Противоречивым и изменчивым порой бывает ход истории: за считанные годы и десятилетия иногда способны в корне поменяться ь ориентиры и приоритеты развития, как отдельных стран народов, так и всего мирового сообщества, в целом. Но не сама история является столь капризной и непостоянной - такой ветреный характер придают ей люди, которым не свойственно постоянство в их решениях и поступках. Человеческое общество в своем развитии часто бросается из крайности в крайность, и, наверное, оно давно уже было бы похоронено под грудой собственных противоречий, если бы в нем не существовало «золотой середины», призванной обеспечивать определенное, но, шаткое равновесие, и сохранять ценности, являющиеся величинами постоянными.
В истории России роль подобной «золотой середины» на протяжении многих столетий играла Православная Церковь. Проносились над страной смуты и войны, распространялись в народе заманчивые идеи, обещавшие скорейшее построение светлого будущего, и только Церковь, пережившая вместе со всей страной бурные изменения в ее жизни, никогда не отказывалась от выполнения своего исторического предназначения - служения делу спасения человеческих душ. В разные времена количество тех, кто прислушивался к голосу Церкви, было разным. Были в истории Отечества периоды, как правило, наступавшие после крупномасштабных потрясений, когда народ вразумлялся и вспоминал о духовном и нравственном законе, были и совсем иные времена, когда веяния мира перебарывали в людях голос совести.
Необычайно сложным для Православной Церкви в России был, в частности, период рубежа XIX-XX вв. В это время для большинства русских людей, принадлежавших к православной традиции фактом своего крещения сразу же после рождения, нашлось немало путей и идей, внешне казавшихся гораздо более привлекательными, чем православное вероучение и многовековой исторический опыт Церкви. Сегодня, оценивая эту эпоху, многие пытаются возложить на Православную Церковь немалую долю ответственности за катастрофу 1917 г.
Церковь, в частности, упрекают в том, что, став, начиная с XVIII в., казенным ведомством и инструментом подавления всякого политического и религиозного инакомыслия, она не уделила должного внимания нравственному воспитанию народа, не смогла дать ответа на многие злободневные вопросы, волновавшие людей.
Административные путы, действительно, помешали в полной мере реализовать издревле присущие Церкви возможности и методы духовно-нравственного просвещения. Но не стоит, конечно, отрицать и того, что за это время немало выдающихся миссионеров достигли многих отдаленных уголков на побережье Тихого океана, население которых еще не слышало евангельской проповеди. В центральных городах вели свою научную деятельность видные ученые-богословы, публикуя свои труды, имевшие важное значение для дела христианского просвещения. Не была в этом смысле исключением и владимирская епархия, чей исторический опыт имеет, как известно, далеко не местное значение. Поэтому и труды выдающихся православных историков и краеведов, в большом количестве появившихся на владимирской земле на рубеже XIX-XX вв., представляли ценность не только для жителей губернии. Книги, содержавшие, казалось бы, сугубо местные, краеведческие исследования, выходили в свет не только во Владимире, но и в Москве и в Санкт-Петербурге, получая высокую оценку ведущих профессоров столичных университетов.
Плеяда видных владимирских краеведов, к числу которых надо отнести, например, В.М. Березина, Н.В.Малицкого и В.Г.Добронравова, была в русской науке и культуре явлением уникальным. Но для более глубокого и полного осмысления и оценки расцвета церковно-просветительского краеведения во Владимирской губернии, несомненно, необходимо вспомнить такого церковного деятеля, как епископ Евгений (Бережков). При его непосредственной поддержке в бытность его архимандритом и ректором Духовной Семинарии были опубликованы некоторые значительные краеведческие труды, и судьба этого человека представляется ничуть не менее интересной, чем судьбы краеведов, получавших от него необходимую поддержку. Если характеризовать деятельность епископа Евгения (Бережкова) одним словом, то словом этим, конечно же, будет слово «просвещение».
Просветительское служение Владыки проходило в разных землях и имело самые разные формы, явив собой яркий пример поистине апостольского по своему духу миссионерства в нелегкий для Церкви период, накануне тотального разрушения религиозного образования и просвещения в России.
Будущий епископ Евгений, носивший в миру имя Ивана Бережкова, родился 15 марта 1864 г. в селе Мостцы Владимирской губернии (ныне - Камешковский район Владимирской области), в семье священника Николая, настоятеля местной церкви. Церковь эта сохранилась до наших дней - ее колокольня и сегодня, как и много лет назад, является своеобразным ориентиром для путников. Но, только подъехав к церкви поближе, можно увидеть здесь неприглядные разрушительные следы безбожного временим - сегодня в стенах храма не звучит молитва, холодом и неприкаянностью веет от стен. Но сами стены сохранились в неплохом состоянии, именно в этой церкви подростком прислуживал своему отцу Иван Бережков, будущий епископ Евгений. Полуразрушенная церковь является единственным немым свидетелем первых шагов будущего просветителя и миссионера - его имя не слишком известно даже среди знатоков истории, но, несомненно, достойно широкой известности в наши дни. И хотя такая ситуация, на сегодняшний день во многом типична для всей России, стены многих сельских храмов, от которых в свое время остались лишь не красящие пейзаж остовы, хранят церковную историю неспокойного времени, и история этого часто имела далеко не местные масштабы.
