Два года назад по благословению своего духовника для назидания его чад и прихожан я собрал подборку материалов о преподобном Иосифе Волоцком, великом русском ратоборце за веру и сроднике по плоти митрополита Макария - наставника и соработника Благочестивейшего Государя Иоанна Васильевича Грозного. Среди источников, на которые я опирался, - собственно творения преподобного, труды непререкаемых церковных авторитетов - святителя Димитрия Ростовского и митрополита Макария (Булгакова), исследования дореволюционных церковных ученых богословов.
Спустя время возникла необходимость и потребность сделать сей скромный труд достоянием более широкого круга церковного народа. Присовокупив к уже имевшемуся материалу чудный акафист преподобному Иосифу из старорежимного издания с молитвенным поминанием Императора-Миротворца Александра Александровича, подготовил общий текст к печати. Для придания будущей книге большего веса и возможности беспрепятственного распространения через церковные лавки решено было получить благословение правящего архиерея. Как водится, владыка передал рукопись на рассмотрение рецензента, в нашем случае одного из епархиальных священников, имя которого ничего не говорило нам, ничего не скажет оно и знатокам церковной истории.
Нет особой нужды подробно разбирать эту внутреннюю рецензию, написанную по принципу, сформулированному еще великим Достоевским: дайте мне любого писателя, и по цитатам, вырванным из его книг, я возведу его на эшафот. Другими словами: все конкретные отрицательные замечания рецензента носили явно тенденциозный и дискуссионный характер. Если учитывать данные замечания и вносить на их основании исправления в текст, то полностью выхолащивается заложенная в книге идея - показать преподобного Иосифа Волоцкого как непримиримого борца против ересей и еретиков, жизненный подвиг и богословские труды которого имеют чрезвычайно важное значение и для современной жизни Русской Православной Церкви.
Естественно, от безсмысленного спора пришлось уклониться, и взять благословение у другого архиерея - ревностного защитника правоверия, которыми еще, слава Богу, не оскудела наша Церковь. Эпизод, как говорится, был исчерпан, и о нем можно было бы забыть как о рядовом факте внутрицерковной жизни. Но этот священник-рецензент в данном конкретном случае вольно или невольно, поддаваясь только епархиоправящему духу, определил некую тенденцию в современном освещении церковной истории, которую на сегодняшний день можно назвать хотя публично и не "оказываемой", но господствующей, как по количеству ее адептов, так и по их иерархическому положению в Церкви.
Поучая и просвещая составителя книги о преподобном, священник-рецензент начинает за относительное здравие, а заканчивает, хоть святого Иосифа Волоцкого выноси: "Надо понимать, что церковное издание отличается от научного. Прежде всего тем, что, оставаясь верным истине, особым образом акцентирует внимание читателя, преследуя при этом педагогическую и вероучительную задачи. Можно ли в наши дни привлечь к почитанию святого рассказом о том, как он яростно призывал подвергнуть еретиков жестоким мучениям и казни (сожжение в клетке, урезан язык)? Это скорее, напротив, послужит провокационным поводом для нападок на Церковь. Разумнее умолчание.
В наше время, когда вера только возрождается, читателю гораздо важнее узнать не о деталях прений по поводу ересей и церковного имущества (хотя о сути вопроса, безусловно, нужно рассказывать), а о молитвенных и аскетических монашеских трудах преподобного Иосифа Волоцкого".
Спору нет, о молитвенных и аскетических монашеских трудах святых рассказывать необходимо, что, слава Богу, и делается во многих современных церковных изданиях. Однако нынешняя ситуация в мире и стране, грядущие испытания и гонения, вероятность которых не может отрицать ни один здравомыслящий православный человек, потребовала от Русской Православной Церкви призвать на служение более тысячи новомучеников и исповедников 20-го века во главе с Царской Семьей, причислив их к лику святых на Архиерейском соборе 2000-го года. Уместно ли было умолчать об их исповедническом подвиге, страданиях и борьбе? А ведь такие попытки, особенно что касается Царской Семьи, еще живы в нашей памяти.
Спасительное для Русской Православной Церкви и государства прославление Императора Николая II Александровича и Его Августейшей Семьи венчает собой, помимо всего прочего, знаменательный этап в развитии отечественной историко-богословской мысли, получившей с момента празднования 1000-летия крещения Руси мощный импульс для пробуждения от летаргического сна, в котором она находилась в эпоху официального атеизма. Принесенное соборное церковное покаяние в грехе Бого и-цареотступничества сняло каинову печать "измены, трусости и обмана", долгие годы мистически запечатывавшую духовные, интеллектуальные, физические силы русского православного народа. Радостна эта современная Куликовская победа! Но до окончательного торжества Православия на русской земле, до окончательного падения третьего ига еще далеко, и нет у нас в запасе ста лет, которые имели наши предки, чтобы подготовиться к страшному для игоносцев "стоянию" на русской реке. От земного истока в небесную вечность стремительно течет река богоотпущенного времени. И всем нам на том месте, где судил Бог, предстоит утроить, удесятерить усилия, поскольку, как сказал один духоносный старец, "лошадки уже к дому бегут" и все круче свивается свиток лет.
Прославление Царя-Мученика не просто позволяет, но даже обязывает историков непредвзято и свободно, независимо от современной политической конъюнктуры вглядеться и в так называемый синодальный период истории Российской Православной Церкви, начало которому положил благочестивейший Император Петр I Алексеевич, а окончание этого периода приходится на время правления Царя-Мученика Николая II Александровича, повелевшего созвать Поместный церковный собор для восстановления патриаршего престола. Предстоит нам пристально вглядеться и в симфоническую эпоху патриархов и царей; и в годы царствования первого русского самодержца Иоанна IV Васильевича Грозного, собственно, и подготовившего принятие Россией патриаршества и включение ее Первосвятителя в диптих (пятым по счету) наравне с Предстоятелями других Поместных Православных Церквей.
В отношении установления исторической истины чрезвычайно плодотворной оказалась дискуссия по казавшимся еще недавно спорным, благодаря навязанным за предыдущие десятилетия идеологическим штампам, моментам царствования последнего российского Самодержца. После представления Синодальной комиссией по канонизации святых подготовительных материалов о прославлении Царской Семьи на страницах церковной и антицерковной прессы состоялось их обсуждение, особую остроту которому придавала яростная борьба, развернувшаяся вокруг идентификации найденных останков безвестных екатеринбургских мучеников и попыток перезахоронения их под видом мощей Царственных Страстотерпцев. В конце концов, как известно, Русская Православная Церковь в своей полноте не признала положительные выводы Государственной комиссии вполне убедительными, а вопрос собственно о канонизации Царской Семьи рассматривался вне прямой связи с возможным обретением в будущем Их честных останков.
