В суровые и скорбные дни Великого поста мы постоянно слышим покаянную молитву преподобного Ефрема Сирина:
«Господи и Владыко живота моего, дух праздности,
уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве
даруй ми, рабу Твоему.
Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и
не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки
веков. Аминь».
Смыслы молитвы преподобного Ефрема Сирина велики и многообразны. Остановимся только на одном слове - «любоначалие». Любоначалие, или властолюбие, - извечная проблема человечества.
О власти написаны тысячи книг, и все равно ее природа остается тайной. Почему люди, имеющие, казалось бы, все законные права, расстаются и с властью, и с жизнью, как, например, Петр ΙΙΙ, Павел Ι и т.д., в то время как люди, не имеющие на власть никакого права, не только благополучно достигают ее, но и наслаждаются ею долгие годы, как, например, Екатерина ΙΙ? В книге Притч Премудрость говорит: «Мною цари царствуют» (Притч. 8: 15). Но откуда тогда кровавое безумие многих властителей, их отказ от мудрости и здравого смысла?
В чем состоит обаяние власти, за которую и для которой многие жертвовали и жертвуют жизнью? Вспомним пушкинское:
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом,
И тот послушно в путь потек
И к утру воротился с ядом...
Принес - и ослабел и лег
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
Власть может нести гибель и разрушение, но общество без нее существовать не может.
Так в чем же источник власти?
Любой православный христианин помнит слова апостола Павла: «Всякая душа да будет покорна властям предержащим, ибо нет власти не от Бога. Существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13: 1).
Новое время отринуло концепции о божественном происхождении власти. Просветители провозгласили, что источником власти является сам народ, который якобы делегирует свои полномочия правительству и потому вправе свергнуть его, если оно не соблюдает общественный договор. Подобная постановка дела выглядит достаточно странной: народ предстает и объектом, и субъектом власти, а проще говоря - бароном Мюнхгаузеном, который вытягивает самого себя за косичку из болота безвластья.
Духовные чада просветителей, французские революционеры вполне последовательно провозгласили лозунг: «Свобода, равенство, братство». Он выглядел зловеще-карикатурно на фоне террора, который освобождал всех от жизни, уравнивал пред гильотиной и братал жертву с палачом. Но и в советском обществе эти лозунги не выдержали испытания временем.
Согласно марксизму-ленинизму, свобода - осознанная необходимость, а подобное определение по существу исключает свободу как таковую, подчиняя человека природному или общественному детерминизму. Равенство же невозможно, прежде всего, потому, что в природе нет совершенно равных объектов. Все мы разные: по внешности, по физическому статусу, по уровню интеллекта, по способностям, по совершенству или несовершенству в какой-либо профессии, науке, искусстве и т.д. И, наконец, странно слышать проповедь о братстве от тех, кто исповедует социально-философскую систему, построенную на классовой вражде и ненависти.
Изначально в системе мироздания заложен закон иерархии
Изначально в системе мироздания заложен закон иерархии. Всякое общество имеет свое главенство, и в этом великая мудрость Творца. Идеальной, конечно, является ангельская иерархия, где высшие чины благочинно и благоговейно передают Божественный свет и Божественную мудрость низшим чинам. Но и мир природный не лишен иерархии. Наглядно она видна, во-первых, в общем плане мироздания - в переходе от минерального царства к растительному, от него - к животному и, наконец, к разумному, к человеку. Иерархические общества мы видим в муравейнике и пчелином улье, где господствуют четкое соподчинение и специализация: существуют муравьи-воины, муравьи-работники, муравьи-сторожа. В человеческом же обществе наиболее четко иерархия и вертикаль власти присутствуют в тех институтах, где речь идет о жизни и смерти - временной или вечной: в Церкви, в армии, в медицине. Как врач с многолетним стажем могу отметить, что нигде иерархия так не проявляется, как за операционным столом: главенствует над всем врач-операционист, ему подчиняется ассистент, их обоих слушаются медсестры, не отходящие от стола. Большая свобода действий и передвижений, но и более низкий уровень ответственности у санитарок, которым, в отличие от врачей и медсестер, не нужно соблюдать правила стерильности. Сокруши здесь иерархию, уравняй профессора и санитарку - что получится? Выйдет, как в горькой медицинской шутке: «"Семеро одного не ждут", - заявили медсестры и начали операцию без хирурга». Конец подобной демократии понятен: finis letalis.
