Эта история, описанная в одной из летних публикаций («Тысячи мелодий», № 734, июль 2015 г.), удивительно закончилась в нынешнем Рождественском посту. Поэтому её вполне можно назвать Рождественской.
Когда я летом встречался с отцом Анатолием Першиным в Петербурге, он рассказал, как строил храм в Осиновой Роще: денег не было, и под церковь использовали кирпичную коробку из-под трансформаторной будки; сделали крышу, поставили маковку с крестом. Встал вопрос: на какие средства заказывать иконостас? В то время отец Анатолий был прикомандирован к храму в Токсово. И вот после одной службы там к нему подбежал молодой человек, назвавшийся Дмитрием, и попросил причастить умирающего друга, тоже Дмитрия. Сразу же поехали туда, но друг его уже впал в кому и вскоре отошёл. Осталось только отпеть его. После отпевания Дмитрий спросил батюшку, чем он с друзьями может отблагодарить. Отец Анатолий ответил: «Вот на иконостас средства собираю». Тот, недолго думая, предложил: «Так у нас иконостасы наш друг режет, на зоне, в Мурманской области. Его тоже Дмитрием зовут».
Дальше было как в сказке: Дмитрий вырезал иконостас, и тут как раз освободили с зоны его соработника по мастерской, он приехал и всё смонтировал. Отца Анатолия тогда увезли в реанимацию с подозрением на инфаркт. Ему сообщают: «Иконостас привезли». Пришлось совершить побег из больницы: как это без него такие события происходят?!
И вот что узнал я, как дальше было... В декабре, когда уже заканчивался Рождественский пост, договорились о встрече. График жизни у отца Анатолий плотный, поэтому подсаживаюсь к нему в машину по пути на один из миссионерских вечеров, где ему предстоит выступать.
- Мы всегда с тобой в машине общаемся, - смеётся батюшка. - Всё время в движении...
- А как ещё вас залучить? - отвечаю. - Вас долго в Питере не было, уезжали куда-то?
- Только что мы вернулись из Мурманской области. Помнишь, я рассказывал про трёх Димитриев? Так вот... Начали мы переживать на приходе за того Диму, который нам иконостас вырезал. В зоне строгого режима он отсидел 14 лет, осталось ещё 6 лет. Стали молиться всей общиной, чтобы ему срок скостили. Ведь человек раскаялся, стал православным, много доброго делает. А потом появилась идея каким-то образом вызволить Диму на свободу. Были разные варианты. Кто-то предложил выкупить его за миллион рублей.
- А это практикуется?
- Ну, поступило такое предложение. Когда Диме его передали, он наотрез отказался: «Хочу, чтобы всё было по-честному».
- А за что его посадили?
- Не могу сказать, даже не интересовался. Осудили его в конце лихих 90-х годов. Сейчас ему лет 38, из них 14 на зоне, вот и считай...
- Да, по молодости, по глупости.
- Слышал, что он вроде вину брал на себя, не знаю. На зоне с ним случилось много искушений, несколько раз он оказывался на грани смерти - в связи с заказами и его мастерской.
- Деньги с него требовали?
- Нет, там хуже. Не могу это говорить. Скажешь - и повредишь человеку.
Факт, что на зоне он воцерковился. Произошло это благодаря Анатолию, который позже стал иеромонахом Вячеславом. Он отсидел на зоне около 20 лет, и часть этого срока Дима был рядом с ним. Когда Вячеслав вышел на свободу, то сразу принял монашество и, будучи экономом, отстроил самый северный в мире монастырь - Трифоно-Печенгский. Он находится там же, на Кольском полуострове. Отстроил монастырь и умер.
Об отце Вячеславе отдельно надо рассказывать. Его уважали и зэки, и владыки. И Дмитрий, который вместе с ним срок отбывал и помогал ему там строить храм, стал его духовным чадом.
- И что дальше было? - тороплю батюшку с рассказом, поскольку путь наш на машине небесконечный, а потом он занят будет.
