни одной детской песни вроде «Вместе весело шагать по просторам…» мне не удалось услышать в праздничный мартовский день на «второй кнопке», слушая выступления юных вокалистов.
А вот какое признание я нашла недавно в сетях: «Мы получили поколение выросшее в "святые 90-е". Поколение "американизированных" моральных уродов, для которых из святого - только бабло и кайф. Для которых моральными авторитетами являются люди приезжающие на церковное венчание в гробу. Да и само венчание - потому что так прикольненько, хайповенько. Поколение, которое ничего не сделав в своей жизни, выходит на улицы и площади с требованием государственных изменений в соответствии со своим видением мира в котором они без году неделя. Поколение, которое, обзывая своих родителей и дедов совками и ватниками, без зазрения совести, берёт у них деньги для перечисления донатов своим лидерам. Которые с отмороженными глазами тратят эти донаты на туристические поездки и устройство красивой жизни себе и своим близким. При этом не забывая поливать грязью тех самых "совков" и "ватников", считая их стадом и быдлом…
Поколение отбитых мажоров, сжигающих бомжей ради забавы. Считающих себя "элиткой", а всех остальных стадом и быдлом…
Поколение запоняченных, озлобленных АУЕшников, которые считают всех, кроме "братвы", стадом и быдлом. … Вместе с хайповым поколением появляются и хайповые политические кандидаты. За примерами ходить далеко не надо, прошлогодние выборы в Мосгордуму наглядно это показали»…
Спасибо, Иван Александрович. Закрыв книгу, я совершенно уверилась, что коронавирус и курс нефти не самое для России важное. Вот как нам вернуть светлый мир Обломовки? Как нам увидеть детей и внуков, которые бы не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами; оттого всегда цвели здоровьем и весельем, оттого жили долго?..
Светлана Николаевна Макарова-Гриценко, председатель Краснодарской краевой писательской организации, главный редактор газеты «Кубанский писатель», заслуженный деятель искусств Кубани
