Все четыре года царствования царя Василия Шуйского (1606-1610)
Игнатий незаметно жил в Чудовом монастыре; не писал слёзных писем, не
оправдывался, не просил отпустить его на Кипр или Афон, не пытался
бежать, старался, чтобы о нём забыли. Значит, был оставлен Римом в
Москве с тайной целью?
В 1605-1621 годах папой был Павел V Боргезе. Он и иезуиты,
потерпев неудачу с Лжедмитрием I, разожгли новые, связанные друг с
другом, мятежи Лжепетра и Болотникова.
У нас почти не занимались Лжепетром. «Царевич» Лжепётр, мнимый
сын царя Фёдора Иоанновича, объявился в Астрахани примерно в начале 1606
года. Его ватаги зверствовали, идя на подмогу Лжедмитрию I.
По уверению Лжепетра, он жил в Москве у подьячего (крупного
чиновника) с Рождества до Петрова дня (Н.И. Костомаров, кн. 2, с. 288).
Если это правда, то Лжепётр покинул Москву с ведома поляков,
захвативших столицу и поставивших Лжедмитрия I в начале июня 1605 года -
за несколько недель до Петрова дня.
Н.М. Карамзин писал: «...многие даже думали, что оба самозванца в
тайном согласии: что Лжепётр есть орудие Лжедимитрия; что последний
велит казакам грабить купцов для обогащения казны своей, и ждёт их в
Москву, как новых ревностных союзников, для безопаснейшего тиранства над
россиянами, ему ненавистными» (т. XI, с. 144).
Лжепётр, грабя города по Волге, успел дойти до Свияжска, когда
узнал о свержении и убийстве в Москве Лжедмитрия I. Лжепётр вернулся на
юг, сжёг Царицын (в 1615 году город основали заново). Затем Лжепётр
опустошил низовья Дона и, резко повернув, разорил Царёв-Борисов, мощную
крепость, построенную царём Борисом Годуновым у впадения реки Оскол в
Северский Донец. Царёв-Борисов защищал Русь от набегов крымских татар,
но из-за Смуты, видимо, остался без гарнизона. От Царёва-Борисова
Лжепётр направился на северо-запад, к Путивлю, к князю Шаховскому,
сообщнику ещё Лжедмитрия I. Пограничный юг России пришёл в запустение,
что облегчило крымцам и полякам будущие вторжения. Не слишком ли велики
стратегические познания у Лжепетра?
Иезуиты выдвинули Лжедмитрия I. Если он был связан со Лжепетром,
то Лжепётр - не агент ли ордена? Когда уже не было Лжедмитрия I,
убитого москвичами, Лжепетра поддержал в Путивле в декабре 1606 года
князь Григорий Шаховской, давний друг Рима, и в 1607 году соединил с
Болотниковым.
Шаховской признал Лжепетра «...как племянника и наместника
Димитриева в его отсутствие, и даже не усомнился обещать ему Царство,
если Димитрий, ими ожидаемый, не явится» (Н.М. Карамзин, т. XII, с. 26).
Итак, аферы Лжедмитрия II, последовавшей в 1607-1610 годах,
могло не быть, если бы в Речи Посполитой не подобрали авантюриста на эту
роль. И тогда польско-литовские интервенты поставили бы на Лжепетра.
Арсений Елассонский двусмысленно писал: «Другие признали многих
сыновей у царей Иоанна и Феодора, и большинство, оставивши его /царя
Василия Шуйского/, последовали и служили им. В крепости Путивльской
признали некоего юношу по имени Пётр, называя его сыном царя Феодора
Ивановича, которому поклонились многие города, вся Северская земля,
Калуга и Тула, укреплённые города, и воцарился он в Туле» (с. 138).
Обратим внимание: Арсений, сообщник Игнатия и Лжедмитрия I, явно
симпатизировал Лжепетру, не называя его самозванцем и не упоминая о его
злодеяниях.
Кем был Лжепётр? То ли из Звенигорода, то ли из Свияжска.
Костомаров, внимательный к казачьим делам, писал о многих
«бездомных и безымянных людях» у Лжепетра. У них была мысль «служить
шаху кизилбашскому» (кн. 2, с. 288).