- Дальше? Молились мы... И появилась у меня идея: поехать на зону и поговорить с начальством. Дескать, ребята, отпустите раба Божия Дмитрия.
- По-простому так... - иронизирую.
- Да, по-простому. Отпустите, чего вам стоит? Идея была такая: приехать на зону, выступить там с концертом и уже потом замолвить словечко. Насколько знаю, начальство ИТУ, видя примерное поведение заключённого, может и режим облегчить, и на пересмотр документы подать. Заодно хотелось с Дмитрием повидаться, мы же не видели его ни разу.
Подумал так, озвучил свою мысль - и тут будто само собой всё завертелось. Директор питерского корпункта телеканала «Союз» предложил взять с собой съёмочную группу. В общем, набралась большая группа: артисты, Дмитрий (питерский, с просьбы которого отпеть друга всё и началось), телевизионщики. Тут уже из Мурманска звонит священник Роман, благочинный, отвечающий за богослужения на зонах: «Отец Анатолий, где вы? Мы вас ждём». Понял, что дело принимает реальные обороты. Дима (тот первый, питерский) нас профинансировал, билеты купил. Я у владыки взял отпуск с правом служения в другой епархии. Взяли с собой артистов Полину и Александра Андре-евых, ещё матушка моя поехала с нашей дочкой Любой.
И вот мы на Кольском полуострове. Суровый край - вечная мерзлота, скалы, сопки, берёзки по пятнадцать сантиметров. Эта северная красота меня потрясла. Без конца и края снежный пейзаж. Прежде Дима отбывал срок в ИК-23 строгого режима - это в посёлке Ревда, где добывают лопаритовую руду и перерабатывают в тантал и ниобий. А не так давно его перевели в ИК-17, которая находится в Мурманске. Это мало что изменило, режим там тоже строгий. Сами зэки эту зону называют «Угольки» - то ли из-за адских условий содержания, то ли из-за того, что находится на улице Угольная База.
Сразу мы туда не попали, поэтому нашу группу сначала повезли в Трифоно-Печенгский монастырь, где нас покормили монахи.
- А почему не попали?
- Какие-то неувязки начались с лагерным начальством. Они там вроде как перепугались, узнав, что в нашей группе находятся телевизионщики с видеокамерой. Потом всё же приехали туда, около двух часов простояли у пропускного пункта, замёрзли все.
И вот запускают нас в зону. А там уже ждут ребята. Как понял, у них это очень редкий случай, чтобы артисты приезжали, да ещё из Питера. Туда за всю историю только несколько раз артистов приглашали, да и были это певцы шансона. И вот пересекаем контрольную полосу, обнимаемся с ребятами, с Димой и направляемся сразу служить литургию - в храм Святой Матроны Московской, построенный заключёнными. Было около 50 человек, всех их я исповедовал и причастил.
На любой зоне есть люди активные и те, кто просто отбывает срок, считая дни и приспосабливаясь к существующей действительности. А активные хотят что-то изменить, всем интересуются, они живые. И вот эти как раз в церковь ходят. Как понимаю, они и были у нас на службе, полсотни со всей зоны. Их исповедями я был просто потрясён, дай Бог нашим прихожанам так исповедоваться.
- Искренне исповедовались?
- Очень искренне, по-детски. Они так сокрушаются о своих грехах, следят за каждым движением своей души. Не так посмотрел на человека, не так о нём подумал - это для них уже серьёзно. И представьте, над своей душой они работают в условиях, где живут по понятиям, по жёстким законам. Там исповедовать веру - это быть как первые христиане, иначе и не скажешь.