Благодаря конструктивному обмену мнениями в духе Церкви и внутри ее ограды между архиереями, клириками и мирянами удалось устранить существовавшее в первоначальном варианте материалов синодальной Комиссии противопоставление первого - царствующего - периода жизни Государя Императора Николая II Александровича и следующему за ним, собственно, страстотерпческому времени заточения Августейшей Семьи под арестом и Их мученической смерти.
Опираясь на обильные публикации сторонников канонизации в православной печати, с одной стороны, и отталкиваясь от мнения их оппонентов, представленных в основном в светских органах массовой информации, - с другой, Комиссия смогла дать верную и обоснованную оценку наиболее важным фактам и событиям в жизни страны и Царственных Мучеников, к каковым относятся: коронация, бунт 1905 года и провокация Гапона, взаимоотношение с Другом Семьи Григорием Распутиным, Русско-японская и Первая мировая войны, насильственное отречение от престола и ряд других. Правда об этих важнейших моментах в истории Отечества до недавнего времени была запечатана каиновой печатью нашего предательства и молчания "страха ради иудейского".
А что было бы, если бы промолчали ревнители памяти святых Царственных Страстотерпцев, уступили бы давлению теплохладных "умолчальников"? Церковь все равно бы поставили в положение обороняющейся и оправдывающейся стороны перед лицом внешних оппонентов. И это в лучшем случае. А в худшем - умножились бы внутренние нестроения.
Благое, на первый взгляд, желание некоторых церковных историков обойти острые углы из прошлого Русской Православной Церкви продиктовано отнюдь не "педагогическими и вероучительными задачами", не стремлением сохранить церковный мир, а имеет непосредственное отношение к дню сегодняшнему, к нынешним церковно-государственным отношениям. Как пароль, как клятву верности политики повторяют слова о приверженности "демократии" и "общечеловеческим ценностям", а историки-"умольчальники" - хулу на Царя Иоанна Грозного, Императора Петра Первого и синодальный период. Заглянем ли мы в сочинение И.К. Смолича, лукаво присоединенное к "Истории Русской Церкви" митрополита Макария (Булгакова), или в исторический раздел "Основ социальной концепции" Церкви - этот "джентльменский набор" обязательно присутствует.
Но как ни стараются "умолчальники", все равно выходит какая-нибудь гадость и очередная дискредитация Священноначалия. Не успел еще "забронзоветь" труд И.К. Смолича, основное достоинство которого по признанию публикаторов и комментаторов в пафосе отрицания "государственной церковности", как он был поставлен под сомнение, в частности, в моей статье "Германский след", опубликованной в N 4(55) 2001 г. газеты православных мирян "Десятина", где на конкретном примере показано, как сделанный И.К. Смоличем анализ такого исторического явления как русский штудобаптизм абсолютно не соответствует реальным фактам, нашедшим свое отражение в прежде закрытых материалах одного из российских архивов.
Не успели авторы исторического раздела "Основ социальной концепции" в директивном порядке убедить православных, что Царь Иоанн Грозный - тиран, Император Петр Первый - протестант, а лучше всего Русской Церкви, оказывается, жилось при Временном правительстве и еще лучше заживется, если она заключит конкордат с нынешними властями, как бывший православный священник, а ныне правоверный обрезанный мусульманин Али Полосин сочинил свою исламскую социальную концепцию и опубликовал ее на страницах редактируемой им "Мусульманской газеты".
В сентябре 2002 года СМИ сообщили, что Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений России (КЕРООР) закончил разработку социальной концепции и в ближайшее время планирует еЈ публикацию. Концепция будет передана для ознакомления в Администрацию президента и в Правительство РФ. Социальная концепция КЕРООР разрабатывалась в течение полугода под руководством раввина Зиновия Когана. "За основу нашей социальной концепции мы взяли нашу священную книгу Тору, и все основные моменты концепции проистекают именно из Торы", - сказал Зиновий Коган..
Интересно, в такой в ситуации с кем будет заключать конкордат государство? И стоило так унижаться историкам-"умолчальникам", перекраивая в угоду иллюзорной сиюминутной выгоде летописную симфонию Церкви и Царства, хуля последними словами первого русского Помазанника Божьего и первого Отца Отечества?! Вопрос, впрочем, риторический. Ибо сказал Господь: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Матф.6:21).
Если сердце наше устремится не в платежную ведомость, а ко Христу, то перед нами разверзнется совершенно потрясающая картина жизни России, Русской Церкви на протяжении нескольких веков. Прославление Царя-Мученика Николая Второго Александровича открыло исторические горизонты для непредвзятого ума и неравнодушного сердца, которое стремится прилепиться к кладезю богатства, накопленного всеми русскими правителями. Перед нами разворачивается временной пласт от равноапостольных Великой Княгини Ольги и Великого Князя Владимира Красное Солнышко, крестивших Русь, до Государя-Страстотерпца Николая Второго Александровича с Августейшей Семьей. Как было бы прекрасно, если бы со временем в наших святцах появился отдельный Державный Собор святых русских правителей по образу Собора Оптинских старцев, Владимирских святых и так далее.
На этой исторической прямой (а не мифической "исторической спирали"), которая прекрасно укладывается в прямую от Сотворения мира до славного Второго Пришествия Господа нашего Иисуса Христа, выдающейся точкой, выдающимся отрезком является эпоха царствования Иоанна Васильевича Грозного. И сам факт его помазанничества, его коронации на русское Самодержавное Царство. Каким-то мистическим образом жгучие вопросы эпохи Иоанна Васильевича Грозного откликаются не меньшей остротой, напряженностью в дне сегодняшнем.
Чтобы понять прошлое и настоящее, историк, естественно, обращается к первоисточникам, к летописным свидетельствам, но делает это исходя из собственной "памяти сердца", которая, как точно сказал великий русский поэт, "сильней рассудка памяти холодной". Перед современными церковными историками, в этом ряду первым надо поставить приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), которые исповедуют идею симфонии церковной и государственной, царской власти, открывается и симфония источников. Они видят симфоническое звучание источников, дошедших до нас. Как Священное Писание ни в чем не противоречиво и всегда его части симфоничны друг другу, точно также симфоничны и источники. Таким образом, вопрос отбора источников, даже не их интерпретации, становится очень важным для исследователя. Здесь надо отметить значительный вклад в дело публикации летописей современной российской историографии, текстологии, медиевистики в целом.