Иерархия помогала и помогает сохранять «цветущую сложность» (выражение К. Леонтьева) и стабильность мира. Иерархизированные традиционные государства, построенные на идее Божественного происхождения власти, в частности Российская, Австро-Венгерская империи, сохраняли хрупкий баланс мира в Европе и внутри себя, среди населявших их многочисленных народов. Не случайно Иван Солоневич писал о том, что до 1914 года между сербами и хорватами, чехами и немцами, поляками и немцами, поляками и чехами, поляками и украинцами и т.д. царил мир, потому что они находились внутри многонациональных империй (добавим: иерархических государств), а не в демократических мононациональных государствах. Как только исчезли империи и воцарились принципы демократии и мононациональности в государственном строительстве, то немедленно хорваты ринулись резать сербов, украинцы - поляков, вначале немцы - поляков, а затем - поляки немцев и т.д. Геноцид сербов в 1941-1944 годах, «волынская резня» 1943-1944 годов - лишь часть этой трагедии европейских народов. Вот горькие плоды отрицания иерархии, демократизма, идеи «одна нация - одно государство», а в конечном счете и теории «общественного договора». Они не только создают примитивный, плоский мир, но и ведут к разрушению, поскольку лишают правителей ответственности пред народом, а народ - перед правителями. Не случайно Мануильский, один из видных большевиков, говорил Солоневичу: «На народ нам наплевать. Мы загоним ему голову между колен».
Напротив, только идея Божественного происхождения власти и иерархии может сделать правителя и народ ответственными по отношению друг к другу. Стоит вспомнить великих государей России, в частности Николая Ι, который относился к царской власти как к священному служению, врученному ему Богом. Не случайно Пушкин о нем писал:
Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию всю он оживил
Войной, надеждой и трудами.
Вспомним Александра ΙΙ, который даровал свободу русскому крестьянству и балканским народам, свободы и множество благ русскому обществу и пал на своем посту, как на поле боя. Множество великих святых правителей жертвовали своим здоровьем и жизнью на благо России. Среди них святые Борис и Глеб, стремившиеся своею кровью не допустить Русь до братоубийственной войны, святой Александр Невский, по мнению ряда ученых отравленный в Орде, святые Михаил Тверской и Александр Тверской, замученные татарскими ханами, но не допустившие разорения своего княжества, и, наконец, страстотерпец Государь Николай II, отрекшийся от престола только ради победы в Великой войне.
Понимание Божественного происхождения власти приводит человека к ответственному отношению к ней и спокойному - к проистекающим от нее благам
Понимание Божественного происхождения власти приводит человека к ответственному отношению к ней и спокойному - к проистекающим от нее благам. Стоит вспомнить слова византийского императора Тиверия II Константина, адресованные его преемнику Маврикию: «Будь философом на троне и считай, что камни в твоей короне ничем не лучше гальки на берегу моря». И многие правители подкрепляли свои слова делом: император Никифор ΙΙ († 969) носил под багряницей власяницу, спал на полу и взял обет девства, почти все время проводил в походах, направленных на сохранение Византийской империи. Перед Великой войной святой император Николай II все свои сбережения перевел из иностранных банков в Россию, почти все время проводил на фронте, а его супруга страстотерпица императрица Александра вместе с дочерьми - в госпиталях, обихаживая раненых. Как правитель, святой император Николай был образцом ровного и уважительного отношения к подчиненным: не было случая, чтобы он, даже в самых тяжелых и трагических обстоятельствах, на кого-то накричал, кому-то сказал грубость.
И напротив, страшен дух любоначалия, которое в чем-то можно приравнять к атеизму, поскольку в этом случае правитель или чиновник не боится Бога, даровавшего ему власть. Или, говоря словами евангельской притчи, Бога не боится, людей не стыдится (ср.: Лк. 18: 2). У нас у всех перед глазами примеры алчного любоначалия недавнего времени - не будем называть имена, они и так всем известны. Расскажу только, чему была свидетелем во дни моей молодости. Она прошла во времена Н.С. Хрущева. Понятно, что при Сталине он испытал немало унижений, потерял сына Леонида, который, впрочем, погиб по собственной вине. Однако это не давало ему права безудержно предаваться духу любоначалия и ломать дела своих предшественников.
