Продолжаем публикацию глав книги обозревателя «Российской газеты» Марии Городовой «Ветер Нежность», в основу которой легла ее переписка с читателями.
|
Понимаю, что нет мне оправдания. Не жду ни от кого прощения - некому уже меня прощать. И все же я пишу Вам - не рассчитывая на жалость и не стараясь себя обелить. И прошу Вас мое письмо напечатать, потому что не могу спокойно смотреть, как все новые и новые молодые мужчины повторяют мои ошибки и страшное явление, ставшее давно привычным, - безотцовщина - снова и снова калечит людей.
Мария, сам я вырос без отца. Меня и младшую сестру Лилю мама поднимала одна. Жили мы в районном городке, и отец ушел от нас, когда Лиле было три, а мне чуть больше пяти, - ушел к учительнице, а потом они перебрались в областной центр, где он устроился фотографом в газету. Алименты отец платил исправно, но видел я его раза четыре, а когда я уже заканчивал институт, мама написала, что он умер - инсульт в 46 лет.
Мама моя работала в ателье по ремонту одежды, сестра часто болела, и от детства у меня осталось воспоминание: ворох мужских брюк и пиджаков, которыми была завалена вся наша комнатенка, и мама, ночью, под лампой, перешивающая и перелицовывающая их.
В детства мне хотелось стать путешественником, это казалось мне мужественным, меня манили неведомые страны, и после школы я поступил в Москве в Геологоразведочный. На третьем курсе женился - мы ходили на танцы в Иняз, там и познакомился с хрупкой, зеленоглазой Ритой, закрутилась любовь, так родился Женька.
Помню, какая гордость охватила меня, когда, позвонив в роддом, узнал, что у меня сын - три восемьсот. Помню, как вез на такси в общежитие осунувшуюся Риту и кулек с сыном. К браку мы, студенты, были не готовы, к ребенку тем более, и наша совместная жизнь почти сразу превратилась в кошмар: у Риты от мастита пропало молоко, денег ни на что не хватало, я пошел разгружать вагоны, а Рита одна ни с чем не справлялась - все время слезы, упреки какие-то пошли, и тут еще сессия на носу... Наконец Рита вызвала тещу, та приехала и, ни слова не говоря, забрала Женьку с собой.
Теща, Тамара Ивановна, была женщиной властной, в Краснодаре возглавляла потребкооперацию, и меня, щенка, ни во грош не ставила - не такую пару ждала она для единственной дочки. Мне даже казалась, что она была рада тому, что сами с проблемами мы не справлялись. Помню, приехали с Ритой к ней домой после сессии, так для меня эта неделя была сплошным унижением: то полным идиотом меня выставит, потому что не знаю, как раков едят... А откуда мне знать? Нас мама одна растила! То прямо при мне Рите передает флакон французских духов от какого-то Михал Наумыча. Думаю, наш брак был обречен - слишком уж неравные силы были у нас с Тамарой Ивановной. На пятом курсе мы развелись: Рита поехала домой к матери и Женьке, а я махнул по распределению в Иркутскгеологию.
Второй раз женился через пять лет: устал, намыкался по экспедициям. Люся, медсестра из управления, была старше меня, но ни это, ни то, что у нее дочка Юля, меня не смущало - практичная, ласковая, всегда у нее ни пылинки, везде салфеточки, что еще от жены надо? Расписались, а тут мне предложили работу в Москве. Сначала жили в общежитии, потом и квартиру дали. Когда наконец въехали в свою, отдельную, пригласил к нам Женьку - теща уже умерла, они с Ритой жили одни - хотел сыну Москву показать. Но что тут началось, до сих пор вспоминать тошно. Люся на Риту волком смотрит, Рита тоже хороша, какая-то отчужденная, нервная, пошли какие-то воспоминания, выяснения, а тут вдобавок Женька то ли действительно Люсину дочку ударил, то ли ей этого захотелось... У Люси поднялось давление, началась истерика... В общем, на Красную площадь я Женьку сводил, но ничего хорошего из той поездки не вышло. А через некоторое время Люся, работавшая в медсанчасти министерства, устроила так, что меня отправили за рубеж - про Монголию хоть и шутили, что это не заграница, но все равно и зарплата приличная, и чеки в "Березку", а нам обустраиваться надо было - тогда все дефицитом было: и стенка, и машина.
Из Монголии я поначалу Женьке часто писал, фотографии высылал; тот отвечал, но все реже и реже. А потом от Риты пришло письмо, что Женька с дружком взяли чужую машину покататься и разбили - хорошо, живы остались. Нужны были деньги, срочно, сумма немаленькая. Я, ни слова Люсе, все выслал, но Рита мне даже не написала, как и что, только уведомление, что деньги получены, и все. А когда через полгода я приехал в страну, Рита сообщила, что Женьку все-таки осудили, что попал он в колонию, а вскоре его нашли повесившимся.