В сентябре 2001 года я был на чрезвычайно интересной конференции, которая проходила в Третьяковской галерее, где собрались отечественные и зарубежные медиевисты. Сообщение о памянниках Царя Иоанна Васильевича Грозного делал ученый из Германии. И когда он с немецкой педантичностью говорил о частных деталях - датировке, адресате, цене, количестве поминаемых, все было убедительно, интересно и доказательно, но когда в конце доклада надо было обобщить исследуемый материал, включить частные выводы в общий контекст царствования Иоанна Васильевича Грозного, ученый ничтоже сумняшеся использовал готовое идеологическое клише из "карикатурного" ряда: Государь - тиран и т.д. и т.п. в том же духе. То есть, из его конкретных исследований совершенно не вытекал такой вывод, он просто взял его готовым и повторил, вновь и вновь навязывая тем самым господствующую в научных кругах идеологическую мифологему.
Итогом этой конференции было признание того, что российской советской медиевистикой за 70 лет накоплен большой опыт в публикации древних текстов, но их интерпретация, их методологическое, марксистско-ленинское осмысление, безусловно, сейчас не выдерживает никакой критики. Однако на смену одной догме в настоящее время может прийти другая - либеральная, по сути своей также антиправославная, дисгармоническая, если сравнивать ее с симфонической точкой зрения.
Но на этой конференции, что интересно, ее участники начали говорить и о симфоническом подходе, как они его понимают. По мнению ученых, симфонический подход к тексту заключается в том, что его станут изучать специалисты в разных узких областях - архивисты, палеографы, археологи, лингвисты и т.д., а потом в ходе совместных консультаций друг с другом придут к некоему общему знаменателю. Однако общего языка светские ученые тогда найти не смогли.
На этой же конференции выступал и известный церковный исследователь - архимандрит Макарий Веретенников, автор книги о жизни и трудах сподвижника Царя Иоанна Васильевича Грозного - митрополита Макария. Он предложил внешне созвучную мнению светских ученых, но в действительности отличную от него церковную симфоническую концепцию изучения средних веков в истории Руси. Кратко суть предложения архимандрита Макария, как я его понял на слух, таково: любая проблема должна быть осмысленна не просто коллективно как сумма отдельных узкоспециальных научных мнений, складывающаяся из большинства идентичных, поддерживающих друг друга, и отрицающая противоречащее ей меньшинство, а соборно, в едином церковном духе.
Другими словами: для рассмотрения важных исторических проблем надо, как это входит сейчас в церковно-государственную и общественную практику, создавать научно-богословские комиссии под омофором и водительством Русской Православной Церкви. Пока трудно сказать, многие ли светские ученые-медиевисты готовы уже сейчас усвоить столь твердую духовную пищу, обратить свое сердце к Богу, воцерковить совесть и откликнуться на призыв Церкви о соработничестве в едином духе. Если такой союз все-таки возникнет, а я хочу в это верить, то тогда им и откроется истина, в том числе о царствовании и личности Царя Иоанна Васильевича Грозного.
По свидетельству источников той эпохи, многие современники, как например, часто ныне поминаемый митрополит Макарий и близкие ему по духу святители, кто находился в соборе, в единомыслии с Царем и утверждали взгляд на земное царство как на икону Царства Небесного, ни в чем не противоречили друг другу. Они одинаково оценивали события царствования и деяния Государя Иоанна Васильевича Грозного. Если же черпать факты из летописных источников, оставленных "в наследство" недругами Руси или заблудшими противниками-единоверцами Государя, то тогда и возникают смущения у людей, живших в более поздние исторические эпохи вплоть до наших дней. Точно также произошло в ходе подготовки прославления митрополита Московского Филарета (Дроздова), Царя-Мученика Николая Второго, когда противники их канонизации использовали злонамеренные или ложные источники.
Самым распространенным мифом о Царе Иоанне Васильевиче Грозном в современной церковной среде остается миф о произошедшем якобы по его приказу убийстве митрополита Филиппа (наряду с убийством псково-печерского игумена Корнилия и убийством царевича Иоанна, больше известного даже детям по картине художника Репина, чем летописным источникам). Миф о причастности государя к убийству митрополита Филиппа опирается на Новгородские и Псковские источники, на те, которые восходят, как утверждают их комментаторы и публикаторы в Полном собрании русских летописей, как раз к боярской оппозиции царю. Более того - беглое, буквально из двух слов голословное утверждение о вине Иоанна Васильевича Грозного в убийстве митрополита Филиппа содержится лишь в одной редакции краткого летописца. Но этого становится достаточно, чтобы, отринув все основные летописные источники того времени, спустя годы ввести эту ложь уже как достоверный факт в разные списки жития митрополита Филиппа. Круг замыкается: летописи 17-го и 18-го веков ссылаются уже на житие, а в его позднейших списках, дошедших до нас, даются отсылки на эти самые новейшие по сравнению с эпохой Царя Иоанна Васильевича Грозного летописи, некоторые из которых либо прямо обязаны своим происхождением, либо хранились у представителей древнейших боярских родов, к одному из которых - Колычевых - принадлежал и святой митрополит Филипп.
В создавшейся ситуации непонятно одно: почему, по утверждению некоторых современных церковных деятелей, для того, чтобы опровергнуть ложь о причастности царя Иоанна Васильевича Грозного к убийству святителя Филиппа, придется последнего деканонизировать? Неужели перед Богом и Церковью он был славен лишь тем, что якобы по ложному навету пострадал от Помазанника Божьего? Конечно, это не так, о чем, кстати, можно узнать из того же жития святого. В истории Церкви известно немало случаев, когда даже враждовавшие друг с другом при жизни люди, потом причислялись к лику угодников Божиих. И, думается, от святости митрополита Филиппа нисколько не убудет, если со временем у Русской Церкви и православного народа появится перед престолом Господа еще один заступник и ходатай - святой Царь Иоанн Васильевич Грозный.
Работая над летописями в Исторической библиотеке, ставил своей целью докопаться до первоисточников ныне уже прочно устоявшихся мифов о Царе Иоанне Васильевиче Грозном. Что же выяснилось? Наши советские, российские ученые в 50-60-70-ые годы прошлого столетия скрупулезно описали в комментариях к публиковавшимся частным летописям очень многое: кому они принадлежали, где и у кого хранились всевозможные списки, какие содержат пометы и последующие вставки и т.д.