Кизилбаши («красноголовые») - прозвище персов и кавказских
племён, носивших чалмы с красными повязками. Правившая в Персии династия
Сефевидов вышла из города Ардебиль, на границе Ирана с современным
Азербайджаном, - из кизилбашей. «Шах кизилбашский» - шах Персии (Ирана)
Аббас I, сблизившийся с Западом, католиками и протестантами. И,
возможно, выходцы из Персии и Кавказа были в ватагах Лжепетра.
Вспомним ещё раз римско-польский план 1580-х годов - свергнуть
царя Фёдора Иоанновича, заключив союз с Венецией, Флоренцией и Персией.
Об этом плане, со ссылкой на выдающегося русского византиниста Ф.И.
Успенского, мы говорили в предыдущей части.
С.М. Соловьев упрощённо называл Лжепетра «козацким самозванцем»
(кн. 4, с. 462). Но по польской «Истории ложного Димитрия», настоящая
фамилия Лжепетра - Недвядко Niedzwiadko («Русская Историческая
Библиотека», т. 1, с. 122).
Лжепётр - поляк? Кстати, в марте 1607 года у Серебряных Прудов, в
Венёвском уезде близ Тулы, царские войска разбили наголову крупный
отряд самозванца. Одним из «воевод», взятых в плен, был поляк. Прорвись
«воры» у Серебряных Прудов, они могли бы двинуться на Зарайск и Коломну -
к Москве.
Лжепетра, закованного в кандалы, допрашивали царские судьи в
октябре 1607 года. Зная о восстании в Москве 17 мая 1606 года против
польско-литовских захватчиков, Лжепётр боялся признаться в своём
польском происхождении и надеялся избежать неминуемой казни. Поэтому,
думаю, и назвался Илейкой, ушедшим в казаки, незаконным сыном какого-то
Ивана Коровина из Мурома. Советские историки времён перестройки решили,
что всё ясно: Лжепётр - это Илья Коровин.
Скорее всего, ключ к возможной разгадке - судьба воеводы Путивля князя А.И. Бахтеярова.
Бахтеяровы, они же Бахтеяровы-Ростовские, - ветвь князей из
Ростова Великого. Владимир Иванович Бахтеяров (+1617) отражал набеги
крымских татар в 1591 году, а в 1604 году командовал стрельцами и
терскими казаками в Тарках, в нынешнем Дагестане, недалеко от Махачкалы.
В битве с горцами в 1605 году В.И. Бахтеяров-Ростовский был тяжело
ранен. При царе Василии Шуйском - боярин (1608 г.), при царе Михаиле
Федоровиче, с 1614 года, - воевода в Нижнем Новгороде (князь А.
Лобанов-Ростовский. Русская Родословная книга. Изд. 2-е, СПб., 1895, т.
2, с. 171).
В Путивле Лжепётр в начале 1607 года распял и расстрелял из
пищалей (ружей) его родного брата князя Андрея Бахтеярова, чью дочь взял
в наложницы (Костомаров, кн. 2, с. 291).
А был ли Лжепётр терским казаком? Уверен, что он - иностранный лазутчик, как Лжедмитрий I, и, разумеется, не христианин.
Карамзин упомянул, что Лжепётр просил помощи у Сигизмунда, чьи
паны «не устыдились» сказать в Кракове русскому послу князю Григорию
Константиновичу Волконскому: «... если царь /Василий/ возвратит свободу
Мнишку и всем знатным ляхам, московским пленникам, то не будет ни
Лжедимитрия, ни Лжепетра; а в противном случае оба сделаются истинными и
найдут сподвижников в республике /Речи Посполитой/» (т. XII, с. 26-27).
Князь Г.К. Волконский вернулся в Москву в феврале 1607 года, по
сути, с польским ультиматумом, который царь Василий Шуйский отверг,
надеясь силой раздавить мятежников.
Лжепётр из Путивля пошёл на северо-восток, разоряя пограничные
крепости Рыльск, Курск, Ливны, Елец, построенные для защиты от крымских
набегов. Путь Лжепетра пролегал восточнее пути Болотникова, они
напоминали две колонны, стремившиеся к Москве с разных направлений. Это
ещё одно доказательство, что Смутой руководили профессиональные военные,
а не «стихийно-народные бунтари».
