«Цель боя не уничтожение
физических сил врага, а его духа»
(К.Клаузевиц)
Зенит военного могущества и побед гитлеровского Вермахта пришёлся на 1941-1942 гг., когда знамёна со свастикой реяли на Пиренеях и Нордкапе, в Ливии и на Эльбрусе. Фашистская держава, владевшая могучими линкорами, бронетанковыми колоннами, армадами самолётов, держала в кулаке всю западную и центральную Европу, исключая Англию(1). И однако же Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА) сломила, уничтожила эту небывалую в истории милитаристскую державу…
Идейные установки Вермахта и Красной Армии
«Приход к власти Гитлера был необходимым результатом великого национального пробуждения… Историческая миссия национал-социализма была величайшим достижением германской нации», - писал идеолог Третьего Рейха Альфред Розенберг (2). Третий Рейх стоит на двух опорах - национал-социализме и вооружённых силах, считал Гитлер. Он заявлял, что вырежет «раковые опухоли» демократии и пацифизма, вырвет с корнем марксизм и подготовит народ к войне морально и физически, чтобы провести беспощадную германизацию жизненного пространства на Востоке.
Германская нация оказалась сплочённой теорией арийского расового единства. «Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена на гибель. Расовое смешение приводит к кровосмешению, которое, в свою очередь, вызывает «отравление крови» народного организма… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены», - писал Гитлер в «Майн Кампф» (3).
Нацистский режим строился на чистоте крови без чистоты совести. «Совесть – выдуманное евреями понятие… оно является извращением человеческого существования… Провидение предназначило мне судьбу величайшего освободителя человечества…» - проповедовал фюрер. Национал-социализм утверждал, что в германском обществе нет классов, что Германия - родной дом всех немцев мира и что разделённая сверхнация должна добиваться расширения Рейха, который станет властелином мира. Мессианизм и мегаломания оказались целебным бальзамом, принятым большинством немцев после травмы Версальского договора 1918 г. и страданий 1920-х гг.
В многонациональной Советской России после еще больших страданий Гражданской войны абсолютно противоположной была мессианская установка на «пролетарский интернационализм», мировую революцию и братство народов Земли […]. После Великой революции 1917 г. впервые в истории человечества было заявлено о реальном создании совершенно новой социалистической формации.
В 1920-е годы в Советском государстве были еще сильны антисоветские настроения и их фиксировали сводки ОГПУ: «Когда кончится грабительская политика Сов. власти, коммунистов будут вешать и топить в реках … сотрём с лица земли проклятых большевиков и ненавистную власть, освободимся от ига жидовской власти… Хорошо бы нас завоевала Англия, чтобы Чемберлену прилететь сюда, наш брат крестьянин всех коммунистов уничтожит». В Архангельской области в одном из писем в «Крестьянскую газету» было написано: «Как только Англия объявит войну СССР, то мы в тыл советской власти пойдём и не оставим в Москве ни одного живого коммуниста» (4).
В 1927 г. стал намечаться перелом. В рабочей массе говорили: «В будущей войне мы не одиноки, нас поддержит западноевропейский пролетариат». Еще чаще подобное высказывалось в 1930-е гг. «Прозевали агрессоры, теперь нам воевать не страшно»(5).
К середине 1930-х гг. в унитарном СССР сформировался новый народ с высокой пассионарностью. Государство воспитывало человека-атеиста, лишённого веры в Царство Небесное, но […] в многонациональной стране с сильными православными традициями расизм был невозможен.
Гитлер, сам неоязычник, оккультист, в то же время не отказывал солдатам Вермахта в праве на собственные религиозные убеждения. Отсрочку мировой революции он ставил в заслугу энергичным нацистам (6). Нацистское правительство среди прочего подкупило население ликвидацией безработицы, проектом немецкого «народного автомобиля» по цене мотоцикла, образцовой организацией отдыха рабочих и крестьян, экскурсиями на флотилиях прогулочных судов, поездками за рубеж, «чтобы укрепить любовь к родине». Советские немцы, получая письма из Германии, сообщали, что там при Гитлере живётся лучше, чем в СССР: «Радость в отношении к новой системе всеобщая, все воодушевлены перспективами. Число участников демонстраций часто превышает 100 000»(7).