Суммируя эти научные изыскания и используя их для собственного церковно-исторического исследования эпохи, смею утверждать, что первопричиной конфликта между Государем Иоанном Васильевичем Грозным вкупе с его единомышленниками, с одной стороны, и оппонентами-единоверцами Царя, с другой, - является различное толкование ими сущности церковно-государственной симфонии. И это естественно, потому что ничего подобного до середины 16-го века история Руси не знала, потому что только в творениях и деяниях первого русского Царя Иоанна Васильевича Грозного и его верного сподвижника митрополита Макария оформился окончательный внутренний иконографический образ этой симфонии, при том что внешние ее атрибуты впоследствии изменялись в периоды правления иных монархов. В этом отношении эпоху царствования Государя Иоанна Васильевича Грозного можно уподобить векам Вселенских Соборов в истории Церкви, когда были выработаны неизменные догматы веры и оформились канонические правила внутрицерковной жизни, могущие с течением времени претерпевать изменения.
Как на пример от обратного, от противников симфонии укажем на известный среди историков "Пискаревский летописец", повествующий о походе Государя на Псков и Новгород, о первых казнях и других царских "злодеяниях" и на который любят ссылаться недруги Царя Иоанна Грозного. Как утверждает публикатор, "для кого был создан "Пискаревский летописец" в конце первой четверти ХУП в. и кому принадлежал он в ХУП в. - неизвестно.
В ХVIII в. летописец принадлежал некоему Михаилу Полевскому, который первоначально был "служителем" княжны Екатерины Алексеевны Голицыной, а позже - графа Михаила Илларионовича Воронцова (См.: П. Долгоруков. Российская родословная книга, ч. 1, СПб., 1854, стр. 291, 2-я строка сверху и там же, ч. 2, СПб., 1855, стр. 105, 107-108). Об этом в рукописи имеются надписи ХУШ в., сделанные чернилами. Полевский, видимо, желал приобщить свой род к древним русским родам, так как в нескольких местах текста летописца он довольно грубо переделал древнюю княжескую фамилию "Палецкий" на "Палевский" (Материалы по истории СССР. Т. II, М., 1955. С.11).
И хотя начало летописи древнее, датируется всего несколькими десятками лет после смерти Царя Иоанна Васильевича, часть, посвященная его "злодеяниям", оказывается как раз более позднего времени, и пометы и исправления в тексте говорят, что рукопись читалась и использовалась вплоть до Х1Х века, хотя точно и неизвестно кем. Отмечает публикатор и многочисленные неточности, разночтения и ошибки в "Пискаревском летописце" и его приложении - "Сокращенном временнике", впрочем, встречающиеся и в иных "несимфонических" источниках.
С приложением к "Пискаревскому летописцу" вообще приключилась поучительная во всех отношениях история. По утверждению его публикатора О.А. Яковлевой, "историкам эта рукопись известна под именем "Сокращенного временника до 1691 г." или просто "Сокращенного временника". (Создана в 1-й половине или около середины ХУШ в.).
В тексте рукописи имеются разного рода пометки, сделанные ее читателями, в частности рукой историка С.М. Соловьева. Отличительная черта описания событий истории Руси в "Сокращенном временнике" - краткость и неточность в изложении и хронологии.
Несмотря на то, что "Сокращенный временник" - рукопись поздняя (ХУШ в.) и изобилует ошибками и искажениями, все же историки наши пользовались ее текстом и внесли ошибки этого источника в свои труды.
С.М. Соловьев, заимствуя в свою "Историю России" известия из "Сокращенного временника", пользовался самой рукописью этого "временника", а остальные историки обычно пользовались не рукописью "Сокращенного временника", а "Историей России" С.М. Соловьева. (Сноска публикатора: "Из заимствований укажу важнейшие: Н.И. Костомаров. Русская история и жизнеописание ее главнейших деятелей, вып. 2, ХУ-ХУ1 столетия. СПб., 1874, стр. 490, 496-497; Д.И. Иловайский. О тиранстве Ивана Грозного, "Русский архив", 1889, кн. 1, стр. 367; К.Н. Бестужев-Рюмин. Русская история, т. П, вып. 1, СПб., 1885, стр. 266, прим. 131; В.О. Ключевский. Курс русской истории, ч. П, М., 1937, стр. 189-190, 197; И.Е. Забелин. История города Москвы, ч. 1, М., 1902, стр. 224-225; Н.В. Лилеев. Симеон Бекбулатович, хан Касимовский, великий князь всея Руси, впоследствии великий князь Тверской, 1567-1616 гг. Тверь, 1891 и др.)
С.М. Соловьев, - продолжает публикатор, - заимствовал из "Сокращенного временника" для своей "Истории России" следующие известия: 1) об опричнине; 2) о походе Грозного на Новгород и Псков, в котором рассказывается о псковском юродивом; 3) о казнях в Москве; 4) о царе Симеоне Бекбулатовиче; 5) о волнениях в Москве после смерти Грозного. При этом С.М. Соловьев внес в свою "Историю" и ошибки "Сокращенного временника", не заметив их. (...)
Если сравнивать текст "Сокращенного временника" с текстом "Пискаревского летописца", то становится совершенно ясным: 1) что текст "Сокращенного временника" частично является сокращенным и искаженным текстом "Пискаревского летописца" и 2) что "Пискаревский летописец" и "Сокращенный временник" имеют общий источник, из которого оба частично заимствовали находящиеся в них известия - рукописные воспоминания некоего москвича...
Публикация текста "Сокращенного временника" совместно с текстом "Пискаревского летописца" наглядно и ярко показывает, что сокращенные и искаженные известия, находящиеся в "Сокращенном временнике", вводили в заблуждение наших историков и являются причиной их ошибок, - делает однозначный вывод публикатор текстов этих летописных источников ( Материалы по истории СССР. Т. II. Документы по истории ХУ-ХУ11 вв. М., 1955. С. 17- 21).
Трудно, конечно, судить сегодня, насколько сознательны или бессознательны были вкрадывающиеся в труды дореволюционных историков ошибки. Однако публикация других архивных источников, например, списков российских масонских лож того времени в трудах современного историка Олега Платонова может помочь при более детальном рассмотрении взглядов того или иного историка.
Но именно опираясь на летописи, подобные "Пискаревскому летописцу" и "Сокращенному временнику", иные историки рисуют Царя Иоанна Васильевича Грозного как гонителя христианства, устраивающего казни на Красной площади (чего в действительности просто не могло быть, поскольку она замысливалась как алтарь под открытым небом), въезжающего в храм на коне, в доспехах, как завоеватель, как татарин, как польский "латын", что, конечно, осознавалось как грех любым православным человеком. Более того, Царю приписывают пролитие в храме крови.
