Давайте не будем касаться поэзии Гумилёва... Стихи - материя тонкая: кому-то нравится Маяковский, кому-то - Фет. Кому-то нравится и Гумилёв, хотя в число его поклонников не входили многие авторитетные знатоки: Блок, например, или ведущий литературный критик своего времени Корней Чуковский. Брюсов судил его достаточно строго. Ахматова не сказала ни одного доброго слова о творчестве бывшего мужа.
Скажем так: Николай Степанович Гумилёв завоёвывал читательскую любовь
не столько стихами, сколько поступками. Обаянием. Путешественник по
Африке, дуэлянт, герой войны, даже (ходили слухи) тайный агент русской
разведки. Создатель собственной литературной школы. Мэтр. И какой
блистательный, героический конец жизни!.. В таком антураже и очень
скромный стихотворный дар заблещет ослепительно, - а Гумилев всё-таки
был не самым плохим поэтом своего времени. Обаяние же Гумилёва - как и
всякое человеческое обаяние - заключалось в искренности. Он не
позировал, - он всем сердцем отдавался своим многоразличным увлечениям,
одним из которых была поэзия. Если он влюблялся, то готов был с
жизнью распроститься из-за несчастной любви. Если ехал в Африку, то нёс
трудности путешествия наравне со всеми и научную работу вёл по мере
сил. Если шёл на войну, то на самые опасные участки... Если обращался к
Богу, то готов был на самый крайний аскетизм. Вот замечательный отрывок
из его военных записок: «Чувство странного торжества переполняло моё
сознание. Вот мы, такие голодные, измученные, замерзающие, только что
выйдя из боя, едем навстречу новому бою, потому что нас принуждает к
этому дух, который так же реален, как наше тело, только безконечно
сильнее его... Я всю ночь не спал, но так велик был подъём наступления,
что я чувствовал себя совсем бодрым... Мне с трудом верится, чтобы
человек, который каждый день обедает и каждую ночь спит, мог вносить
что-нибудь в сокровищницу культуры духа. Только пост и бдение, даже
если они невольные, пробуждают в человеке дремавшие прежде силы».
Имя Гумилёва плотно окружено легендами. Так плотно, что подлинный его
облик почти не виден читателю и поклоннику. И главная из этих легенд -
история его героической гибели.
Начнём с того, что достоверно о ней не известно ничего.
Совершенно ничего. Ни один из романтических рассказов не подтверждён
хоть сколько-нибудь серьёзными источниками: все они услышаны из
вторых-третьих-четвёртых уст, и все не выдерживают самой мягкой критики.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что сомневаюсь в героизме Гумилёва. Он
мог достойно вести себя и на допросах, и на расстреле: в конце концов,
два Георгиевских креста украшали его грудь, и недаром...
Но не может не возникнуть вопрос: если дело было сфабриковано - стало
быть, никакого заговора не было, - стало быть, Гумилёв с советской
властью не боролся, - так откуда же берётся слава борца и мученика?
Говорят: Гумилёв был монархистом... Из чего это видно? Может быть,
кого-то это разочарует, но приходится сказать: ни из чего не видно. Как
сказал сын Гумилёва, «если бы он был активным противником советской
власти, он ушёл бы на Дон, в Белую гвардию...» Но Гумилёв не ушёл к
белым, и никто из знавших его не запомнил, чтобы поэт хоть раз
благожелательно высказывался о добровольческом движении. Никто не
помнит, чтобы он стремился уехать в эмиграцию. Нигде не сохранилось ни
единого антисоветского стихотворения Гумилёва. Свидетельства о
политических взглядах Гумилёва есть, но - увы! - монархиста они не обрадуют. Из материалов дела следует,
что заговорщики в поисках единомышленников вышли на Гумилёва, попросили
его оказать им несколько незначительных услуг (отдали, например,
деньги на хранение), поручили писать прокламации... Деньги Гумилёв
сохранил, а что касается прокламаций, то так ни одной и не написал.
Профессор Таганцев так показал на следствии: «Гумилёв согласился (писать прокламации. - Ред.), сказав, что оставляет за собой право отказываться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к советской ориентации...»
Вот вам и монархист - с «далеко не правыми», «близкими к советской
ориентации» взглядами. Внимательно прочтя материалы дела, узнаёшь:
потому только и согласился поэт хоть как-то сотрудничать с группой
Таганцева, что заговорщики (по словам всё того же профессора) заверили
его: «Мы не монархисты, а держимся за власть советов».
И ещё: за несколько недель до расстрела поэт как официальное лицо
принимал участие в поездке в Крым флаг-секретаря наркома по морским
делам. Стало быть, доверяли поэту большевики?..
Так за что же его убили?..
Нет ответа. Во всяком случае, не за монархизм.
Разумеется, уничтожить видного русского поэта - дело важное: со времён
Пушкина так ведётся. Причём, убивая поэта именно таким образом (по
политическому обвинению), убивали разом и всё его наследие: кто же будет
издавать стихи казнённого заговорщика?.. А Гумилёв в последние дни
жизни (после смерти Блока), кроме всего прочего, претендовал на
звание ГЛАВНОГО поэта России - и не искушённые в поэзии чекисты вполне
могли поверить этому. И более того: значительную часть своей кипучей
энергии Гумилёв направлял на воспитание молодых поэтов - что ж, и тут
есть веский повод для расстрела: «поражу пастыря, и рассеются овцы»
(Мк.14,27). Итак, чекисты были уверены, что стреляют в новое «солнце
русской поэзии», и рассчитывали на то, что после выстрела наступит
полный мрак... Обманулись. Русская поэзия осталась жить и даже не понесла
ощутимого урона. Более того: никакой другой смерти Гумилёв и сам себе
не захотел бы; расстрел стал лучшей главой в его блистательной
биографии, а ведь жизнь Гумилёва и была его главным произведением. Тут
ГПУ по примеру своего преисподнего покровителя, страстно желая зла,
невольно совершило благо. Школа Гумилёва тоже не рухнула: голос Николая
Степановича долго ещё отзывался в стихах Тихонова, Кедрина, Симонова...
Только в наши дни его не слышно, - но что вообще слышно в наши дни?..
http://pravpiter.ru/
1.