Историк Н.Е. Бранденбург цитировал (с. 199) обширное письмо
князя Дмитрия Васильевича Мосальского, в 1606-1607 годах воеводы в
пограничном городе Рославле (ныне Смоленской области). Письмо Д.В.
Мосальского адресовано через границу - некоему Пацу, главе польской
власти города Мстиславля (ныне в Белоруссии). Мосальский просит у
поляков тысячу ратников - «государям вашим прирождённым» ... «Димитрию
Ивановичу» и «Петру Фёдоровичу всея Руси» (то есть обоих самозванцев
испекли в Польше?).
Из письма Мосальского видно, что оба самозванца собирались
править «на Москве» одновременно, дав своим сторонникам «великое
жалованье», которого у поляков Мстиславля «на разуме нет».
Пац, правивший Мстиславлем, - представитель известной литовской
фамилии. Позднее, в 1608 году, в Костроме, изменник князь Д.В.
Мосальский, признававший Лжедмитрия II, был убит восставшими русскими.
Мнимый «Дмитрий Иванович», или Лжедмитрий II, в 1606-м - первой
половине 1607 года ещё был за кулисой, но от его имени разбойничал
Болотников. Не было ли у Рима и Речи Посполитой плана поделить Россию на
марионеточные «великие княжества», посадив в одном Лжедмитрия II, а в
другом - Лжепетра, то есть повторить замысел весны 1606 года - с
Лжедмитрием I и Лжепетром?
Болотников, сообщник Лжепетра, возник позже его, и не в Астрахани, а в Речи Посполитой.
Молчанов, подручный Лжедмитрия I, нашёл летом 1606 года
Болотникова в Самборе, у Ядвиги Тарло, матери Марины Мнишек. Молчанов
отправил Болотникова с письмом к изменнику Григорию Шаховскому, которого
царь Василий Шуйский, к сожалению, не казнил, а сослал воеводой в
Путивль.
Напомню, что Молчанов, еле унёсший ноги из восставшей Москвы 17
мая 1606 года, - убийца законного царя Феодора Годунова (+1605). А князь
Г. Шаховской - один из главных сообщников Лжедмитрия I, похитивший
государственную печать.
Биография Болотникова смутная. Исходный её рубеж, документально
не подтверждённый, - Болотников был когда-то холопом князя Андрея
Андреевича Телятевского.
Татищев писал: «Сей Болотников, как чужестранные повествуют, был
в полону у турок; на многих боях землею и морем, а потом у венециян
служа, возвращался домой и, идучи чрез Польшу, пришёл в Путивль» (т. VI,
с. 314).
Карамзин дополнял: Болотников, «... взятый в плен татарами,
проданный в неволю туркам и выкупленный немцами в Константинополе, жил
несколько времени в Венеции...» (т. XII, с. 19).
Как видим, здесь есть немецкий интерес, кроме венецианского,
присутствующего в любой биографии Болотникова. Карамзин отмечал у него
«некоторые знания воинские и дерзость», очень жестокое обращение с
русскими пленными, служившими царю Василию Шуйскому.
Болотниковым занимаются и в Японии. Например, профессор Эйзо
Мацуки из Токийского университета опубликовал на английском языке статью
«Крымские татары и их русские захваченные рабы. Взгляд на
Московитско-Крымские отношения в XVI и XVII столетиях». Статья вошла в
сборник «Средиземноморский мир» (Токио, 2006, т. 18, с. 171-182). Члены
токийской «средиземноморской группы» изучают не только историю России,
но и Греции.
Мацуки повторяет сказку о Болотникове: крымские татары захватили
его в плен и продали в Османскую империю. Там он «служил рабом на
галере в течение нескольких лет». Но потом неназванный «немецкий
корабль» захватил турецкую галеру. Немцы освободили Болотникова, и он
«пошёл в Венецию», затем через Польшу в Россию, где стал «вождём
восстания» (с. 179).
Японцу не приходит в голову, что «пойти в Венецию» было нельзя. В
средневековье въезд в любое из итальянских государств зависел от
прихоти их правителей. Они решали, ехать ли путешественнику дальше или
посидеть в местной тюрьме.