СелоМостцы, затерянное на владимирских окраинах, тоже имеет далеко не рядовую историю. Даже если бы родившийся здесь сын сельского священника Иван Бережков не достиг бы степеней известных и не стал бы выдающимся православным просветителем начала XX в., эти места вошли бы в историю, как малая родина владимирских рожечников. Именно эти рожечники изумляли во второй половине XIX в. своей игрой на невиданных народных музыкальных инструментах публику во многих городах России и Западной Европы, добравшись со своими пастушьими рожками до самого Парижа. Основатель артели рожечников, талантливый самоучка крестьянин Николай Кондратьев так же, как и епископ Евгений (Бережков),родился в селе Мостцы, здесь же, возле церкви, где служил отец епископа Евгения, он и похоронен. Но заграничные почитатели таланта владимирских рожечников, конечно, не знали сложных для европейского слуха названий их родных сел и все лавры родины пастухов-музыкантов достались губернскому городу.
Одной из характерных особенностей провинциальных сел России было то, что их уроженцы, добивавшиеся немалых успехов и громкой славы, навсегда покидали свою малую родину, часто в этих случаях не получавшую даже малой доли славы и исторической памяти. Но в плане духовном память о прославленных уроженцах всегда помогла их родным городам, селам и весям даже в самые тяжелые времена - это в немалой степени относится и к селам Владимирского края: многие из них дали России десятки поистине великих людей. Даже, казалось бы, самые глухие «медвежьи углы» рождали в разные эпохи хотя бы одну или две известные исторические личности. И в этом смысле историю села Мостцы, ныне находящегося на территории Камешковского района Владимирской области, где появились на свет епископ Евгений (Бережков) и основатель артели владимирских рожечников Николай Кондратьев, конечно, явно никак нельзя назвать заурядной.
В отличие от своих земляков, владимирских рожечников, епископ Евгений не имел европейской известности, прославившись своей деятельностью по религиозно-нравственному просвещению населения различных уголков России. Но эта деятельность была не менее значительной и уникальной, чем прорыв Владимирской губернии в культурную жизнь зарубежной Европы, Вступив в пору юности, Иван Бережков начал свою учебу во Владимирской Духовной Семинарии, после окончания, которой преподавал в Афанасьевском народном училище в Александровском уезде своей родной губернии.
Учитель, врач и священник на рубеже XIX-XX вв. в сельской глубинке России были фигурами особенными. С одной стороны, здешний народ был довольно прост и приветлив в общении, ветры либеральной демагогии, антипатриотические идеи и оголтелое западничество, не находили поддержки в сельской местности. В этом смысле почва для просветительской деятельности будущего епископа Евгения здесь была более благоприятной - преподававшиеся им идеи не встречали у народа никакого неприятия. С другой стороны, в сельской местности в большей степени, чем в городах, проявлялись различные бытовые пороки. Слишком явно бросалась в глаза разница между нормами христианской нравственности, к соблюдению которых горячо призывал своих учеников молодой учитель, и реальной, полной разных несправедливостей картиной жизни русской сельской провинции. Одному, даже самому энергичному и честному учителю, конечно, было не под силу изменить неблагоприятную ситуацию в лучшую сторону даже в одном лишь селе, и Иван Бережков отправился в Московскую Духовную Академию продолжать учебу и постигать истины богословия, и ,вместе с этитм, искать ответ на непростые вопросы о том, что же происходит на его глазах со страной и ее народом. Из Академии, теперь уже в монашеском звании, именем Евгения сын священника из села Мостцы вновь вернулся на родную землю.
В 1899 г., в возрасте тридцати пяти лет, архимандрит Евгений занял должность ректора Владимирской Духовной Семинарии и для такой должности считался по тем временам достаточно молодым. И к этому еще нужно добавить, что дополнительный почет новому ректору придавало то, что возглавляемая им Семинария была одной из старейших в России. Нужно еще отметить, что одно из старейших богословских учебных заведений России переживало тогда не самые лучшие времена в своей истории. Семинария эта имела огромный исторический опыт, давно став для Владимира и губернии подлинным провинциальным университетом - из ее стен выходили не только видные деятели Церкви и приходское духовенство, но и государственные деятели, талантливые литераторы, историки, краеведы, ученые в различных областях, словом, фактически вся интеллектуальная элита губернии.
