Морозным январским утром 1994 года диверсионно-разведывательная группа спецназа ВДВ под руководством старшего лейтенанта Ушакова и лейтенанта Кравченко укрылась от преследовавших ее отрядов "ичкерийских волков" в полуразрушенном здании Госуниверситета Чечни, что недалеко от площади Минутка. На одном из этажей дюжие спецназовцы наткнулись на пехотинцев - срочников, также нашедших здесь пристанище. Командир пехоты - капитан - едва не прослезился: "Вы как раз вовремя! У нас только что кончились патроны!".
В этом кипящем котле оборону держали целые сутки. Лейтенант Николай Кравченко, за меткий глаз и твердую руку прозванный Чукчкей - снайпером, одного за другим "убирал" своих чеченских "коллег". А в короткие передышки, в столь непривычной для уха тишине, вспоминал свой родной далекий поселок Ламутское на берегу Охотского моря. Жалел этих сопливых пацанов - пехотинцев, ждавших от спецназовцев, словно от старших братьев, защиты. Свои звездочки на погоны Николай получил аж в тридцать лет, после того, как окончил ускоренные офицерские курсы. И сразу написал рапорт в Чечню. Подстать ему были и его товарищи из диверсионной группы.
- Когда через сутки стало ясно, что подмоги не будет, а патроны на исходе, у многих появилось чувство обреченности, - вспоминает Николай. - И тогда я взмолился, верно, в первый раз в жизни: "Господи, сделай так, чтобы мы вырвались живыми из этого ада! Если останусь жив - построю Тебе храм!".
Оказавшись в безвыходном положении, спецназовцы и офицер - пехотинец посовещались и решили пойти на прорыв кольца чеченского окружения. Хотя не было уверенности, что хоть кто - нибудь останется после такого безумного прыжка живым. Тем более - с этими вояками-срочниками, от которых, по словам Николая, за версту мамкиными пирожками пахло. И они рванули навстречу превосходящему их в численности противнику. В ответ на завывания врага - "Аллах акбар!" - они на едином дыхании кричали: "Христос Воскресе!". И эти крики заглушали страх. Они сошлись с "чехами" в рукопашной, когда уже не было выстрелов, а слышались лишь боевые выкрики, предсмертные хрипы заколотых и задушенных, хруст костей и проломленных черепов.
И они прорвались. Все до единого. И вскоре уже "зализывали" раны в месторасположении российских войск...
В 95-м, во время краткосрочного отпуска, Николай оказался в Москве. И решил съездить в Сергиев Посад, так как давно слышал о прозорливом старце отце Корилле.
Я подробно исповедался у старца. А он вдруг спрашивает: "А что еще? Вспомни, может быть Богу чего обещал?". И тут-то я вспомнил о том, что совершенно выпало из памяти: и про свою мольбу в полуразрушенном здании, и про свое обещание построить церковь, если останусь живым... На прощание я попросил у отца Кирилла благословение на возвращение в Чечню. "Твоя война закончилась, оставайся здесь", - ответил старец. "Это невозможно, батюшка! Ведь я единственный снайпер в нашей бригаде. Да и монахом я вовсе не хочу быть. Мне проще по зубам дать, чем смиряться", - заупрямился я... Сейчас-то я понимаю, что от слова больше противников поляжет, чем от пули, словом и больше людей спасешь...
На войну он не поехал. Уволился в запас и, действительно, остался в монастыре. Но монахом так и не стал. Подвизался звонарем на большой колокольне Лавры, вынашивая мечту вернуться в родной чукотский поселок и построить там храм. А чтобы не стоял храм пустым (в тех местах священников днем с огнем не сыщешь) - самому служить в нем. Но прежде чем стать священнослужителем, нужно подыскать себе невесту. А время идет, ему уже 35...Да и где ее взять при суровом монастырском режиме?
На очередной исповеди у старца Кирилла Николай в сердцах махнул рукой: "Да какая там невеста - сказки все это!". "Сказки, говоришь? - старец внимательно посмотрел на звонаря. - А что у нас через два дня?" "Рождество". "А ты знаешь, что на Рождество сказки сбываются?".
В Рождественскую ночь в колокольню пришли колядовать девушки - студентки регентского отделения Духовной семинарии. Там он и познакомился с Еленой, с которой вскоре обвенчался. Но прежде предупредил, что собирается возвратиться на Чукотку. Она была согласна хоть на край света.
С момента обретения семьи, как и со дня обретения веры, у Николая появился новый смысл жизни. Однако даже рукоположившись в священники он внутренне так и остался тем воином, которым был когда-то.
Видимо, такие гены заложены в казачьем роду семейства Кравченко. Вот и младший брат отца Николая, 28-летний Михаил, узнав, что тот вновь собирается в Чечню, попросился вместе с ним. В Чечню они прибыли во второй половине июля, вместе с игуменом Василиском и монахом Аввакумом из Троице-Сергиевой Лавры. Благодаря своим прежним связям, отец Николай "устроил" брата обычным солдатом прямо на передовой.
