Ту часть русской церковной истории, которую обычно называют старообрядчеством, а иногда и просто расколом (хотя, такое наименование, следует признать не вполне корректным), до сих пор содержит в себе немало неразгаданных загадок. Но все же ее можно считать в достаточной мере изученной: у такой проблемы, как старообрядческий раскол, в разные эпохи были свои талантливые исследователи, опубликовавшие свои наблюдения и выводы во многих известных в свое время и не потерявших своей значимости и по сей день научных трудах.
И, конечно, особая заслуга в изучении и раскрытии для науки такой, несомненно, важной сложной темы, как история старообрядческого раскола, принадлежит краеведам. Это представляется вполне естественным: ведь эти люди ведут свои исследования в тех самых местах, где происходили изучаемые ими события и жили их главные герои. А потому даже спустя много лет на выявленные ими факты они не могут смотреть отстраненно, а ощущают себя отчасти даже соучастниками исследуемых событий и мыслят, по словам академика Д.С.Лихачева, категориями изучаемой эпохи. Все эти слова, на первый взгляд, даже могут показаться сущей банальностью, однако, слишком долго нашим согражданам внушалось, что вся отечественная история происходила не на конкретных местах и не в конкретный исторический момент, а в некем абстрактном историческом и географическом пространстве, что после вполне естественной переоценки ценностей, происшедшей в обществе на рубеже XX-XXI вв., стало выглядеть глупым и нелепым.
Однако, никакая переоценка ценностей не способна, в частности, умалить значение давно ставших классикой краеведческих трудов, затрагивавших вопросы истории старообрядчества. Более того, следует обратить внимание еще на такое немаловажное обстоятельство, что многие подобные труды довольно часто становились в один ряд с лучшими произведениями академической науки, ничуть не уступая им по своему профессиональному уровню.
Все сказанное в полной мере относится, например, к научным исследованиям, написанным уроженцем г. Владимира Ксенофонтом Федоровичем Надеждиным, выпускником Владимирской Духовной Семинарии и Санкт-Петербургской Духовной Академии. Он был сыном известного духовного просветителя, религиозного писателя и проповедника XIX в. протоиерея Федора Надеждина. Но, очевидно, основные вехи жизненного пути этого человека представляются не слишком известными, и существует поэтому определенная необходимость в том, чтобы кратко их напомнить.
Следует признать, что этот во многом уникальный жизненный путь оказался, к сожалению, весьма недолгим, поскольку замечательный краевед и историк старообрядческого раскола появился на свет во Владимире 18 января 1840 г., а скончался здесь же 4 мая 1890 г.. Но того, что было сделано за эти полвека, как выяснилось, с лихвой могло хватить не на одну жизнь.
При этом также следит отметить, что тематика этих исследований, проводившихся К.Ф.Надеждиным буквально в течение всей его самостоятельной научной и преподавательской деятельности, далеко не ограничивалась одной лишь историей старообрядческого раскола. Им было создано также фундаментальное краеведческое исследование, обобщившее исторический путь, пройденный Владимирской Духовной Семинарией за первые сто лет ее существования, с 1749 по 1850 г.
И, хотя по традиции в наши дни главным краеведом, внесшим наиболее значительный вклад в изучение исторического наследия Владимирской Духовной Семинарии, по праву считается живший чуть позже Н.В.Малицкий, несомненно, не стоит забывать о том, что первопроходцем в этой области был все же К.Ф.Надеждин. Кроме того, Ксенофонту Федоровичу удалось затронуть в своих научных работ такой весьма специфический аспект деятельности Владимирской Духовной Семинарии, как поэтическое творчество ее воспитанников и выпускников. Несмотря на весьма специфический и, казалось бы, довольно закрытый характер этого учебного заведения, многие его руководители, начиная со стоявшего у его истоков епископа Платона (Петрункевича), поощряли занятия своих подопечных поэзией, лучшие их стихи публиковались в издававшемся в Семинарии «Семинарском вестнике», а весьма высокий уровень преподавания здесь древних и современных языков даже позволял семинаристам писать свои произведения на латинском, греческом и еврейском языках.
По свидетельству историков и краеведов, изучавших впоследствии историческое наследие Владимирской Духовной Семинарии, поэзия и в дальнейшем еще долго продолжала присутствовать в жизни учебного заведения, и, в частности, эту тенденцию весьма активно поощрял занимавший должность ректора Владимирской Духовной Семинарии на рубеже XVIII - XIX вв. архимандрит Павел (Предтеченский). В стенах Владимирской Духовной Семинарии именно с ученических стихов, написанных по-латыни и по-греческии опубликованных на страницах «Семинарского вестника», началась многолетняя и многообразная творческая деятельность воспитанника Семинарии Алексея Соловьёва, ставшего впоследствии известным под именем архиепископа Агафангела, видного переводчика-библеиста.