Эти летописи пронизаны ненавистью, ложью по отношению к Иоанну Грозному, и в этом отношении созвучны не только "боярской историографии", но и несут в себе отголоски староверческой пропаганды против Самодержавной монархии вообще и центральной московской власти в частности. Первая треть ХУП в., к которой относится написание "Пискаревского летописца" - разгар борьбы за Великую Россию, строительство большого "корабля, к которому в конце концов будет привязана маленькая лодочка со старообрядцами", по выражению преподобного Серафима Саровского. Но в ХУП в. старый обряд угрожал жизни Церкви и Государства, вот почему с ним вели духовную брань и применяли к его нераскаявшимся адептам государственные прещения, как делал это в свое время и благочестивейший Царь Иоанн Васильевич по отношению к новгородским и псковским отступникам. Выставляя последних безвинными христианскими мучениками, ложно записывая в свои союзники и игумена Корнилия и митрополита Филиппа, старообрядческая боярская пропаганда ХУП в. продолжала свою вековечную борьбу против Русского Самодержавия, возводящего на землях Святой Руси Новый Израиль и ведущего свою духовную и кровную родословную через Византийских василевсов и римских кесарей от самого Христа - царя Иудейского.
В эту общую летопись боярские "несторы" вплетали свою канву - родословие Царя Василия Шуйского. Например, прослеживая записи, характеризующие особую осведомленность Пискаревского летописца в семейных делах Шуйских, его к ним расположение, академик М.Н. Тихомиров предположил, что Пискаревский летописец составлен в окружении Шуйских с целью благоприятного освещения их роли в государственных делах ХУ1 в. и очернения личности Ивана Грозного и его наследников. Записи о царствовании Василия Шуйского и есть настоящие "воспоминания москвича", написанные по свежей памяти. Поэтому далеко не случайно, что многие видные московские старообрядцы вместе с потомками известных боярских и княжеских родов перед февральским бунтом 1917 года оказались членами масонских лож, видимо, надеясь править "новой" Россией. Они то и сохраняли в своих семейных и родовых архивах подобные "Пискаревскому" летописи, чтобы в нужный момент явить их на свет Божий для очернения "красного солнышка" русского православного народа - Великого князя и Царя Иоанна Васильевича Грозного.
Острота духовной брани за русское православное царство была столь высока, что один из ее участников - святой преподобный Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, дерзал называть в монастырской летописи Помазанника Божьего - Царя Иоанна Васильевича Грозного "антихристом". Посмел бы сегодня настоятель любого монастыря сказать публично нечто подобное в адрес Святейшего Патриарха... Вполне возможно, что нынешние средства массовой информации, враждебные Церкви, вылепили бы из такого игумена, если таковой и отыскался бы вообще, образ мученика, как, впрочем, они и поступают, всячески превознося современных еретиков и раскольников.
История же собственноручного убиения Царем Иоанном Васильевичем Грозным преподобного Корнилия помещена в "Описании Псково-Печерского Монастыря", напечатанного в Дерпте в 1832 году, куда попала якобы из древней рукописи, хранившейся в библиотеке Троице-Сергиевой Лавры. Перекочевала она затем в более поздние издания по истории обители вплоть до третьего, дополненного, увидевшего свет в 1995 году в Великих Луках (ответственный за выпуск архимандрит Сергий, благочинный Великолукского округа). Однако уже во втором издании данной книги - "Первоклассный Псково-Печерский монастырь", осуществленном в 1893 году, утверждалось, что лучшее и почти единственное пособие для первой половины истории обители - это монастырская летопись, полууставом списанная иеродиаконом Питиримом в 1692 году, т.е. спустя более ста лет после кончины Царя Иоанна Васильевича Грозного.
Публикуя список лиц, особенно известных в истории Псково-Печерского монастыря по своим иноческим подвигам и высокому служению Церкви и Отечеству, составителя второго издания 1893 года (оно вошло и в третье, 1995 года), берут его из "Истории княжества Псковского", напечатанного в Киеве в 1831 г. Под 20-м номером в списке значится Вассиан Муромцев, о котором сообщается, что он "известный по истории Российского государства Карамзина (Т. 9, стр. 308, изд. 1831 г.), как смиренный ученик Преподобного Корнилия, по приказанию Иоанна Грознаго будто бы раздавленный вместе с Преподобным в один день каким-то мучительным орудием; но в древних монастырских рукописях он нигде не упоминается, хотя фамилий Муромцевых встречается в древнем синодике немало. Да и о Преподобном Корнилии более достоверно известно то, что он был усечен собственноручно Иоанном Грозным, как сказано и в 471 примечании того же историка Карамзина (Т. 9, примеч., стр. 52, 53 по изд. 1831 г.) ("Первоклассный Псково-Печерский монастырь". Изд. 3-е, допол., Великие Луки, 1995. С. 141).
По мнению исследователя эпохи присоединения Пскова к Московскому централизованному государству Н.Н. Масленниковой, "автор или редактор Псковской третьей летописи, созданной в Печерском монастыре при игумене Корнилии, неизменно враждебно относится к великим князьям. Он не только сильно искажает, но и фальсифицирует историю. В его летописи не отмечается все возрастающая зависимость Пскова от Москвы, сведена на нет роль Москвы в обороне Пскова от немцев и Литвы, а присоединение Пскова к Москве рассматривается как насилие. Общерусские события Корнилия не интересуют. По Корнилию Псков до самого 1510 г. живет жизнью самостоятельного боярского государства, никому не подчиняясь, ни от кого не завися, ни в чьей помощи не нуждаясь". (Н.Н. Масленникова "Присоединение Пскова к русскому централизованному государству". Л., 1955. С. 174).
Светский ученый видит здесь только столкновение общегосударственных и боярских интересов, что вызывает некие исторические и политические аллюзии со сталинской эпохой - временем написания данного исследования. Однако тут дело глубже. Речь идет о замене династии на престоле и о самом месте этого престола. О том, где быть "Третьему Риму" и вообще быть ли ему в России или в другой стране. Псков не любит Новгород, они тягаются между собой за первенство, а также и с Москвой. Политическое толкование Корнилием Апокалипсиса, уподобление Русского Царя - Помазанника Божия - антихристу угрожает Церкви расколом, как это и произошло со старообрядцами во времена Петра Великого. Поэтому-то Русские Самодержцы - внешние епископы Церкви - вынуждены были столь сурово пресекать все поползновения на ее целостность со стороны раскольников и сепаратистов. Казнив игумена Корнилия, Государь Иоанн Грозный спас его для жизни вечной, не допустил полного падения его в прелесть, чем и обеспечил возможность Церкви в будущем для уврачевания ран, нанесенных друг другу Москвой и Псковом в ходе борьбы за единое Русское государство, причислить настоятеля Псково-Печерского монастыря к лику святых как преподобномученика за понесенные им труды и мученическую кончину, но отнюдь не за его фальсифицированную летопись. Преподобномучиниче Корнилий, моли Бога о нас!