Ссылаясь на профессора А. Фишера (из Мичигана и Станфорда),
редактора бюллетеня ассоциации турецких исследований в США, Мацуки
пишет: в 1576 году османский флот имел по штату (staffed) 20 галер со
славянскими рабами, в 1579 году купил 6 тысяч рабов, в 1590 году - 4
тысячи. В XVII веке «... из-за высокого уровня смертности рабов на
галерах, продолжающаяся поставка новых рабов из-за рубежа была
незаменима для османского правительства» (с. 177).
Из генуэзско-татарской Каффы в Крыму 70% рабов доставлялись
морем в Константинополь, захваченный турками ещё в 1453 году. Там
красивых женщин продавали в султанский гарем, «красивых и сильных мужчин
для дворцовой службы», а остальных либо турецкому флоту, либо особой
гильдии (guild) работорговцев - не турок. Покупатели рабов и рабынь были
из Египта, Малой Азии, Западной Европы, Африки и Персии (Ирана) (с.
178).
Для чего во дворцах «красивые и сильные мужчины»? Их покупали
разноплемённые султанские и шахские наложницы. Даже взрослый султан или
шах был не в силах обслуживать всех своих «гурий». Извращения процветали
в Османской империи и государствах Италии. О содомии и кровосмешении в
знатнейших итальянских семьях писал А.Ф. Лосев.
Какой была смертность рабов-гребцов? Турецкая галера должна была
иметь 24 ряда длинных тяжёлых вёсел, 144 гребца, прикованных цепями,
везти 150 турецких стрелков. Вооружение - три крупнокалиберные пушки. На
деле было меньше и гребцов, и стрелков.
7 октября 1571 года при Лепанто (современный греческий город
Навпактос на западе центральной Греции) произошла знаменитая морская
битва. Объединённый испано-венециано-генуэзский флот атаковал
турецко-египетско-алжирский у входа в Патрасский залив, отделяющий центр
Греции от южного полуострова Пелопоннес.
Под флагом главнокомандующего испанца дона Хуана Австрийского
(незаконного сына испанского короля Карлоса I) сражались и греки с Крита
и Корфу (Керкиры), и Мигель де Сервантес, великий испанский писатель,
автор «Дон Кихота». Многочасовое сражение кончилось полным разгромом и
бегством магометан.
Хуан Австрийский захватил от 190 до 200 турецких галер, потопив
13 или 15. Были освобождены 12 тысяч гребцов-христиан, закованных
турками. Следовательно, на каждой галере было 60 или 63 гребца. Кстати,
османские галеры несли только по 30-40 солдат.
Видимо, турки, преувеличив свои силы, не привели флот в полную
готовность. Спустя год французы помогли султану Селиму II построить 220
галер. В 1573 году турки заключили мир с Венецией. Она заплатила им
огромную контрибуцию, перестав быть союзником Испании на море.
Посредники сделки остались за кулисами.
Вернёмся к данным Мацуки. На 20 турецких галер нужно было,
максимум, 2880 рабов-гребцов, а по опыту битвы при Лепанто - 1200.
Однако в 1579 году турки покупают у татар 6 тысяч рабов. Значит, прежние
гребцы умерли от истощения и побоев, и рабов купили впрок - в 2 или
даже в 5 раз больше числа гребных мест. Ещё через 11 лет турки покупают
рабов-гребцов почти в полтора раза больше, чем нужно для 20 галер при
полной загрузке.
Итак, вопреки уверениям самого же Мацуки, «служить рабом в
течение нескольких лет» на турецкой галере было нельзя. Случайно
выживший не мог быть крепким мужчиной, путешествовать по Венеции, Польше
и командовать бунтовщиками в России, - как Болотников.
Вероятно, он был надсмотрщиком на галере. После Лепанто крупных
морских сражений не происходило, поэтому эпизод с «освобождением» гребца
Болотникова каким-то «немецким кораблём» выглядит сомнительно.