"Ты на какую сумму контракт подписал?", - как-то спросил "новобранца" один из контрактников. "Ни на какую, - честно отвечал Михаил. - Просто я дома оставил жену и ребенка. А сюда приехал потому, что не хочу, чтобы над ними когда - нибудь всякая мразь измывалась".
А отец Николай и монахи две недели ездили по передовой. И главный ывод, к которому они там пришли: в окопах атеистов нет. Батюшек везде встречали "на ура". В одной только 74-й бригаде они окрестили 110 человек. Валились от усталости с ног, но были безумно счастливы. Именно в этой, 74-й бригаде, отец Николай начинал когда-то ту, первую чеченскую войну. И сейчас, встретив своих боевых товарищей, не удержался и спросил: "А снайпера-то у вас есть?". "Да разве то снайпера! - И винтовку-то в руках едва научились держать... Вот Чукча-снайпер - то снайпер был!"
-В одном из чеченских селений я высадился с бронетранспортера, чтобы купить у русской женщины минералки. И тут ко мне подошел незнакомый мужчина в пятнистой спецназовской форме. "Как здорово и неожиданно здесь встретить русского батюшку!", - воскликнул военный. "Вы откуда?" "Из Сергиева Посада". "Троице-Сергиева Лавра? Знаю!" "А вы сами откуда?", - тоже интересуюсь. "Из спецназа ВДВ". "Очень хорошо, - говорю я. -Я тоже в этом подразделении служил". - "Не может быть! Мой позывной в прошлую войну был - Кабан. А у вас какой?". - "А мой - Чукча-снайпер". Смотрю - мой собеседник аж подпрыгнул. "Так это ты?! Батюшка, я, честное слово, ничего не понимаю... - Он едва не задохнулся. - Ну надо же! Всю прошлую войну я хотел познакомиться с Чукчей-снайпером!". - "А чем же это я так выделился?" - "А ты мне во время штурма Грозного, в январе 94-го, на площади Минутка, жизнь спас. Тогда кто-то из наших со стороны университетского здания уложил чеченских снайперов, под прицелом которых я находился. Я потом по своим каналам узнавал, кто же это меня выручил. Сказали - Чукча-снайпер... Бывают же в жизни чудеса!".
В октябре отец Николай наконец отправится вместе с молодой женой и сыном на свою родную Чукотку. Надо строить храм, как и обещал Богу. И обустраиваться там для жизни. Ведь Чукотка - тоже Россия.
Журнал "Русский Дом". N 10. 2000 г.
http://www.pobeda.ru/content/view/3495/10/
В этом кипящем котле оборону держали целые сутки. Лейтенант Николай Кравченко, за меткий глаз и твердую руку прозванный Чукчкей - снайпером, одного за другим "убирал" своих чеченских "коллег". А в короткие передышки, в столь непривычной для уха тишине, вспоминал свой родной далекий поселок Ламутское на берегу Охотского моря. Жалел этих сопливых пацанов - пехотинцев, ждавших от спецназовцев, словно от старших братьев, защиты. Свои звездочки на погоны Николай получил аж в тридцать лет, после того, как окончил ускоренные офицерские курсы. И сразу написал рапорт в Чечню. Подстать ему были и его товарищи из диверсионной группы.
- Когда через сутки стало ясно, что подмоги не будет, а патроны на исходе, у многих появилось чувство обреченности, - вспоминает Николай. - И тогда я взмолился, верно, в первый раз в жизни: "Господи, сделай так, чтобы мы вырвались живыми из этого ада! Если останусь жив - построю Тебе храм!".
Оказавшись в безвыходном положении, спецназовцы и офицер - пехотинец посовещались и решили пойти на прорыв кольца чеченского окружения. Хотя не было уверенности, что хоть кто - нибудь останется после такого безумного прыжка живым. Тем более - с этими вояками-срочниками, от которых, по словам Николая, за версту мамкиными пирожками пахло. И они рванули навстречу превосходящему их в численности противнику. В ответ на завывания врага - "Аллах акбар!" - они на едином дыхании кричали: "Христос Воскресе!". И эти крики заглушали страх. Они сошлись с "чехами" в рукопашной, когда уже не было выстрелов, а слышались лишь боевые выкрики, предсмертные хрипы заколотых и задушенных, хруст костей и проломленных черепов.
И они прорвались. Все до единого. И вскоре уже "зализывали" раны в месторасположении российских войск...
В 95-м, во время краткосрочного отпуска, Николай оказался в Москве. И решил съездить в Сергиев Посад, так как давно слышал о прозорливом старце отце Корилле.