В Пруссии, кайзеровской Германии и Третьем Рейхе армия считалась педагогическим учреждением, которое должно воспитывать волевого, сильного, принципиально беспощадного к врагам воина. Нацистская идеология укрепляла гордость и арийское превосходство армии, в которой служили в основном немцы. Это усиливало его боеспособность в сравнении с многонациональной Красной Армией. В 1926-1932 гг. в Рейхсвере офицеров из дворян было 20%, сыновей офицеров – 35-54 %, из высших чиновников, адвокатов, духовенства - 35-40 %, из рабочих и крестьян – 0% (8). В РККА преемственности по военной карьере почти не было, и большинство красных офицеров и маршалов было из крестьян и рабочих […].
В Вермахте культивировалось расовое презрение к русским (9). Русофобия гитлеровцев своеобразно перекликалась с ранним Марксом, который писал после Крымской войны в 1856-57 гг.: «Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала виртуозной в искусстве рабства» (10). Гитлер говорил своему советнику Г. Раушнингу в 1932 г.: «Мы должны восстановить иммунитет к жестокости. Только так мы сможем освободить наш народ от всей его мягкости и сентиментального мещанства… Природа жестока и поэтому мы тоже должны быть жестоки» (11).
При разработке «самого великого предприятия» – нападения на СССР, который оценивался намного слабее Франции, Гитлер выставлял 80-миллионную Германию защитницей Европы против азиатской дичи и «нечеловеческого иудо-большевизма» (12). Он выдвинул на первый план традиционное геополитическое противостояние России и Запада, считая, что война будет не только за жизненное пространство, за зерно, руду и сырьё. Это будет смертельная схватка Запада с Россией (13). Вокруг германского ядра Гитлер собирался сплотить вассальные Балтию, Польшу, Венгрию, Румынию и др. страны, образовав «Бундесрейх». В нашествии на СССР приняли участие почти все народы 400-миллионной тогда Европы. Об этом свидетельствует перечень захваченных Красной Армией пленных, состоящий не из «двунадесяти» как в 1812 г., а из «многонадесяти языков» (14).
После разгрома в 1940 г. союзное Гитлеру правительство в Виши, сохранив флот, создало вассальную армию в 100 тыс. чел. (В Париже солдаты Вермахта отдавали воинские почести французскому Неизвестному солдату). На полную мощь для Германии добросовестно работали военная промышленность почти всех европейских стран. «Нейтральная» Швеция снабжала финскую армию и разрешила пролёт немецких самолётов через свою территорию, обещав сбивать советские. На работу в Германию добровольно приехали 155 тыс. из Хорватии и 300 тыс. украинцев из Галиции. 100 тыс. украинских националистов погибли, сражались против СССР, 200 тыс. украинцев служили в местной полиции (15). Интересно подсчитать, сколько людей выступило с оружием в руках на стороне Вермахта и Красной Армии. И всё-таки Красная Армия вызывала больше сочувствия - международная поддержка склоняла чашу весов на сторону антигитлеровской коалиции. В структуре Совинформбюро, созданного 24 июня 1941 г., развернули деятельность антифашистские комитеты, работавшие на международную аудиторию, - всеславянский, женский, молодёжный, еврейский, учёных.
Нацистская пропаганда, наслоившись на природную воинственность немецкого народа, дала потрясающий эффект. Этому во многом способствовало то, что Германия не знала периода отрицания национальной истории и героев прошлого, как это было в СССР, где опрокинули все ценности имперcкой России.