Напомню, Татищев говорил о сухопутной и морской службе
Болотникова у турок. Как из турецкой пехоты (янычар) или с галеры
попасть в Венецию? Турки забивали до смерти даже без повода, а уж за
попытку побега - тем более. Не зная языков, не имея связей, русскому
беглецу пробраться из Османской империи во враждебную ей Венецию? В чём
заключалась служба Болотникова в Венеции, и как он смог покинуть эту
торгово-ростовщическую республику, шпионившую за всеми, даже за
собственным дожем - выборным правителем?
На чьи средства он, «идучи чрез Польшу», попал именно в Самбор, к
Мнишкам, и в Путивль, к Шаховскому? Татищев писал, что Шаховской, «видя
его (Болотникова. - Н.С.) в войне искусного», дал ему грамоту от имени
якобы царя Димитрия, начав новую смуту.
Болотников называл себя «большим воеводой царя Димитрия», который «чудесно спасся» и вот-вот грядёт.
В эпоху перестройки советский историк профессор Р.Г. Скрынников,
оценив участие дворян, пришёл к выводу: «Движение Болотникова не было
крестьянской войной». Но не задал вопроса, кто он был на самом деле.
Признавая лишь «активное участие» польского магната Мнишка и в этой
интриге, Скрынников не замечал участия иностранных держав (журнал
«История СССР», 1989, № 5, с. 92-110).
Возможно, иезуиты приметили Болотникова в Османской империи,
выкупили и отправили в Венецию и затем в Россию с точными указаниями.
Обычно иезуиты действовали через посредников. В английских источниках
есть прозвище этих посредниц (женщин), выходцев из Испании и Португалии,
- «киры». «Киры» вели финансовые дела султанского двора, влияли на
пашей.
Тёмное прошлое Болотникова в духе его подмётных писем,
разжигавших самые низменные инстинкты - русских бояр убивать, их жён и
дочерей брать себе, грабить торговых людей и купцов. Превратить Россию в
дикую пустыню - разве не того же хотели поляки, иезуиты, шведы, турки?
Предполагаю, что зачинщик бунта - не Ивашка (Иван Исаевич)
Болотников, а богатый иностранец, знавший русский язык, типа Лжедмитрия I
и Лжепетра. Кстати, князь Андрей Андреевич Телятевский «служил» у
Болотникова. Если тот и вправду был его холоп, такое «подчинение» трудно
вообразить.
Вероятнее всего, князь Телятевский, погрязший в интригах
Смутного времени, согласился на миф о «холопском» происхождении
Болотникова. Миф распалял опустившиеся и озлобленные слои, которых
натравили на русских военных (дворян, бояр) и купцов. Почему-то в
иностранных военных и купцах «народный вождь» Болотников ничего дурного
не находил. Его подмётные письма - для подрыва России изнутри.
Болотников создавал отряды разбойников, порой побеждал царских
воевод, разбирался в военно-инженерном деле, конных атаках, искусстве
манёвра, знал, как и чем гасить зажигательные ядра.
Познания Болотникова вновь опровергают не только начало его
легендарной биографии - беглый-де холоп, но даже и середину «жизненного
пути» - гребца на турецкой галере. Гребцов никогда не подпускали к
пушкам, да и бой галер - чаще всего абордаж, рукопашные схватки, а не
артиллерийская дуэль.
Арсений Елассонский, хваливший недругов России, назвал
Болотникова «достойнейшим мужем и сведущим в военном деле» (с. 139). Но,
может быть, «достойнейший муж» надо понимать иначе - из венецианской
знати?
Наш открытый враг, польский гетман Жолкевский, считал, что мятеж
был поднят «неким Болотниковым, человеком низкого происхождения»
(«Записки гетмана Жолкевского...», с. 13). Вероятно, Жолкевского не
посвятили в итало-турецкие тайны.
Первый, точно известный, факт биографии Болотникова - его
появление в Самборе летом 1606 года. Напомню, он пришёл из Венеции. С
января 1606 по июль 1612 года Венецией правил дож Леонардо Дона, он же
Донато, опытный дипломат, ранее венецианский посол (bailo) у турок в
Константинополе, затем в Риме, при папе Сиксте V (1585-1590). Не этот ли
дож отыскал Болотникова?