Мария, говорят, что время лечит. Но меня оно только казнит. Можно, конечно, оправдываться, говорить, что тогда, в 1990-е, когда все рушилось, в стране по моей специальности не было никакой работы, заграница могла быть спасением и я, мужчина, не мог все бросить. Но кого я хочу обмануть? Люся тут как-то заявила, что презирает меня за самокопание, что ей надоело все это выслушивать. С Юлей мы так и не стали близкими: она меняет уже второго мужа, ее сына Сеньку воспитывает телевизор, и, когда я пытаюсь ей что-то объяснить, она смотрит на меня так, будто на ее глазах заговорил кошелек.
И Риты давно уже нет: после гибели Женьки она стала пить...
Мария, а я все время думаю, почему это произошло со мной? Как случилось, что я, так долго считавший себя порядочным человеком, мужиком, погубил и своего сына, и себя? Мужчина, пропустивший отцовство, всего лишь самец, удовлетворяющий потребности женщины. Но получилось, что отцом я так и не стал...
Помню, у Риты мастит, она лежит, забылась сном, а Женька, грудной, орет. Я беру его на руки, и он, несмышленый, ищет грудь и утыкается в карман моей рубашки. Утыкается и начинает его сосать и мусолить - мне сначала смешно, а потом вдруг такая волна любви и жалости к этому кричащему беззащитному комочку накрывает меня, что слезы сами текут по моим щекам...
Леонид Иванович».
Здравствуйте, Леонид Иванович!
Из всей гаммы человеческих связей - мать и ее ребенок, мужчина и женщина, дружба людей, не родных по крови, но близких по духу, братские чувства - отношения сына и отца особенные. У Александра Солодовникова, потрясающего русского поэта XX века, до сих пор не оцененного нами, есть удивительное стихотворение об отцовстве. В нем раскрывается самая суть отношений отца и сына.
Дорожу я воспоминанием,
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купанье,
Но рядом со мною плыл.
И когда я в испуге и муке
Задыхался и шел ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину...
Такое бесценное сочетание - свободу и одновременно чувство защищенности - ребенку может дать только отец. Почему-то матери обычно учат и воспитывают детей по-другому. А вот отцы именно так. Бросая в воду, давая неумехе коньки или велосипед - отпуская на волю, но подстраховывая. И ребенок не просто учится плавать или кататься на велосипеде, он получает урок бесстрашия, потому что запоминает, что рядом отец, который любит и защитит.
Да, мир опасен. Но ты с ним не один на один. Есть любовь, есть сила, большая, чем ты, и она тебя обязательно спасет! Так формируется не только характер, личность ребенка - закладывается мировосприятие. Такой простой урок, а учит не только плаванию, но и пониманию основ миропорядка. Ты сын, у тебя есть отец. Пройдут годы, и ты сможешь протянуть руку другому барахтающемуся существу. Передать ему этот бесценный дар - радость свободного плаванья в этом мире и чувство защищенности в нем. Знание, что тебя любят и эта любовь всегда тебя взыщет и спасет.
Но если ты, мужчина, по какой-то причине никому этот дар не передаешь, в мир вламывается безотцовщина... Не просто жестокая несправедливость к конкретному маленькому человеку, ничем ее не заслужившему. Нет, безотцовщина - как нарушение миропорядка. И ребенок, не знавший отца, вырастая, сам уже не может познать отцовства. Замкнутый круг, колесо, которое катится, калеча все новых и новых людей. Здесь Вы, Леонид Иванович, правы.
И все-таки, Леонид Иванович, в нашем мире есть сила, есть Отец, к Которому мы можем воззвать, какие бы непоправимые ошибки мы ни совершили. Воззвать, полагаясь на Его милость, любовь и всемогущество.
И теперь, когда я утопаю
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мной Отец.
Он вернет из любой разлуки,
Вознесет из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки
И спокойные вижу сны.
(Александр Солодовников (1938-1956);
из цикла «Шесть тюремных стихотворений»)
Леонид Иванович, спасибо Вам за откровенное и искреннее письмо.
Молитва ко Господу о прощении, заступлении и помощи
В руце Твоего превеликаго милосердия, о Боже мой, вручаю душу и тело мое, чувства и глаголы моя, советы и помышления моя, дела моя и вся тела и души моея движения. Вход и исход мой, веру и жительство мое, течение и кончину живота моего, день и час издыхания моего, преставление мое, упокоение души и тела моего. Ты же, о Премилосерде Боже, всего мира грехами непреодолеваемая Благосте, незлобиве, Господи, мене, паче всех человеков грешнейшаго, приими в руце защищения Твоего и избави от всякаго зла, очисти многое множество беззаконий моих, подаждь исправление злому и окаянному моему житию и от грядущих грехопадений лютых всегда восхищай мя, да ни в чемже когда прогневаю Твое человеколюбие, имже покрывай немощь мою от бесов, страстей и злых человеков. Врагом видимым и невидимым запрети, руководствуя мя спасенным путем, доведи к Тебе, пристанищу моему и желаний моих краю. Даруй ми кончину христианску, непостыдну, мирну, от воздушных духов злобы соблюди, на Страшном Твоем Суде милостив рабу Твоему буди и причти мя одесную благословенным Твоим овцам, да с ними Тебе, Творца моего, славлю во веки. Аминь.