Опять похожая, как и в случае с убийством митрополита Филиппа, ситуация, а именно: легендарный миф берет свое происхождение либо из позднейших летописных источников, либо из трудов светских историков 19-го века. К тому же эти источники еще и противоречат друг другу. А между тем игумен Корнилий, имевший в дореволюционных изданиях чин преподобного, в нынешних святцах Русской Православной Церкви обозначен как священномученик. Памятуя, как тщательно синодальная Комиссия по канонизации святых еще совсем недавно подбирала чин святости для определения подвига мученичества Государя-Императора Николая Второго Александровича, вряд ли подобное перемещение по святцам игумена Корнилия можно отнести к разряду случайностей.
Архимандрит Макарий Веретенников в приложении к своей книге о тезоименитом ему митрополите Макарии помещает несколько малоизвестных летописей, в том числе и о некоторых местночтимых святых. Есть там и свидетельства очевидцев о походах Царя Иоанна Васильевича Грозного на Полоцк, Новгород, Псков. Какова же главная цель этих походов, против чего восстает благочестивый и Грозный Государь? О том в летописях сказано прямо: государь воюет против латинян, люторовой ереси и жидов.
В летописи "О преставлении старца Феодосиа, бывшего архиепископа Великаго Новаграда и Пскова,и о житии его вкратце" под 1563 годом читаем:
"Того бо лета благоверным (и) христолюбивым царь и великии князь Иван Василиевич самодръжец по благочестии поборник и христианскии заступник по Бозе ревностию разпалаем восхоте ити на поганскиа языки и христианохулники мерскиа латины и жидове и немцы на Полтеск град великии, преже бо в Православии бяше град тои, яко же летописцы поведают и святыя церкви мъногия во граде том созданы быша и монастыри, яко же и чюдотворцы явишася и преподобная княгини Феврониа (Евфросиния. - М., архим.) Полтская именовася, и в святем велицеи церкви Софии Премудрости Божии пребываше, непрестанно, моляся Господеви, и место особно на полатех устроено бяше еи и до сего дни. Христианскии же царь и государь и великии князь Иван самодержец Русскиа земля не терпя многия неправды поганых и скверных онех озлоблениа и вере православнои потреблениа и церквы Божиа запустениа и христианскиа крови без вины проливаемы и святых икон Христовых и богородичных и святых всех попираемы и поругаемы, и в местех тех болваны и бездушные истуканы, сиреч идолы, почитаемы. Поиде со многым и безчисленным христолюбивым воинством, с цари с подручными ему и со князи и воеводами, и храбрыми воины, бяше бо тогда еще сияше благодать Божиа на Рускую землю и изобильно и царство и гради христоименитых людей (у)множество много, яко же не мощи никому же противитися Богу помогающу нам. Царь же и государь великии князь помощию Божиею и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцев взем непобедимое оружие крестное, устремися на безбожных, вземлет же с собою и святителя, сиреч епископа православным наставника и честнейших архимандрит и преподобных, игуменов великых и честных святых обителеи, помощников духовныя молитвы и поборников. Таже и нашего монастыря начальника игумена Леонида в полк христоименитых приемлет.
Игумен же прииде в келю ко архиепископу Феодосию благословитися, по царьскому веленью ити со государем на безбожных. Он же на одре лежа мало восклонися, и глаголя: "Бог да благословить тя, господине, на великое и царское дело духовнаго воина, несть бо наша бран(ь) к крови и плоти, по апостолу, но ко владычеством и миродеръжителем тме века сего, к духовом злобе поднебесным таже, и сам благословляетца от игумена и прощается, по обычаю. И се прирече, мне уже, рече, с тобою последне (е)сть прощение, и видение. На пут бо свои иду и долги, по нему же николи же ходих. И тебе уже мне не сождати во обитель", - и се рек прослезися. И отпусти игумена с миром.
Благоволением же Божиим и Промыслом Вышняго Царя, им же царие царствуют и миродержители пръжат землю, и молитвами Пречистые Богородицы и великих чудотворцов руских и верою желанною и ревностию по благочестии и слезами государя нашего царя великаго князя Ивана самодръжца и правдою, еще же и молением, святейшаго преосвященнаго митрополита Макария чюднаго и всего освященнаго Собора Рускиа митрополиа, святые великиа апостольскиа Церкви царю и государю державному Господь Бог даровал победу на поганых безсермен и на латин, град Полтеск взял и (епископа та рек)ша бискупа, святителя их сведе и всех людеи, иже во граде хотящих обратитися к вере православнаго христианства, повеле приимати на покаяние и милость показа, не придавати на смерть. Неповинующих же ся царьскому его велению и веровати не хотящих: жестокосердых жидов и лютавар злых и не покоривых латын повеле огню и мечю предати. И тако отчину свою град великий Полтеск благочестиа ревнитель царь и государь великий князь от диаволскаго пленениа злые ереси исхытил и благочестие утвърдил и многыя святыя церкви Христовы и Богородичны повеле воздвизати, и святым всем в похвалу и славу Вседержителю, Богу и Пречистеи Его Матери и великим чюдотворцам. Се же бысть в лето 7000 десят первое (1563), месяца февраля в 20 день". (Архимандрит Макарий (Веретенников) Московский Митрополит Макарий и его время. Сборник статей. М., 1996. С. 89-90)
Не исчезло это вероисповедническое противостояние до сих пор. И сегодня мы видим католическую экспансию, наступление протестантизма американского толка, нашествие талмудистов на веру Православную и Россию. Безусловно, что все те силы зла, которые восставали на Царя Иоанна Васильевича Грозного, и сегодня не оставили своих попыток утвердиться на нашей земле. Но тогда они должны понимать, что и ныне в России они встретят такое же ясное и чистое исповедание православной веры, и понимание спасительности для страны монархической государственности, кои существовали и при Царе Иоанне Васильевиче Грозном, и при Царе-Мученике Николае Втором Александровиче, которые существует у истинных исповедников памяти благочестивого и грозного государя и поныне.
Спустя время возникла необходимость и потребность сделать сей скромный труд достоянием более широкого круга церковного народа. Присовокупив к уже имевшемуся материалу чудный акафист преподобному Иосифу из старорежимного издания с молитвенным поминанием Императора-Миротворца Александра Александровича, подготовил общий текст к печати. Для придания будущей книге большего веса и возможности беспрепятственного распространения через церковные лавки решено было получить благословение правящего архиерея. Как водится, владыка передал рукопись на рассмотрение рецензента, в нашем случае одного из епархиальных священников, имя которого ничего не говорило нам, ничего не скажет оно и знатокам церковной истории.