В 1606 году папство и Венеция разорвали отношения из-за спора о
судебных доходах и завещаниях недвижимости. Павел V отлучил Венецию, а
дож, поддержанный тайной властью - так называемым Советом десяти, выслал
иезуитов из венецианских владений. Такова официальная западная версия.
Вероятно, части иезуитов всё-таки пришлось покинуть Венецию на
время её годичной ссоры с папой (1606-1607 гг.). Сделкой Рима с Венецией
на пути к их полному примирению могла стать совместная помощь Смуте в
России. Не «изгнанники» ли иезуиты - проводники Болотникова на сложном
пути из Венеции через огромную империю католических Габсбургов в Речь
Посполитую, в Самбор, к Мнишкам?
Ещё странность - среди русских дьяков, или крупных чиновников,
был... Болотников. Поясню, что дьяк - это отнюдь не современный дьякон.
Дьяк Болотников - участник переговоров с Речью Посполитой в
октябре 1618 года и встречи в июне 1619 года митрополита Филарета
(Романова), вернувшегося из многолетнего польского плена (Соловьёв, кн.
5, с. 104, 116).
«Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря» (М., 1987) знает род
Болотниковых: Ивана Олферьевича Болотникова, давшего Лавре в 1576 году
свою вотчину в Дмитровском уезде - четыре деревни «со всеми угодьи и
рыбными ловлями»; дьяка Ивана Болотникова, купившего в 1613-1614 годах у
Лавры деревню в Дмитровском уезде. Цену деревни - 70 рублей - дьяк Иван
Болотников выплачивал год (с. 61, л. 199; с. 375, л. 499 об.).
Этот же дьяк «Иван Иванов сын Болотников» подписал 2 ноября 1619
года жалованную грамоту царя Михаила Федоровича Троице-Сергиевой Лавре
(И.Е. Забелин. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М.,
4-е дополненное изд., с. 291-292).
По русским архивным документам, три Болотникова получили за
службу поместье в Вяземском уезде в 1530 году от великого князя Василии
III, отца Ивана Грозного. Князья Телятевские имели вотчины под Тверью и
поместья под Ярославлем (В.Б. Кобрин. «Власть и собственность в
средневековой России». М., 1985, с. 96, 97, 119, 125, 126, 241).
И, скорее всего, иностранцы заимствовали имя помещика или дьяка
Ивана Болотникова для создания «легенды» агенту - «Болотникову»,
заброшенному в Россию в 1606 году как мнимый «холоп» князя Телятевского.
Кстати, сказка о «холопе» «Иване Исаевиче Болотникове» не
годилась для южнорусских провинциальных дворян, вовлечённых в мятеж и
позднее вернувшихся к царю Василию Шуйскому. Наверное, они и примкнули к
Болотникову, решив, по фамилии, что он дворянин и в самом деле «воевода
царя Димитрия», который «спасся». Дворяне-мятежники не знали северного
Углича, могли и не видеть перенесение мощей св. царевича Дмитрия из
Углича в Москву в 1606 году.
Помещики и дьяки Болотниковы десятилетиями сохраняли фамилию -
редкость по тем временам. Даже среди аристократии (бояр, князей) фамилии
только возникали. Преподаватель Московского Археологического института
Л.М. Савелов, дальний родственник патриарха Московского и всея Руси
Иоакима (Савелова) (1674-1690), писал: «Особенно трудно, когда подходишь
к тем временам, когда ещё у многих родов не сложилось фамильных
прозваний, а это было ещё не так давно - XV и даже XVI ст. застают
некоторые роды без установившихся фамилий...» (Л.М. Савелов. Лекции по
русской генеалогии. М., 1909; репринт: 1994, с. 32).
А вдруг «народный вождь» и «бывший холоп» Болотников -
однофамилец помещиков Болотниковых? Исключено. Холопы не имели фамилий.
Пример - мятеж беглых холопов, живших грабежом на больших дорогах в 1603
году. Кто «атаман»? Хлопко, он же Хлопко Косолап, повешенный в 1603
году.
Ошибочен традиционный советский вывод: мятеж Хлопка стал-де
предвестником восстания Болотникова. Шайки Хлопка - это не польская
интервенция и иезуитско-венецианская интрига 1604-1607 годов, где мнимый
«Иван Болотников» был одним из главных действующих лиц.