Я подробно исповедался у старца. А он вдруг спрашивает: "А что еще? Вспомни, может быть Богу чего обещал?". И тут-то я вспомнил о том, что совершенно выпало из памяти: и про свою мольбу в полуразрушенном здании, и про свое обещание построить церковь, если останусь живым... На прощание я попросил у отца Кирилла благословение на возвращение в Чечню. "Твоя война закончилась, оставайся здесь", - ответил старец. "Это невозможно, батюшка! Ведь я единственный снайпер в нашей бригаде. Да и монахом я вовсе не хочу быть. Мне проще по зубам дать, чем смиряться", - заупрямился я... Сейчас-то я понимаю, что от слова больше противников поляжет, чем от пули, словом и больше людей спасешь...
На войну он не поехал. Уволился в запас и, действительно, остался в монастыре. Но монахом так и не стал. Подвизался звонарем на большой колокольне Лавры, вынашивая мечту вернуться в родной чукотский поселок и построить там храм. А чтобы не стоял храм пустым (в тех местах священников днем с огнем не сыщешь) - самому служить в нем. Но прежде чем стать священнослужителем, нужно подыскать себе невесту. А время идет, ему уже 35...Да и где ее взять при суровом монастырском режиме?
На очередной исповеди у старца Кирилла Николай в сердцах махнул рукой: "Да какая там невеста - сказки все это!". "Сказки, говоришь? - старец внимательно посмотрел на звонаря. - А что у нас через два дня?" "Рождество". "А ты знаешь, что на Рождество сказки сбываются?".
В Рождественскую ночь в колокольню пришли колядовать девушки - студентки регентского отделения Духовной семинарии. Там он и познакомился с Еленой, с которой вскоре обвенчался. Но прежде предупредил, что собирается возвратиться на Чукотку. Она была согласна хоть на край света.
С момента обретения семьи, как и со дня обретения веры, у Николая появился новый смысл жизни. Однако даже рукоположившись в священники он внутренне так и остался тем воином, которым был когда-то.
Видимо, такие гены заложены в казачьем роду семейства Кравченко. Вот и младший брат отца Николая, 28-летний Михаил, узнав, что тот вновь собирается в Чечню, попросился вместе с ним. В Чечню они прибыли во второй половине июля, вместе с игуменом Василиском и монахом Аввакумом из Троице-Сергиевой Лавры. Благодаря своим прежним связям, отец Николай "устроил" брата обычным солдатом прямо на передовой.
"Ты на какую сумму контракт подписал?", - как-то спросил "новобранца" один из контрактников. "Ни на какую, - честно отвечал Михаил. - Просто я дома оставил жену и ребенка. А сюда приехал потому, что не хочу, чтобы над ними когда - нибудь всякая мразь измывалась".
А отец Николай и монахи две недели ездили по передовой. И главный ывод, к которому они там пришли: в окопах атеистов нет. Батюшек везде встречали "на ура". В одной только 74-й бригаде они окрестили 110 человек. Валились от усталости с ног, но были безумно счастливы. Именно в этой, 74-й бригаде, отец Николай начинал когда-то ту, первую чеченскую войну. И сейчас, встретив своих боевых товарищей, не удержался и спросил: "А снайпера-то у вас есть?". "Да разве то снайпера! - И винтовку-то в руках едва научились держать... Вот Чукча-снайпер - то снайпер был!"
-В одном из чеченских селений я высадился с бронетранспортера, чтобы купить у русской женщины минералки. И тут ко мне подошел незнакомый мужчина в пятнистой спецназовской форме. "Как здорово и неожиданно здесь встретить русского батюшку!", - воскликнул военный. "Вы откуда?" "Из Сергиева Посада". "Троице-Сергиева Лавра? Знаю!" "А вы сами откуда?", - тоже интересуюсь. "Из спецназа ВДВ". "Очень хорошо, - говорю я. -Я тоже в этом подразделении служил". - "Не может быть! Мой позывной в прошлую войну был - Кабан. А у вас какой?". - "А мой - Чукча-снайпер". Смотрю - мой собеседник аж подпрыгнул. "Так это ты?! Батюшка, я, честное слово, ничего не понимаю... - Он едва не задохнулся. - Ну надо же! Всю прошлую войну я хотел познакомиться с Чукчей-снайпером!". - "А чем же это я так выделился?" - "А ты мне во время штурма Грозного, в январе 94-го, на площади Минутка, жизнь спас. Тогда кто-то из наших со стороны университетского здания уложил чеченских снайперов, под прицелом которых я находился. Я потом по своим каналам узнавал, кто же это меня выручил. Сказали - Чукча-снайпер... Бывают же в жизни чудеса!".
В октябре отец Николай наконец отправится вместе с молодой женой и сыном на свою родную Чукотку. Надо строить храм, как и обещал Богу. И обустраиваться там для жизни. Ведь Чукотка - тоже Россия.
Журнал "Русский Дом". N 10. 2000 г.
http://www.pobeda.ru/content/view/3495/10/