Нет особой нужды подробно разбирать эту внутреннюю рецензию, написанную по принципу, сформулированному еще великим Достоевским: дайте мне любого писателя, и по цитатам, вырванным из его книг, я возведу его на эшафот. Другими словами: все конкретные отрицательные замечания рецензента носили явно тенденциозный и дискуссионный характер. Если учитывать данные замечания и вносить на их основании исправления в текст, то полностью выхолащивается заложенная в книге идея - показать преподобного Иосифа Волоцкого как непримиримого борца против ересей и еретиков, жизненный подвиг и богословские труды которого имеют чрезвычайно важное значение и для современной жизни Русской Православной Церкви.
Естественно, от безсмысленного спора пришлось уклониться, и взять благословение у другого архиерея - ревностного защитника правоверия, которыми еще, слава Богу, не оскудела наша Церковь. Эпизод, как говорится, был исчерпан, и о нем можно было бы забыть как о рядовом факте внутрицерковной жизни. Но этот священник-рецензент в данном конкретном случае вольно или невольно, поддаваясь только епархиоправящему духу, определил некую тенденцию в современном освещении церковной истории, которую на сегодняшний день можно назвать хотя публично и не "оказываемой", но господствующей, как по количеству ее адептов, так и по их иерархическому положению в Церкви.
Поучая и просвещая составителя книги о преподобном, священник-рецензент начинает за относительное здравие, а заканчивает, хоть святого Иосифа Волоцкого выноси: "Надо понимать, что церковное издание отличается от научного. Прежде всего тем, что, оставаясь верным истине, особым образом акцентирует внимание читателя, преследуя при этом педагогическую и вероучительную задачи. Можно ли в наши дни привлечь к почитанию святого рассказом о том, как он яростно призывал подвергнуть еретиков жестоким мучениям и казни (сожжение в клетке, урезан язык)? Это скорее, напротив, послужит провокационным поводом для нападок на Церковь. Разумнее умолчание.
В наше время, когда вера только возрождается, читателю гораздо важнее узнать не о деталях прений по поводу ересей и церковного имущества (хотя о сути вопроса, безусловно, нужно рассказывать), а о молитвенных и аскетических монашеских трудах преподобного Иосифа Волоцкого".
Спору нет, о молитвенных и аскетических монашеских трудах святых рассказывать необходимо, что, слава Богу, и делается во многих современных церковных изданиях. Однако нынешняя ситуация в мире и стране, грядущие испытания и гонения, вероятность которых не может отрицать ни один здравомыслящий православный человек, потребовала от Русской Православной Церкви призвать на служение более тысячи новомучеников и исповедников 20-го века во главе с Царской Семьей, причислив их к лику святых на Архиерейском соборе 2000-го года. Уместно ли было умолчать об их исповедническом подвиге, страданиях и борьбе? А ведь такие попытки, особенно что касается Царской Семьи, еще живы в нашей памяти.
Спасительное для Русской Православной Церкви и государства прославление Императора Николая II Александровича и Его Августейшей Семьи венчает собой, помимо всего прочего, знаменательный этап в развитии отечественной историко-богословской мысли, получившей с момента празднования 1000-летия крещения Руси мощный импульс для пробуждения от летаргического сна, в котором она находилась в эпоху официального атеизма. Принесенное соборное церковное покаяние в грехе Бого и-цареотступничества сняло каинову печать "измены, трусости и обмана", долгие годы мистически запечатывавшую духовные, интеллектуальные, физические силы русского православного народа. Радостна эта современная Куликовская победа! Но до окончательного торжества Православия на русской земле, до окончательного падения третьего ига еще далеко, и нет у нас в запасе ста лет, которые имели наши предки, чтобы подготовиться к страшному для игоносцев "стоянию" на русской реке. От земного истока в небесную вечность стремительно течет река богоотпущенного времени. И всем нам на том месте, где судил Бог, предстоит утроить, удесятерить усилия, поскольку, как сказал один духоносный старец, "лошадки уже к дому бегут" и все круче свивается свиток лет.
Прославление Царя-Мученика не просто позволяет, но даже обязывает историков непредвзято и свободно, независимо от современной политической конъюнктуры вглядеться и в так называемый синодальный период истории Российской Православной Церкви, начало которому положил благочестивейший Император Петр I Алексеевич, а окончание этого периода приходится на время правления Царя-Мученика Николая II Александровича, повелевшего созвать Поместный церковный собор для восстановления патриаршего престола. Предстоит нам пристально вглядеться и в симфоническую эпоху патриархов и царей; и в годы царствования первого русского самодержца Иоанна IV Васильевича Грозного, собственно, и подготовившего принятие Россией патриаршества и включение ее Первосвятителя в диптих (пятым по счету) наравне с Предстоятелями других Поместных Православных Церквей.
В отношении установления исторической истины чрезвычайно плодотворной оказалась дискуссия по казавшимся еще недавно спорным, благодаря навязанным за предыдущие десятилетия идеологическим штампам, моментам царствования последнего российского Самодержца. После представления Синодальной комиссией по канонизации святых подготовительных материалов о прославлении Царской Семьи на страницах церковной и антицерковной прессы состоялось их обсуждение, особую остроту которому придавала яростная борьба, развернувшаяся вокруг идентификации найденных останков безвестных екатеринбургских мучеников и попыток перезахоронения их под видом мощей Царственных Страстотерпцев. В конце концов, как известно, Русская Православная Церковь в своей полноте не признала положительные выводы Государственной комиссии вполне убедительными, а вопрос собственно о канонизации Царской Семьи рассматривался вне прямой связи с возможным обретением в будущем Их честных останков.
Благодаря конструктивному обмену мнениями в духе Церкви и внутри ее ограды между архиереями, клириками и мирянами удалось устранить существовавшее в первоначальном варианте материалов синодальной Комиссии противопоставление первого - царствующего - периода жизни Государя Императора Николая II Александровича и следующему за ним, собственно, страстотерпческому времени заточения Августейшей Семьи под арестом и Их мученической смерти.
Опираясь на обильные публикации сторонников канонизации в православной печати, с одной стороны, и отталкиваясь от мнения их оппонентов, представленных в основном в светских органах массовой информации, - с другой, Комиссия смогла дать верную и обоснованную оценку наиболее важным фактам и событиям в жизни страны и Царственных Мучеников, к каковым относятся: коронация, бунт 1905 года и провокация Гапона, взаимоотношение с Другом Семьи Григорием Распутиным, Русско-японская и Первая мировая войны, насильственное отречение от престола и ряд других. Правда об этих важнейших моментах в истории Отечества до недавнего времени была запечатана каиновой печатью нашего предательства и молчания "страха ради иудейского".