Кроме деятелей местного масштаба, из стен Владимирской Духовной Семинарии вышло немало фигур, значимых для истории страны, таких, например, как видный государственный деятель рубежа XVIII-XIX вв. М.М.Сперанский и несколько других, подобных ему. В самой Владимирской Духовной Семинарии сформировалось несколько научных школ, самыми сильными из которых были лингвистическая, историко-краеведческая и педагогическая - их формированию в немалой степени способствовал и просветительский дух эпохи митрополита Филарета (Дроздова) и пребывание на Владимирской архиерейской кафедре такого видного церковного деятеля, как св. Феофан Затворник .
Но будущий митрополит Евлогий (Георгиевский), занимавший незадолго до назначения ректором Владимирской Духовной Семинарии архимандрита Евгения (Бережкова) должность инспектора Семинарии весьма точно оценивал увиденную здесь им картину. Семинарский быт содержал немало традиций, являвшихся уже для своего времени анахронизмом и восходивших еще к елизаветинским временам, когда многие Духовные Семинарии в России, включая и Владимирскую, были созданы. Чрезмерная строгость семинарского устава стала главной причиной совершенного одним из семинаристов покушения на жизнь предшественника архимандрита Евгения (Бережкова) на посту ректора Владимирской Духовной Семинарии архимандрита Никона (Софийского). Этот случай митрополит Евлогий (Георгиевский) также впоследствии описал в книге своих воспоминаний «Путь моей жизни».
Недовольство семинаристов бытовыми условиями, качеством преподавательской работы приводило к многочисленным конфликтам, имевшим различные последствия. Руководство Семинарии часто менялось - данное тяжелое положение усугублялось непростым характером возглавлявшего в то время Владимирскую епархию архиепископа Сергия (Спасского). Написавший ряд весьма высоко оценивавшихся даже в столичных богословских кругах ученых трудов, с возрастом он стал необычайно консервативным и подозрительным, отличался чрезвычайной строгостью и неоправданным рвением в деле искоренения всякой крамолы, был противником выдвижения на руководящие должности молодых священнослужителей, какими бы блестяще образованными и талантливыми они ни были. Как удалось провести через Святейший Синод назначение на ректорскую должность во Владимирской Духовной Семинарии достаточно молодого и перспективного архимандрита Евгения (Бережкова), до сегодняшнего дня точно не известно. Очевидно, архиепископ Сергий (Спасский) воспринял это назначение, как экстренное и очередное в долгой цепочке временных. Но архимандрит Евгений в итоге пережил в должности ректора Владимирской Духовной Семинарии архиепископа Сергия (Спасского), скончавшегося в 1903 г. Его ректорство, конечно, никак нельзя назвать временным - в этот период при поддержке семинарского руководства были изданы талантливо написанные ранее научные труды преподавателя Владимирской Духовной Семинарии Н.В.Малицкого. Уроженец Владимирской губернии, получивший блестящее столичное образование, он прославился, прежде всего, как выдающийся владимирский краевед - перу Н.В.Малицкого принадлежат «История Владимирской Духовной Семинарии» и «Списки выпускников Владимирской Духовной Семинарии».
Первый из этих трудов стал своеобразным итогом деятельности Владимирской Духовной Семинарии за сто пятьдесят лет ее существования и фактически - за весь дореволюционный период (в 1918 г. Семинария была закрыта властями). Владимирская Духовная Семинария,т акимобразом, уже не первый раз обратилась к собственному богатому историческому опыту - труд аналогичного содержания уже публиковался, когда это учебное заведение перешагнуло столетний рубеж своей истории (тогда в роли историка своей родной Семинарии выступил ее преподаватель К.Ф.Надеждин). В трудах Н.В. Малицкого наряду с перечислением, действительно ярких достижений содержится и вполне критическое осмысление некоторых исторических эпизодов из прошлого Владимирской Духовной Семинарии. Труд видного церковного историка «Списки выпускников Владимирской Духовной Семинарии», на первый взгляд, способен показаться гораздо более сугубо краеведческим, чем «История Владимирской Духовной Семинарии», но написание этого труда, несомненно, требовало куда более кропотливой и титанической работы. Н.В.Малицкий скрупулезно проследил по архивам судьбы каждого из выпускников Владимирской Духовной Семинарии с 1750 по 1900 г., от видных иерархов и скромных приходских священников. Помимо огромного значения как для краеведения, так и для фундаментальной исторической науки, работа, проделанная Н.В.Малицким, имеет и по сей день непреходящий нравственный смысл. Ведь судьба почти каждого из владимирских семинаристов могла стать отличным примером для новых поколений воспитанников Духовных Семинарий, среди которых было и немало сыновей сельских священников, к которым принадлежал и сам тогдашний ректор Владимирской Духовной Семинарии архимандрит Евгений (Бережков).