Многотысячные в единой униформе стройные демонстрации, героические марши, древнегерманская символика, могучие звуки Вагнера и Бетховена, море знамён, фанфары, бой барабанов, вскинутые в едином порыве руки, рёв тысяч глоток «Хайль Гитлер!» укрепляли боевой дух. Мастерский фильм Л.Рифеншталь «Триумф воли» восхищался жгучим пламенем всегерманского энтузиазма и прославлял экстаз единения. Кинохроника любовалась парадами, лощёным, спокойно-решительным рейхсминистром Герингом, играющим желваками и силой Гессом и волевыми лицами военных. В апофеозе каждого гигантского собрания мужественный вождь нации звал к победам. И недалеки от истины слова Гитлера: «Мне посчастливилось стать основателем величайшего народного движения за всю историю человечества».
«День памяти героев», «Имперский день воина», «День свободы» (с 16 марта 1936 г. для «Нашего Вермахта»), парады с молодцеватой выправкой солдат и несокрушимой техникой, дни «открытых дверей» в казармах - всё работало на единение народа и армии. Учебные фильмы пропагандировали романтику службы в «Нашем Вермахте», показывая отлаженные приёмы боя, скорость, сквозные атаки и идеальную слаженность батальонов. Спортсмены из Вермахта завоевали львиную долю медалей на Олимпийских играх в Берлине. На улицы выпускались в праздничных национальных нарядах красивые немецкие девушки из разных земель фатерланда.
Атмосфера экзальтации, вера в непогрешимость и героическое призвание Гитлера прочно врезались в сознание немцев. «Ниспровергатель коммунизма» реально сплотил всю нацию, включая рабочий класс и крестьянство. Он лучше, чем кто-либо, подготовил страну к современной войне (16). «Мощный фундамент умелого и бесстрашного солдата в каждом из нас был заложен с детства - идти на любые жертвы ради утверждения немецкого «нового порядка» (17). На ножах «Гитлерюгенда», звонко распевавшего о «натиске на Восток», красовалась гравировка «Кровь и честь», которая до 1945 гг., была девизом и формой приветствия.
В центре Европы взвился чудовищный «коричневый смерч», накрывший весь континент. Германский экспансионизм разросся до таких немыслимых размеров, что У.Черчиллю, который по ненависти к Советскому Союзу мог соперничать с Гитлером, волей-неволей пришлось думать о союзе с СССР.
Моральная подготовка РККА к войне
Ни репрессии, ни коллективизация, ни раскулачивание не обвалили советский патриотизм и оборонное сознание. В РККА сформировалось сознание победителей с готовностью к победоносной, наступательной войне. Великие произведения советского искусства – «Как закалялась сталь», фильмы «Александр Невский», «Мы из Кронштадта», театральные постановки, блестящие радиоспектакли, производили сильное и глубокое впечатление на сознание советских людей разных национальностей. «Хорошо бы померяться силой - ведь у нас теперь вооружение поставлено хорошо», - говорил калужский техник (18). «Дали бы скорее боевой приказ, мы бы показали миру силу и славу наших танков» (19). Правда, повсеместная переоценка советской военной техники сослужила в начальный период войны плохую службу.
С 1933 г. главным врагом в СССР воспринималась Германия. Началась «невероятно яростная и активная полемика против национал-социализма, и мы отвечали тем же», писал Розенберг.
Непримиримость к нацизму была приглушена в советской пропаганде только после заключения Договора о ненападении («пакта Риббентропа – Молотова»), расширившим экономическое сотрудничество двух будущих противников (20). Однако и в 1939-1941 гг. СССР и гитлеровский Рейх оставались смертельными врагами. И.Гоффман приводит сведения разведки и показания советских пленных: «...штаб участка Готцмана (17-я армия) сообщал 22 мая 1941 г.: "Русские комиссары, занимающие штатные партийные должности (политрук), разъясняют населению, что безусловно должна быть война с Германией и что бедняки должны воевать с богачами… Командир 7-й стрелковой бригады Никонов (Тимофеев), служивший до 8 августа 1941 г. в политотделе штаба 13-й армии, сообщал 23 августа 1941 г., что пропаганда против Германии после заключения пакта была официально прекращена. Но в скрытной форме она велась по-прежнему неограниченно, особенно сильно поддерживаясь командным составом Красной Армии. С мая 1941 г. травля вновь повсюду шла открыто"»(21).
