Что сказать о Владимире Алексеевиче Гиляровском в год его славного
юбилея? О нем написано много, бурная, непоседливая его жизнь изучена
и изложена - иной раз даже не без смакования особо пряных деталей -
во всех подробностях. Чего-либо существенно нового здесь, пожалуй, вряд
ли добавишь. Во всем этом вечно и неизменно ново (ибо не перестает и
никогда не перестанет изумлять) лишь одно: уникальный факт неразрывного
единения человека и города - Гиляровского и Москвы, их не просто сродства,
но, если угодно, взаимосимволизируемости! Однако это как раз всегда
постоянно остается вне текста, витает над всяким конкретным рассказом
о жизни и творчестве "дяди Гиляя". Тем самым повторение таких
конкретных рассказов в случае с Гиляровским никогда не будет просто
унылым повтором - ибо тут неизменно воссоздается главное чудо: ощущение
какой-то совершенно небывалой, баснословной "московскости".
В данном смысле любое повествование о Гиляровском остается актуальным
всегда. Поэтому мы сочли уместным воспроизвести сегодня основные положения
статьи А. Ф. Грушиной "Я - москвич", опубликованной в журнале
"Строительство и архитектура Москвы" (N 4 за 1984 год).
Знаменитый автор "Москвы и москвичей" поселился в первопрестольной
в 1881 году, когда ему уже исполнилось 28 лет. За спиной была бурная,
насыщенная событиями и встречами жизнь.
Детство Гиляровского прошло в Вологде. Отец его, Алексей Иванович, "новгородец
с Белоозера", служил помощником управляющего лесным имением. Мать
была запорожской казачкой. Вместе с ней и бабушкой мальчик пел казачьи
песни, заслушивался рассказами деда о вольной Сечи. Позднее В. А. Гиляровский
станет собирать литературу о Запорожье, близко познакомится с историком
Запорожской Сечи Д. Э. Эварницким. Не раз в своем литературном творчестве
он обратится к этой теме. В 1880-х годах, позируя И. Е. Репину для картины
"Запорожцы", Гиляровский напишет одноименную поэму.
Наделенный от природы фантастической силой и бесстрашием, Гиляровский
в 15 лет ходил на медведя и был "такой безобразник, что будь у
меня такой сын теперь, в XX веке, я, несмотря ни на что, обязательно
порол бы его", - сознавался он впоследствии в "Книге скитаний".
В те же 15 лет Гиляровский зачитывался запрещенным тогда романом Чернышевского
"Что делать?", на всю жизнь проникнувшись убеждением, что,
по примеру Рахметова, должен "послужить угнетенному народу".
Восемнадцатилетним он покидает родительский дом. Первый курс своих университетов
Гиляровский прошел в Ярославле, в лямке бурлака. А далее - кем он только
не был! Волжским бродягой, вольноопределяющимся Нежинского пехотного
полка, юнкером в Москве, рабочим на белильном заводе в Ярославле, объездчиком
лошадей в калмыцких степях, циркачом "Алексисом", актером.
Из театра Гиляровский добровольцем отправился на русско-турецкую войну;
по окончании военных действий, награжденный Георгиевским крестом, вновь
вернулся на театральную сцену - в Пензе. И вот 1881 год, положивший
конец бродяжнической жизни. Владимир Алексеевич едет в Москву на актерскую
биржу для заключения ангажемента и уже навсегда остается в городе, о
котором со временем скажет: "Люблю Москву. Она больше всего теперь
занимает меня... И я готов преклоняться перед ней до потери сил".
Итогом преклонения станут незабываемые книги о Москве. Но пока Гиляровский
- актер. Лишь после летних гастролей 1883 года по городам Поволжья с
товариществом актеров во главе с В. Н. Андреевым-Бурлаком он закончил
свою театральную карьеру и "сделался репортером".
С первых шагов журналистской деятельности Гиляровский занимается изучением
быта Москвы и главным образом ее трущоб. На страницах периодических
изданий появляются его статьи и заметки о жизни москвичей. На протяжении
многих лет в различных газетах и журналах он ведет отделы московской
хроники, а в 1912-1914 годах открывает в ряде газет рубрику "Московская
старина", под которой публикует очерки о Москве 1880-х годов. К
этому времени Гиляровский воспринимается уже как некий символ белокаменной.