Карта осады Москвы полчищами Болотникова
Скрынников, ссылаясь на дневник поляка Рожнятовского, агента Мнишка, и на воспоминания немца Конрада Буссова, приближённого Болотникова, даёт более раннюю дату начала осады Москвы - 14 - 17 сентября 1606 года (журнал «История СССР», 1989, № 5, с. 100).
Царские войска и монахи Данилова и Симонова монастырей-крепостей отразили все атаки «большого воеводы» Болотникова и бомбардировали его Коломенский лагерь (см. карту).
После разгрома под Москвой мятежники отступили к Калуге. Запертый в Калуге с декабря 1606 года, Болотников применил, верно вычислив направление, так называемую «минную галерею» - бочки с порохом, зарытые в траншею. Взорвав минную галерею, он нанёс осаждавшим царским войскам значительные потери. Каковы познания у «холопа»!
Ему на подмогу шёл воровской «воевода» князь Василий Михайлович Мосальский. В январе 1607 года на реке Вырке, впадающей в Оку близ города Белёва, шайкам князя Мосальского преградило путь царское войско боярина Ивана Никитича Романова. Ожесточённое сражение продолжалось целый день и закончилось полным разгромом мятежников. Их главарь, князь Василий Мосальский, был убит. Историк Н.Е. Бранденбург считал, что Лжепётр отдавал приказы князю Мосальскому, но «в родословных этого нового лица не встречается».
Странность в том, что у Лжедмитрия I и поляков был сообщник, умерший в 1612 году от какой-то мучительной болезни, - тоже князь Мосальский и тоже Василий Михайлович. Тождество имён и отчеств двух Мосальских «... послужило поводом к крайней запутанности сохранившихся о них известий, так что не всегда можно даже разобрать с достоверностью, о ком именно идёт речь». Сражение при реке Вырке удивительно и массовым самоубийством мятежников: «... достальные-ж воры многие на зелейных бочках сами сидяху и под собою зажгоша и злою смертью помроша», - писала Никоновская летопись («Род князей Мосальских». СПб., 1892, с. 178, 194 - 196).
Князь В.М. Мосальский, подручный Лжепетра, не известен родословным спискам. Думаю, он тоже был иностранец. Почему многие его «солдаты», не неграмотные холопы, а люди, знавшие, как обращаться с пороховыми зарядами, покончили с собой? Кто они - иностранные наёмники, чьё присутствие надо было скрыть, то есть исключить плен и допрос?
Разгром князя Мосальского вынудил Болотникова бежать из Калуги к Туле, которая уже к марту 1607 года была захвачена ватагами Лжепётра. Обратим внимание, именно в Туле за два года до этого, в 1605 году, стоял Лжедмитрий I, к которому присоединился Игнатий, тогда ещё архиепископ рязанский. Если Болотников - «холоп», давно не бывший в России, а Лжепётр - «простой казак», тогда почему они в точности повторили манёвр польских наёмников Лжедмитрия I, избрав Тулу опорой движения к Москве?
Из Тулы через Каширу Болотников и его «воевода» князь Телятевский пытались вновь прорваться к Москве, но были наголову разбиты войсками царя Василия в июне 1607 года в двух сражениях: на реке Восме, западнее Каширы, и затем, уже гораздо южнее, на реке Вороньей близ Тулы. Болотников, действовавший от имени «царя Димитрия» (неведомо где находившегося), Лжепётр, князья Телятевский и Шаховской вновь укрылись в Туле с её мощным кремлём.
Возьми мятежники Москву в 1606 или 1607 году, сообщник Лжедмитрия I - лжепатриарх Игнатий, томившийся в Чудовом монастыре в Кремле, пригодился бы для «венчания на царство» нового самозванца.
Царь Василий Шуйский, осаждая Тулу, проявил несомненный талант полководца. Артобстрелы не давали передышки мятежникам, а дороги, ведшие на запад и юго-запад, в Речь Посполитую, были надёжно перекрыты. Царь оценил, казалось бы, фантастический проект одного дворянина, хотя опытные военные возражали.