Такое характерное явление, как увлечение поэзией многих воспитанников Владимирской Духовной Семинарии, поддерживавшееся преподавательской корпорацией и руководством учебного заведения, получило достаточно оригинальное осмысление в творчестве Ксенофонта Федоровича Надеждина. Им был составлен небольшой поэтический сборник «Семинарист в своих стихотворениях» с комментариями, раскрывавшими значение поэтического творчества и изучения древних и новых языков в жизни воспитанников Духовных Семинарий. Правда, в силу определенных обстоятельств этот сборник был опубликован спустя много лет после смерти К.Ф.Надеждина.
Кроме уже упомянутых сочинений, важнейшее значение для Ксенофонта Федоровича, несомненно, имела его магистерская диссертация «Споры беспоповцев Преображенского кладбища и Покровской часовни о браке», защищенная в Санкт-Петербургской Духовной Академии в 1863 г. и сразу же поставившая молодого магистра богословия в один ряд с самыми видными исследователями старообрядчества своего времени. В этом исследовании К.Ф.Надеждин коснулся некоторых довольно сложных вопросов, касающихся самой сути старообрядческого раскола, а именно, непреодолимых противоречий между крупными беспоповскими течениями раскола, главные центры которых находились в Москве, в часовнях, расположенных на двух больших кладбищах, удаленных, чтобы, таким образом, воспрепятствовать распространению раскола, подальше от центра города. Но в центре внимания оказались вовсе не только внутренние споры между старообрядцами разных направлений: рассмотренные им вопросы неизменно касались и отношений между старообрядцами-беспоповцами с приверженцами беглопоповских старообрядческих толков, и отношений сторонников старообрядческой традиции, в целом, с приверженцами «господствующего» вероисповедания и поддерживающей его государственной власти.
Все эти проблемы К.Ф.Надеждин рассматривает на фоне исторического контекста, приходя к важнейшему выводу о том, что многие внутренние противоречия старообрядчества, наиболее остро, казалось бы, явившие себя впервые только в XIX в., берут свое начало еще в первых десятилетиях истории старообрядческого раскола.
В частности, именно тогда старообрядцы публично заявили о том, что вследствие грехопадения «никонианских» священнослужителей все совершаемые ими обряды утратили свою действенность. Тем самым они фактически поставили под сомнение необходимость существования в Церкви таинств, а дальнейшее разделение старообрядцев сначала на беглопоповцев и беспоповцев, а затем - и на более мелкие толки и группировки довело воплощение этой идеи в жизнь пусть и до явно абсурдного, но, вместе с тем, вполне предсказуемого завершения. И вместе с другими таинствами у наиболее радикально настроенных старообрядцев-беспоповцев перестал считаться таинством церковный брак. Поскольку духовенства у беспоповцев не было как такового, совершить венчание было некому, и для начала законной супружеской жизни было достаточно лишь благословения наставника общины, строго говоря, по каноническим нормам, священником не являвшегося.
Таким образом, рассмотренная К.Ф.Надеждиным в этом исследовании проблема явно выходит уже за рамки как краеведческие, так и рамки исторические. Несомненно, следует признать, что она напрямую касается церковно-канонического права, неизменно присутствовавшего в учебных планах всех дореволюционных Духовных Семинарий Российской империи, и обращение к подобной тематике, несомненно, требовало от занимавшегося ею исследователя глубочайших знаний и величайшего профессионализма.
Тот же факт, что труд К.Ф.Надеждина, посвященный спорам старообрядцев-беспоповцнв Преображенского кладбища и Покровской часовни о том, следует ли, с точки зрения приверженцев «старых» обрядов, считать брак таинством, вошел в разряд классических работ по церковной истории и особенностям вероучения различных старообрядческих толков, несомненно, неопровержимо свидетельствует о том, что уроженец Владимира и выпускник Владимирской Духовной Семинарии блестяще справился с той задачей, которую перед собой ставил.
А еще присутствие подобных книг во многих библиотеках, несомненно, служит красноречивым напоминанием о том, насколько неправы те, кто пытается каким-либо образом умалить и приуменьшить значение в современной жизни такого явления, как краеведение: в частности, труды преподавателя Владимирской Духовной Семинарии Ксенофонта Федоровича Надеждина способны наглядно показать многим, как то, что на первый взгляд может показаться не более, чем увлечением для досуга, может стать ключом, раскрывающим многие тайны, воспринимавшиеся совершенно неразрешимыми.
Андрей Торопов
http://www.voskres.ru/history/toporov2.htm