В Берлине не снималась с повестки дня борьба против «людоедских большевистских варваров» и спасение Европы от «орд большевиков». Гитлер проповедовал, что благо нации не в международном братстве негров, китайцев, англичан и др., а в силе и сплочении своего народа. Тем временем на английских карикатурах обнявшиеся Гитлер и Сталин держали за спиной ножи.
В то же время в рабоче-крестьянской Красной армии лозунг «интернационализма и мировой революции» сердцем воспринят не был. 13 мая 1940 г. армейскому комиссару 1 ранга Л.З.Мехлису приходилось убеждать высший руководящий состав армии прекратить «неправильное освещение интернациональных задач Красной Армии» и разъяснять, что главная задача - это активная защита Советского Союза (22).
5 мая 1941 г. на приёме выпускников военных академий Сталин дал понять, что война с фашистской Германией неизбежна. 25 мая был представлен секретарю ЦК ВКП (б) Г.М. Маленкову проект директивы «очередные задачи партийно-политической работы в Красной Армии» - «от мирного содержания и тона перейти к разъяснению лозунга о наступательной военной политике советского народа и Красной Армии. Воспитывать личный состав в духе воинственности и наступательного порыва»(23). План западного Особого Военного Округа, составленный между 10 и 20 июня 1941 г., предусматривал «ударами авиации по установленным базам и аэродромам противника уничтожить авиацию противника и с первых дней войны завоевать господство в воздухе… Нанести удары по узлам Кёнигсберг, Мариенбург, Алленштайн, Торн, Калиш, Лодзь, Варшава» (24).
Восхваление непобедимости Красной Армии усилили, а не подорвали дух народа. Вместе с тем был допущен просчёт: если Германия делала ставку на блицкриг, то в советском Генштабе считали, что войска прикрытия на границе позволят за три недели отмобилизовать основные силы в тылу. В 1941 г. Сталин полагал, что «Германия по уши завязла на западе. СССР это не Польша, не Франция, не Англия и все они, вместе взятые». Стратегическое сосредоточение на Западном ТВД Красная Армия начала только в мае 1941 г., и завершиться оно должно было к 15 июля 1941 г. (25)
Вермахт и Красная Армия на Восточном фронте
В день нападения на СССР, 22 июня, солдаты Вермахта были уверены в том, что «русско-монгольские планы вторжения в Центральную Европу сорваны лишь в самую последнюю минуту». «У нас величайшая армия, во главе которой стоит величайший военный гений всех времён». «Мы – разящий меч новой Германии!» (26) Приказы для воинских частей для «истребительной войны» в 1941 г. гласили: «Речь идёт о полном уничтожении нелюдей, воплощённых в московских властителях. Немецкий народ стоит перед самой большой задачей в его истории». Командующий 6 армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Райхенау в своем приказе в ноябре 1941 г. призывал к поголовному уничтожению населения, включая женщин и детей: «Солдат на Восточном фронте не только воюет по правилам военного искусства, но и носит в себе непреклонную идею мщения всему большевистскому и родственному ему народу. Поэтому солдат должен понимать жестокую необходимость справедливого уничтожения еврейского недочеловечества» (27).
Верховное командование Вермахта (ОКВ) не планировало затяжную войну и «великий прыжок» на восток собиралось провести с новаторским использованием бронетанковых войск, тесной привязкой пехоты к танкам, безжалостным преследованием и с верой, что судьбу войны определит решающая битва.
После серии «блицкригов» в Европе, на 22 июня 1941 г. , Вермахт был самой мощной в мире военной силой – он насчитывал около 8 500 000 чел. и обладал огромной мощью удара (28). Солдаты Вермахта с их «точно-аккуратным» мышлением были целиком готовы к новейшей механизированной войне (в отличие от красноармейцев с их «неотчётливой» психологией). Генштаб и офицерский корпус были самоуверенны, оптимистичны и полны энергии […] «Сражаться ради величия Рейха и благородной борьбы против большевизма и коммунизма – великая честь». «Раздавим красных, как червяков». «Вермахт вёл войну на истребление в побеждённой стране». «Сама мысль о возможном поражении никогда не посещала нас». «В войне была какая-то космическая необходимость… Я испытал чувства величия и героизма, которые проявлялись даже в агонии наших солдат» (29). Особой боеспособностью отличались «гвардейские» соединения - «Великая Германия» и 4 главных дивизии СС - «Рейх», «Викинг», «Мёртвая голова», лейбштандарт «Адольф Гитлер», которые получили 55% всех рыцарских крестов «Ваффен СС» […].