С высоты десятилетий, в течение которых Владимир был лишен собственной Духовной Семинарии, труды Н.В. Малицкого представляются более знаковыми, чем в свое время. Эти труды воспринимались тогда не как исторический итог, подведенный под целой эпохой, а лишь, как масштабные исторические труды, оценивавшие события, несомненно, требовавшие пристального внимания. Выход их в свет не мог не обратить на себя взглядов видных иерархов, членов Святейшего Синода, привлек при этом их внимание молодой и энергичный ректор Владимирской Духовной Семинарии. Он был включен в состав комиссии Святейшего Синода по канонизации архиепископа Иркутского Софрония (Кристалевского) - крупного православного просветителя Сибири. Вскоре неожиданные повороты в жизненном пути тоже заставили архимандрита Евгения (Бережкова) перебраться далеко от родной земли, и уже надолго.
В 1905 г. он был возведен в сан епископа Сумского, викария Харьковской епархии, а спустя четыре года был переведен на созданную довольно незадолго до этого Приамурскую и Благовещенскую архиерейскую кафедру. Географическое положение этой епархии делало просветительское направление главным в работе епархиального архиерея ,служившего здесь. В течение пяти лет епископ Евгений (Бережков) координировал просветительскую деятельность среди малочисленных дальневосточных народов, стремясь оградить их от разрушительного влияния становящейся все более безбожной и агрессивной цивилизации. Не обходил епископ Евгений своим вниманием и русское население - здесь, на окраинах империи, было не так много храмов, а влияние Церкви на народ часто было не так сильно, как в центральных губерниях. Поэтому энергичному миссионеру уже с первых же дней пребывания на новой, дальневосточной кафедре пришлось столкнуться с массой трудностей, прежде всего, духовно-нравственного характера: от широкого распространения пьянства и азартных игр до языческих пережитков и суеверий. Тем не менее, многие трудности уже спустя пять лет не были такими острыми, как прежде. Просветительское служение епископа Евгения (Бережкова) было высоко оценено его начальством, и в 1914 г., в разгар грозных для его родного Отечества событий, он был назначен епископом Костромским и Галичским. Новая епархия его представляла собой также обширное поле для его просветительской деятельности, правда, уже совсем в других формах. Из среды костромского духовенства вышли многие выдающиеся деятели православного духовного просвещения, такие, например, как ректор Московской Духовной Академии архиепископ Феодор (Поздеевский), религиозный философ священник Павел Флоренский и духовный писатель В.В. Розанов и другие видные архиереи Православной Церкви . На территории самой епархии существовали глубокие православные духовно-просветительские традиции, заложенные еще в самом начале XX в. епископом Костромским и Галичским Виссарионом (Нечаевым), возглавлявшим до пострижения в монашество один из наиболее любимых народом духовно-просветительских журналов своего времени - «Душеполезное чтение». Правивший епархией вместе с ним викарий Костромской епархии, епископ Кинешемский Вениамин (Платонов) снискал себе репутацию выдающегося проповедника и духовника, и костромская паства даже называла его вторым Иоанном Кронштадтским. Позднее традиции епископов Виссариона и Вениамина были приумножены назначенным в 1902 г. на Кинешемскую кафедру, епископом Никандром (Феноменовым), ставшим впоследствии одним из ближайших сподвижников Патриарха Тихона. Епископ Евгений (Бережков) развивал традиции просветительской деятельности в Костромской епархии, заложенные предшественниками, и в чрезвычайно трудных условиях, пытаясь из последних сил сохранить христианские нравственные начала в народе.
Здесь, в Костроме, застал его и 1917 г. - выдающийся просветитель, конечно, был неугоден безбожной власти, и вскоре он был отстранен от управления епархией и последние годы своей жизни провел, находясь не у дел. Скончался епископ Евгений (Бережков) в 1922 г., находясь в ссылке в селе Ново-Писцово, в современной Ивановской области.
События, происходившие в это время вокруг и собственное устранение от активной церковной жизни он переживал очень болезненно. Кончина его по после долгой и мучительной болезни избавила талантливого православного просветителя от страданий в сталинских застенках, выпавших на долю большинства его соратников по священническому и епископскому служению, не позволила ему увидеть воочию весь ужас уничтожения великого православного духовно-просветительского наследия. Жизненный путь епископа Евгения (Бережкова) завершился и он достоин того, чтобы не быть преданным забвению.
Память о подобных деятелях истории, сохраняемая как в масштабах страны, так и на и их малой родине, конечно, позволит как можно скорее и правильнее осмыслить эпоху смут, пронесшихся над Россией в XX в., сделав все, чтобы под этой жестокой и кровавой эпохой была подведена окончательная и бесповоротная черта.
Андрей Торопов
http://www.voskres.ru/podvizhniki/toropov2.htm