После литургии все по-шли в клуб. Начался концерт. Сначала у меня было ощущение, что мы в морозильной камере находимся. Потихоньку, с каждой песней они начали оттаивать. То, что говорил им со сцены, мне, конечно, Господь вкладывал, не от себя я говорил. Находил такие слова... Сам себя со стороны слушал и думал: «Господи помилуй, откуда такие речевые обороты берутся и примеры из жизни, о которых давно забыл?» У ребят, вижу, глаза повлажнели, поблёскивают в зале. Сначала мы с Сашей Андреевым исполнили песню, потом он с Полей вышел - такие песни спели! В миру от них мурашки по коже бегают, а там вообще - у заключённых же голод на это, а тут такой свежий ветер, такая весна. Песни были незамысловатые - о любви, о верности, о Боге, с простой просьбой: «Молись за меня». Я им подыгрывал на гитаре и мог со сцены наблюдать зал... Не передать, какие лица были у заключённых - они чуть в голос не разрыдались. Концерт закончился, и все бросились к нам: стали обниматься, прижимать к себе. Произошло что-то невероятное. Все разом стали рассказывать о своём, наболевшем. Кто-то всё время повторял: «А вы приедете ещё? Приедете?»
Мы были в растерянности. Хотелось всех охватить, согреть, но это же невозможно! Охранники, которые присутствовали в зале, тоже были в шоке. Они думали, что сейчас поп придёт и начнёт им что-то втюхивать про религию. А тут получилось братание. Даже они, поставленные тут церберами, носами захлюпали. Один, весьма суровый с виду, подошёл: «Знаете, такое я только после прослушивания альбома Джона Леннона испытывал!»
Батюшка улыбается. Продолжает:
- Спрашиваю его: «А вы слушаете "Битлз"?» Разговорились. Оказалось, он никакой не суровый, а нормальный парень, задушевный человек.
После концерта мы все вышли на территорию лагеря и гурьбой, в обнимку пошли к пропускному пункту. Охранники не препятствовали, хотя там ходят или строем, или по одному. Это же зона строгого режима.
Расставаться не хотелось. Вышли мы оттуда потрясённые. Я понял, что Господь пробивает любые стены, если это нужно.
И ещё понял: даже на зоне можно быть свободным человеком. Свобода - это ведь умение управлять собой, работать над своей душой. И как знать, кто свободней - мы здесь или они? Там у них есть свои искушения, но перечень их намного короче, чем у нас. Вот мы сейчас едем по городу - кругом рекламы, всякие стриптизы, предложения увеселений. А там ничто не отвлекает.
Сейчас Дима - покаявшийся человек. Смотрю на него: людей твёрже в вере, чем он, редко можно встретить. Даже среди тех, кто постоянно ходит в храм. На зоне ведь только верой и держатся, она им помогает выживать. Реально помогает.
После «Угольков» мы посетили ещё две зоны. И я заметил: там намного хуже, вообще мрак. Всё-таки наличие храма, православной общины сильно сказывается на обстановке. Но и там на наших концертах люди оттаяли. Я понял: вот где искусство нужно как воздух. И у меня внутри созрело решение вернуться туда. А когда мы приехали в Питер, один состоятельный человек, узнав про нашу поездку, сказал: «Я оплачу вам поездку, чтобы вы объехали все зоны на Кольском полуострове. И не только зоны, но и чтобы выступили в поселковых клубах, перед военными моряками».
- А как насчёт освобождения Дмитрия? - снова тороплю батюшку. - Удалось поговорить с лагерным начальством?
- А я разве не сказал? Вот здесь-то самое чудесное... Когда мы приехали, то оказалось, что в этот самый день состоялся суд, который постановил отпустить Диму на свободное поселение. Представляешь?
- Молитвы ваши подействовали?
- Это Богу только ведомо. Может, повлияло и то, что мы своими запросами в разные инстанции привлекли к нему внимание, и там решили пересмотреть дело. Главное - случилось то, чего мы очень желали и о чём всем храмом молились. Теперь Дима может свободно передвигаться по городу, поселился он в обычном общежитии. В Мурманске организовывает производство, уже землю ему выделяют - а организатор он хороший.
Мы договорились с Дмитрием, что он приедет к нам в Петербург. Правда, под охраной. Уже дано разрешение, и ему выделят сопровождение. Надеемся, что произойдёт это на Рождественской неделе. Но мы не загадываем. Тут как Бог даст. А Он даёт, если по-настоящему попросишь.