Плана действий на случай поражения у РККА не было. Запланированного отступления, как в 1707-1708 гг. и 1812 г., не предусматривалось. «Русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению» (30), - считали немцы […]. Тем не менее советские командиры, в соответствии с наступательной доктриной, любой ценой стремились остановить врага… Любые, даже малые резервы бросались в контратаки […]. Красноармейцы массами попадали в «котлы», но не потому, что не хотели защищать советскую Россию, а из-за приказов не отступать. Бойцы РККА рвались в бой - в отличие, например, от тех же французов, которые в 1940 г. настроились на капитуляцию и за 42 дня боёв с 10 мая по 22 июня сдались в количестве 1 900 000 чел. (31)
Однако к страшным танковым прорывам Красная Армия оказалась не готовой. Десять лет все готовились к могучему ответному удару, но танковые армады фашистов прошили советскую оборону насквозь […]. «Кампания против России выиграна за 14 дней», - считал Ф. Гальдер. Вместе с тем начальник Генерального штаба Вермахта отмечал самоотверженность противника: «отдельные гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен» (запись 24 июня); «русские сражаются до последнего человека» (запись 29 июня); «русские сражаются, как и прежде, с величайшим ожесточением» (запись15 июля). Нет сомнения, что даже при стратегической победе Вермахта – достижении линии Архангельск - Астрахань, борьба не была бы окончена. Участник Великой Отечественной войны полковник А.Г. Кавтарадзе (1922-2008) говорил, что и в 1941-м, и 1942 годах вера в победу была несокрушимой: «За Урал отступать будем, а всё равно, победа будет за нами!»
16 июля 1941 г. Главное Политическое Управление РККА ввело институт военных комиссаров. Наркомат обороны требовал быть «большевистскими комиссарами Ленинско-Сталинской закалки, воинственными носителями духа партии, воодушевлять личный состав частей, влить в него непоколебимую веру в силу советского оружия, в победу Красной Армии над гитлеровскими ордами, железной рукой насаждать революционный порядок, дисциплину и беспощадно карать паникёров, трусов, пораженцев» (32). Немецкая разведка знала, что опорой советского сопротивления будут политработники, и ещё 6 июня 1941 г. было приказано: «Все русские комиссары подлежат немедленному расстрелу сразу вслед за поимкой». Но «красные фанатики» не доживали до плена - они либо сами погибали, либо стрелялись. Вот свидетельства немцев: «Там, где мы встречали ожесточённое сопротивление, там практически всегда обнаруживали в дальнейшем комиссара»… «Что меня больше всего поражало в политруках и членах компартии, так это присущее им достоинство и несомненные признаки образованности. Никогда, или почти никогда, я не видел их в состоянии отчаяния, они никогда не рыдали и ни на что не жаловались. Они шли на эшафот с высоко поднятой головой» (33).
Активизация партийно-политической работы в частях Красной Армии резко усилила их боеспособность. Большевик - значило в годы войны патриот-державник. Свыше 2 млн. коммунистов (более половины численного состава партии на лето 1941 г.) погибли, защищая советский строй (34). Никогда за тысячелетнюю историю России самоотверженность русских людей не поднималась на такую высоту.