В 1910 году А. И. Куприн пишет ему: "Скорее я воображу себе Москву
без царя-колокола и царя-пушки, чем без тебя. Ты пуп Москвы". Любой
московский извозчик, стоило сказать ему: "К Гиляровскому",
- без дополнительных расспросов ехал в Столешников переулок, где этот
удивительный человек прожил с 1886 по 1935 год (ранее - в Хлыновском
переулке, 4 и на 2-й Мещанской).
В Столешникове Гиляровский поселился на третьем этаже 4-этажного солидного
дома купца Титова. До наших дней этот дом сохранил свой облик. На фасаде
- мемориальная доска (скульптор Б. Барков, архитектор Ю. Соколов) с
барельефным изображением портрета Гиляровского: характерное лицо с нависшими
запорожскими усами, папаха, сдвинутая на затылок, упрямо склоненная
голова... Колоритная внешность "дяди Гиляя" неизменно привлекала
к себе внимание художников. Его писали Струнников, Малютин, Герасимов,
Юон.
В столешниковском доме Гиляровский создал все свои книги: "Москва
и москвичи" (1926), "От Английского клуба к музею Революции"
(1926), "Люди театра" (опубликована в 1941 году), "Москва
газетная" (опубликована в 1960 году). Здесь бывали А. П. Чехов,
А. И. Куприн, Г. И. Успенский, И. А. Бунин, Скиталец, Н. Д. Телешов,
С. А. Есенин, А. Белый, А. В. Луначарский, К. С. Станиславский, В. И.
Немирович-Данченко, В. И. Качалов. Помнит квартира Гиляровского бас
Шаляпина и неповторимый собиновский тенор. "Пришел к вам за очередной
душевной ванной", - с порога оповещал хозяев А. М. Герасимов. В
1908 году, когда широко отмечалось 55-летие со дня рождения и 25-летие
литературной деятельности Гиляровского, поздравить его пришли представители
редакций всех московских газет, делегации наборщиков типографий, пожарных,
интеллигенции и молодежи, аборигенов Хитровки (с адресом!); прислали
поздравление даже заключенные Таганской тюрьмы. Воистину, этого человека
знала и чтила вся Москва. Сказать так можно о многих, но только в отношении
Владимира Алексеевича в этих словах не будет ни грамма неизбежного в
подобных случаях "литературного" преувеличения.
В 1885 году в нынешнем краснокирпичном зданим филиала МХАТа с островерхой
крышей и затейливыми наличниками (архитектор М. Н. Чичагов) состоялось
открытие четвертого сезона первого частного русского театра, основанного
в 1882 году Ф. А. Коршем. Гиляровский из своего репортерского кресла
в партере наблюдает за публикой: он ведет постоянный раздел "Заметки
театральной крысы" в одной из московских газет. После спектакля
по-свойски отправляется за кулисы... До конца жизни он оставался верен
Мельпомене. Последняя его книга, оконченная в 1935 году, так и называлась
- "Люди театра": повесть о знаменитых актерах, театральных
плотниках и даже переписчиках ролей, ютившихся в ночлежках Хитровки.
"Хитров рынок почему-то в моем воображении рисовался Лондоном,
которого я никогда не видел. Лондон мне всегда представлялся самым туманным
местом в Европе, а Хитров рынок, несомненно, самым туманным местом в
Москве", - писал Гиляровский. Площадь Хитрова рынка находилась
в низине, "в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько
переулков". С 1820 года земля эта принадлежала генерал-майору Хитрово,
участнику войны 1812 года. Незадолго до смерти (1826) он открыл здесь
мясной и зеленной торг, но рынка не получилось, а за площадью осталось
название Хитровка. С 1861 года, после отмены крепостного права, Хитровка
стала своеобразной биржей труда, пристанищем нищих, бродяг, преступников,
обитавших в ночлежках этого беднейшего района Москвы. В 1892 году Владимир
Алексеевич привел сюда К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко,
ставивших пьесу Горького "На дне", - показать им то самое
"дно" общества. После ликвидации Хитровки (1923) Гиляровский
писал в "Известиях", что ее облик сохранился только на сцене
Художественного театра, в декорациях к третьему акту пьесы "На
дне". Из скромности он не добавил (за него это сделаем мы): облик
Хитровки, да и не только Хитровки, но и великого множества других уголков
старой Москвы, сохранил навечно для нас сам Гиляровский, "чтобы
знали жители новой столицы <...> какова была старая Москва, как
и какие люди бытовали в ней".
Откроем бессмертную книгу Владимира Алексеевича Гиляровского "Москва
и москвичи". В авторском предисловии читаем: "Я - москвич!
Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него
всего себя. Я - москвич!"
Этим сказано все.