Одним из любоначальных дел Хрущева, которое мне довелось наблюдать непосредственно, была распашка целины. Тонкий плодородный слой казахских степей годился для произрастания травы и прокорма скота, который искони пасся на них. Распашка целины привела к уничтожению пастбищ, пылевым бурям и гибели тысяч гектаров земли, непригодной уже ни для скотоводства, ни для земледелия. Другой пример любоначального неразумия и реформ ради самоутверждения - перекраивание границ Советского Союза по начальственной прихоти. Наиболее известным таким вот деструктивным деянием была, в частности, передача в 1954 году Крыма Украине, которая на имела к нему никакого отношения: Крым был населен русскими людьми и отвоеван Российской империей у Османского султаната благодаря бесчисленным жертвам русских солдат, офицеров, моряков. Менее известный случай - село Сайрам, населенное по большей части узбеками и, тем не менее, по прихоти Хрущева переданное из Узбекистана соседнему Казахстану. Создавалась абсурдная ситуация, когда все бумаги шли в Алма-Ату, приказы исходили от казахов, но исполняли-то их в нашей сайрамской больнице русские и узбеки. Положение усугублялось тем, что казахи и узбеки друг друга не жаловали в силу различия и своей ментальности, и своего образа жизни: казахи - широкие, открытые скотоводы, узбеки - замкнутые в себе земледельцы. И так сталкивать их лбами? Кем надо было для этого быть?! Если бы не русские, бед было бы не обобраться. Но русские после 1991 года ушли...
И, наконец, гонения на Церковь при Хрущеве отчасти объясняются его любоначалием, точнее - его ущемленным самолюбием и ненавистью к Сталину, который на некоторое время взял курс на восстановление Русской Православной Церкви.
Впрочем, зачем забираться так далеко. С поступками руководителей, продиктованными любоначалием, я сталкивалась и на куда более низком уровне. Вот, скажем, ситуация в ЛИХТе - Ленинградском институте хирургического туберкулеза. До 1974 года им руководил замечательный ученый и глубоко верующий человек Петр Георгиевич Корнев. Это был руководитель благородный, любящий свое дело, заботящийся о подчиненных. Вспоминаю, как однажды, когда я пыталась решить свои проблемы, он спросил меня: «Чего же ты ко мне не зашла?» Я ответила: «Боялась вас потревожить». Он: «Бога надо бояться». Услышать такое в те атеистические времена!..
После смерти Петра Георгиевича директором института стал человек, у которого, как оказалось потом, не было даже медицинского диплома, не то что кандидатской или тем более докторской степени. Прославился он тем, что деятельно стал истреблять все дела своего предшественника: выбросил его библиотеку с ценнейшими зарубежными изданиями, уничтожил коллекцию препаратов, упразднил целый ряд положений, ставших традиционными, в частности проживание детей, больных туберкулезом, в нашем институте. Ему дела не было до людских бед и страданий, он упивался нежданно доставшейся ему властью и возможностью повластвовать и выделиться. А для этого нужен был фон соответствующий. Как говорится: «На темном небе звезды ярче блещут».
Меня всегда поражало, как некоторые руководители, исполненные духа любоначалия, стремятся жить по принципу: «Мы наш, мы новый мир построим», а для этого разрушают все дела своих предшественников, как революционеры - «мир насилья». С доставшимся им коллективом они зачастую обходятся не лучше, чем турецкие султаны со своими братьями, изгоняя и морально уничтожая достойных работников, провинившихся лишь тем, что они верно служили своим предыдущим начальникам. Даже и оправдания для этого придумали: «Новая метла по-новому метет»; «Всякий руководитель приходит со своей командой». Простите, но разве судьбы людские - мусор? Или живой человек - футбольный мяч, который может пинать «футбольная команда» нового руководителя? Но, увы, многие начинают понимать эти простые истины только тогда, когда по ним самим пройдется чужая метла и когда их самих начнут отфутболивать. Те, кто упивается властью, как-то забывают пророческие строки великого русского поэта Гавриила Романовича Державина:
Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны,
И так же смертны, как и я.
И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!
Для меня загадкой были известные строки Б. Окуджавы:
Господи, Твоя власть! -
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть.
Позднее, с возрастом, я поняла, что в ней много смыслов. Во-первых, как сказал К. Льюис, «каждый получает то, чего он хочет, но не каждый этому рад». Во-вторых, страсть властолюбия должна выгореть, как нефть в горящем танкере. И вот в результате такого выгорания человек и может прийти к покаянию и изрыгнуть из себя яд властолюбия.
Впрочем, грех любоначалия может преследовать не только начальников и руководителей, безразлично - духовных или светских. Он может проникать в сердце любого христианина и человека: жены, стремящейся командовать мужем; мужа, помыкающего женою; родителей, не по делу наказывающих своих детей; детей, издевающихся над своими родителями; учителей, унижающих своих учеников; учеников, пишущих доносы на своих учителей и т.д. Поэтому будем взирать в глубины своего сердца, беречься от всякого властолюбия и вместе с преподобным Ефремом Сирином взывать:
«Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми».
Галина Георгиевна Руденкова,
врач, ветеран труда