Одновременно по просьбе Советского правительства иерархи Русской Православной Церкви организовали широкую рассылку такого документа, как «Обращение Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского) к русскому народу 22 июня 2941 года, в День всех святых в земле Российской просиявших». В храмах возносились молитвы о победе Красной Армии. Поразительный феномен Великой Отечественной войны – подавляющая масса верующих защищала «богоборческий режим», ибо только так перед лицом страшного нашествия можно было отстоять русское Отечество. Даже на оккупированной части СССР церковные общины помогали советским военнопленным; православные храмы в тылу немцев превратились в центры кристаллизации русского национального самосознания, чего немцы не ожидали никак.
Провалилась в целом и ставка немцев на разжигание сепаратизма в советских республиках (хотя в плен попало много советских солдат разных национальностей, которых гитлеровцы вербовали в основном во вспомогательные части « hi-vi»; немало добровольцев вступило в «Ваффен-СС»). Национальный вопрос в СССР был отрегулирован намного лучше, чем в России до 1917 г. (и после 1991 г.). Именно русские стали оплотом в борьбе с германским нашествием. 19 августа 1941 г. Геббельс отмечал в дневнике: "Мы, очевидно, совершенно недооценили советскую ударную силу, прежде всего оснащенность Советской армии. У нас даже отдаленно не было ясного представления о том, чтó имелось в распоряжении большевиков» (35).
[…] 27 июля 1941 г. ОКВ разработало план захвата Урала силами 8 танковых и 4 моторизованных дивизий (36). «Империя только тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чужого войска. Защиту этого пространства от всяких возможных опасностей берёт на себя Германия», - говорил Гитлер. Россия должна быть разбита, чтобы никогда не возродиться вновь (37).
После триумфа во Франции военный талант Гитлера был признан, он стал считаться сверходарённым стратегом. Умирать за такого человека в немецкой армии считалось честью (38). Хотя генерал-полковник Ф.Фромм заявил 24 ноября 1941 г., что необходимо перемирие с СССР, но на совещании у фюрера 6 декабря 1941 г. говорилось, что русские потеряли 8-10 млн. чел., и Гитлер посчитал, что после зимнего наступления Красная Армия выдохлась, достаточно нанести всего один удар, чтобы оттеснить её к нижней Волге! (39)
Действительно, к 31 декабря 1941 г. Красная Армия понесла огромные потери. Было убито 802 191, ранено 1 269978, пропало без вести (плен) - 3906 965 чел., танки и САУ - 23 200 (13 405 стали трофеями Вермахта), самолёты - 21200, автомашины - 159000. Германия, Финляндия и Румыния потеряли к этому времени убитыми - 273 816, ранеными - 802 705, пропавшими без вести – 57245, танки и САУ - 2859, самолёты – 4400, автомашины -103671 (40). (Сухопутные силы Вермахта на Востоке из 3,2 млн. чел. потеряли 25,96% - Ф.Гальдер).
Приказ Гитлера гласил: «Авиация и артиллерия должны планомерно разрушать занятые противником населённые пункты, если их покидают наши войска. Они обязаны сжечь населённый пункт дотла. У пленных и местных жителей безоговорочно отбирать зимнюю одежду. Оставляемые селения сжигать» (41). Однако ни катастрофа 1941 г., ни сотни тысяч пленных не деморализовали советский народ, армию. Обращение Сталина на параде 7 ноября 1941 г. к «мужественному образу великих предков и освободительной войне» придало новые силы в борьбе […]. В декабре 1941 г., в битве за Москву, Красная Армия воспрянула духом. Константин Симонов радовался: «Произошёл гигантский, великолепный перелом в психологии наших войск… Армия научилась побеждать немцев». А вот свидетельства самих немцев: «7 декабря 1941 г. – поворотный момент в судьбе германской армии в России… Под руководством Сталина страна воскресла»… «Эти проклятые русские крестьяне дрались, как черти…» (42)
Манштейн с уважением писал о советских прорывах с Херсонесского полуострова на восток, к партизанам (43). 5 тысяч героев сражались в Аджимушкайских каменоломнях, выдерживая обстрелы, подрывы и газы. 24 мая они послали из подземелья радиограмму: «Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но не сдаемся!» (44)
Психологический надлом Вермахта произошёл после Сталинградской битвы. С 1942 г. офицеры Вермахта уже чувствовали, что победа недостижима. Русские обездвиженные танки, превращаясь в огневые точки, стояли на смерть. Свидетельство очевидца-немца (1943 г.): «Русские зарекомендовали себя умелыми выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве» (45).