Идея была гениальна, и её умело воплотили в жизнь. Река Упа близ Тулы была перегорожена огромной плотиной - вода хлынула в город, затопив часть укреплений, склады продовольствия и боеприпасов. А туляки восстали против поредевших шаек самозванцев.
Взяв Тулу 10 октября 1607 года, царь Василий выиграл многое. Избежал долгой и трудной зимней осады, а главное - не допустил соединения вражеских сил. Ведь из Речи Посполитой в июле 1607 года выступило войско нового самозванца - Лжедмитрия II, спешившего к Туле. В октябре 1607 года Лжедмитрий II был в Крапивне и Дедилове, то есть не далее 50 км южнее Тулы, но, узнав о падении города, начал поспешно отступать на юг и запад.
Лжепетра повесили, Болотникова и многих его сообщников утопили, их немецких советников отправили в Сибирь. Два изменника - князья Телятевский и Шаховской были сосланы и взяты под стражу. Знаменательно, что казнь Лжепетра и Болотникова возмутила Арсения Елассонского, друга лжепатриарха Игнатия (с. 138-139).
Казалось, ненавистной смуте - конец. Но в Риме и Варшаве думали иначе. Иезуиты решили использовать Лжедмитрия II, ему вновь дали польские эскадроны и уже в ноябре 1607 года он, точнее - они - начали новый поход в Россию со стороны Брянска и Карачева, где завязались ожесточённые бои с царскими войсками.
Лжедмитрий II принадлежал, как считали русские современники, к другой религии, но Арсений Елассонский назвал его «... юношей благоразумным, прекрасным, милостивым, весьма образованным и искусным в военном деле» (с. 141).
Лжедмитрия II поддержали знатные католики: Тышкевич, Вишневецкий, Меховецкий, Зборовский, Казановский, Бартош Рудский (Руцкий), Лисовский, Ян Сапега (двоюродный брат канцлера), Рожинский, изменник князь Шаховской и цареубийца Молчанов, скрывавшийся в Речи Посполитой. Польская «История ложного Димитрия» упоминает, что Шаховской, посаженный царём Василием Шуйским в «тёмное заключение», бежал «при содействии некоторых друзей» («Русская Историческая библиотека», т. 1, с. 123). Иезуитов?
Прибыл Иван Заруцкий, уроженец Тарнополя, выросший в Крымской орде, но выдававший себя за православного казачьего атамана. Польский гетман Жолкевский, презирая Заруцкого, цинично написал, что тот «играл важную роль в сей комедии» и «каким-то случаем ушёл от татар к донским казакам» («Записки гетмана Жолкевского...», с. 116).
Заруцкий прислуживал и Лжедмитрию I, и Болотникову. Известен грабежами, варварским осквернением православных монастырей и ненавистью к колокольному звону. У Лжедмитрия II стал «боярином» и начальником «Казачьего приказа» (типа министра по казачьим делам)...
Лжедмитрий II знал церковно-славянское богослужение, умел изображать ревностного православного и поэтому оказался долговечнее Лжедмитрия I. Тот якобы не был убит в Москве 17 мая 1606 года, а вновь «чудесно спасся».
Французский историк и политик Альфред Рамбо верно писал: «Польша, управляемая орденом иезуитов, причинила тогда России громадное зло: Сигизмунд бесчестно поступал, поддерживая претендента, которого он знал, как самозванца; он нарушал трактаты и все человеческие права, нападая на Россию и в то же время заявляя о своём миролюбии; его вторжение в Россию переполнило чашу. Этот образ действий должен был оставить неизгладимое впечатление в истерзанном сердце русских» («Живописная история древней и новой России». М., 1884; 1994, с. 79).
Даже если не принимать во внимание участие Речи Посполитой в мятежах Лжепетра и Болотникова, а считать только открытые вторжения польско-литовских войск, то афера Лжедмитрия II - это их второе нападение на Россию в XVII веке. Первое, напомню, привело к власти Лжедмитрия I в 1605 году и чуть было не закончилось в Москве в мае 1606 года новой Варфоломеевской ночью.
Н. СЕЛИЩЕВ,
член Русского Исторического Общества