Вермахт и Красная Армия после переломной Сталинградской битвы
С июля 1942 г. напор Красной Армии стал нарастать. «У многих [немецких] солдат не осталось и следа от прежнего подъёма, от веры в победу, воодушевлявшей их в первый год войны»… «На переднем крае сущий ад. Ничего подобного я не видел на этой войне. А я ведь с самого начала в ней участвовал. Иван не отступает ни на шаг. Путь к позициям русских устлан их трупами, но и немало наших подохнут раньше. В сущности, здесь нет настоящих позиций. Они дерутся за каждую развалину, за каждый камень….. В Сталинграде мы разучились смеяться. Самое худшее – это ночные бои. Русские используют каждый бугорок для обороны и ни одной пяди не отдают без боя» (46).
Огромную роль в укреплении стойкости Красной Армии сыграл приказ Народного комиссара обороны СССР И.В. Сталина от 28 июля № 227 («Ни шагу назад!»), вводивший штрафные батальоны в составе фронтов и штрафные роты в составе армий, а также заградительные отряды, основной задачей которых было отлавливание дезертиров и направление их в боевые соединения (47). Фронтовики оправдывали этот приказ, война с этого времени всей страной стала осознаваться подлинно всенародной. Ещё до этого был совместный приказ НКГБ и прокурора СССР от 28 июня 1941 г., приравнивавший плен к измене Родине и предусматривавший привлечение к ответственности и высылке в отдалённые районы членов семей изменников Родины […].
Абсолютно недопустимо игнорировать роль в войне И.В.Сталина. «Огромна роль Сталина в руководстве народным хозяйством как Председателя ГКО и правительства. Все основные вопросы военной перестройки и функционирования нашей экономики даже в деталях, он держал в памяти и умело осуществлял все рычаги управления по заданному курсу», - вспоминал В.М.Молотов (48).Указание вождя, сказанное по телефону директору какого-нибудь завода, вызывало небывалый энтузиазм. Сталин хорошо знал, что каждое его слово поднимает фронт и тыл на подвиг. Подновлением старого «За веру, Царя и Отечество» стал всеобщий девиз «За Родину, за Сталина!» Он звучал в сердце, когда воины поднимались под шквальным огнём в атаки. Немцы писали, что «ура!» из тысячи вражеских глоток «леденило кровь»… «А как идёт в атаку советская пехота! Я от их «ура!» чуть совсем не спятил! Откуда берётся эта удаль и презрение к смерти? Разве такое может быть, только оттого, что за спиной стоит комиссар с пистолетом в руке?» (49). Подлой клеветой новоявленных «смердяковых» является тезис, что победы Красной Армии одерживались благодаря заградительным отрядам. Немецкий генерал Г.Блюментрит писал: «Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».
Советское правительство в тылу врага организовало борьбу 6200 партизанских отрядов с общей численностью бойцов до 1 млн. чел. «Борьба с партизанскими отрядами была чудовищной реальностью… в июле 1943 г. в России было взорвано 1560 железных дорог, в сентябре – 2600. То есть 90 – в день» (50). Амбразуры дотов закрыли своей грудью более 215 воинов и партизан. Подобных подвигов не совершали ни солдаты Вермахта, ни союзники (51).
* * *
Трижды за свою тысячелетнюю историю Россия переживала апогей государственного могущества – в 1552-1564 годы, 1770-1814 годы и особенно в советские 1934-1955 годы, когда державная сила и патриотический подъём народа намного превзошли всё известное из истории нашего Отечества до тех пор (52).
«Наше дело правое, мы победили!» - эти слова навечно отчеканены на победной медали 1945 года.
Владимир Алексеевич АРТАМОНОВ – доктор исторических наук
http://www.fondsk.ru/news/2011/04/17/vermaht-i-krasnaja-armija-protivoborstvo-duha.html