А что было бы, если бы промолчали ревнители памяти святых Царственных Страстотерпцев, уступили бы давлению теплохладных "умолчальников"? Церковь все равно бы поставили в положение обороняющейся и оправдывающейся стороны перед лицом внешних оппонентов. И это в лучшем случае. А в худшем - умножились бы внутренние нестроения.
Благое, на первый взгляд, желание некоторых церковных историков обойти острые углы из прошлого Русской Православной Церкви продиктовано отнюдь не "педагогическими и вероучительными задачами", не стремлением сохранить церковный мир, а имеет непосредственное отношение к дню сегодняшнему, к нынешним церковно-государственным отношениям. Как пароль, как клятву верности политики повторяют слова о приверженности "демократии" и "общечеловеческим ценностям", а историки-"умольчальники" - хулу на Царя Иоанна Грозного, Императора Петра Первого и синодальный период. Заглянем ли мы в сочинение И.К. Смолича, лукаво присоединенное к "Истории Русской Церкви" митрополита Макария (Булгакова), или в исторический раздел "Основ социальной концепции" Церкви - этот "джентльменский набор" обязательно присутствует.
Но как ни стараются "умолчальники", все равно выходит какая-нибудь гадость и очередная дискредитация Священноначалия. Не успел еще "забронзоветь" труд И.К. Смолича, основное достоинство которого по признанию публикаторов и комментаторов в пафосе отрицания "государственной церковности", как он был поставлен под сомнение, в частности, в моей статье "Германский след", опубликованной в N 4(55) 2001 г. газеты православных мирян "Десятина", где на конкретном примере показано, как сделанный И.К. Смоличем анализ такого исторического явления как русский штудобаптизм абсолютно не соответствует реальным фактам, нашедшим свое отражение в прежде закрытых материалах одного из российских архивов.
Не успели авторы исторического раздела "Основ социальной концепции" в директивном порядке убедить православных, что Царь Иоанн Грозный - тиран, Император Петр Первый - протестант, а лучше всего Русской Церкви, оказывается, жилось при Временном правительстве и еще лучше заживется, если она заключит конкордат с нынешними властями, как бывший православный священник, а ныне правоверный обрезанный мусульманин Али Полосин сочинил свою исламскую социальную концепцию и опубликовал ее на страницах редактируемой им "Мусульманской газеты".
В сентябре 2002 года СМИ сообщили, что Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений России (КЕРООР) закончил разработку социальной концепции и в ближайшее время планирует еЈ публикацию. Концепция будет передана для ознакомления в Администрацию президента и в Правительство РФ. Социальная концепция КЕРООР разрабатывалась в течение полугода под руководством раввина Зиновия Когана. "За основу нашей социальной концепции мы взяли нашу священную книгу Тору, и все основные моменты концепции проистекают именно из Торы", - сказал Зиновий Коган..
Интересно, в такой в ситуации с кем будет заключать конкордат государство? И стоило так унижаться историкам-"умолчальникам", перекраивая в угоду иллюзорной сиюминутной выгоде летописную симфонию Церкви и Царства, хуля последними словами первого русского Помазанника Божьего и первого Отца Отечества?! Вопрос, впрочем, риторический. Ибо сказал Господь: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Матф.6:21).
Если сердце наше устремится не в платежную ведомость, а ко Христу, то перед нами разверзнется совершенно потрясающая картина жизни России, Русской Церкви на протяжении нескольких веков. Прославление Царя-Мученика Николая Второго Александровича открыло исторические горизонты для непредвзятого ума и неравнодушного сердца, которое стремится прилепиться к кладезю богатства, накопленного всеми русскими правителями. Перед нами разворачивается временной пласт от равноапостольных Великой Княгини Ольги и Великого Князя Владимира Красное Солнышко, крестивших Русь, до Государя-Страстотерпца Николая Второго Александровича с Августейшей Семьей. Как было бы прекрасно, если бы со временем в наших святцах появился отдельный Державный Собор святых русских правителей по образу Собора Оптинских старцев, Владимирских святых и так далее.
На этой исторической прямой (а не мифической "исторической спирали"), которая прекрасно укладывается в прямую от Сотворения мира до славного Второго Пришествия Господа нашего Иисуса Христа, выдающейся точкой, выдающимся отрезком является эпоха царствования Иоанна Васильевича Грозного. И сам факт его помазанничества, его коронации на русское Самодержавное Царство. Каким-то мистическим образом жгучие вопросы эпохи Иоанна Васильевича Грозного откликаются не меньшей остротой, напряженностью в дне сегодняшнем.
Чтобы понять прошлое и настоящее, историк, естественно, обращается к первоисточникам, к летописным свидетельствам, но делает это исходя из собственной "памяти сердца", которая, как точно сказал великий русский поэт, "сильней рассудка памяти холодной". Перед современными церковными историками, в этом ряду первым надо поставить приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), которые исповедуют идею симфонии церковной и государственной, царской власти, открывается и симфония источников. Они видят симфоническое звучание источников, дошедших до нас. Как Священное Писание ни в чем не противоречиво и всегда его части симфоничны друг другу, точно также симфоничны и источники. Таким образом, вопрос отбора источников, даже не их интерпретации, становится очень важным для исследователя. Здесь надо отметить значительный вклад в дело публикации летописей современной российской историографии, текстологии, медиевистики в целом.
В сентябре 2001 года я был на чрезвычайно интересной конференции, которая проходила в Третьяковской галерее, где собрались отечественные и зарубежные медиевисты. Сообщение о памянниках Царя Иоанна Васильевича Грозного делал ученый из Германии. И когда он с немецкой педантичностью говорил о частных деталях - датировке, адресате, цене, количестве поминаемых, все было убедительно, интересно и доказательно, но когда в конце доклада надо было обобщить исследуемый материал, включить частные выводы в общий контекст царствования Иоанна Васильевича Грозного, ученый ничтоже сумняшеся использовал готовое идеологическое клише из "карикатурного" ряда: Государь - тиран и т.д. и т.п. в том же духе. То есть, из его конкретных исследований совершенно не вытекал такой вывод, он просто взял его готовым и повторил, вновь и вновь навязывая тем самым господствующую в научных кругах идеологическую мифологему.
Итогом этой конференции было признание того, что российской советской медиевистикой за 70 лет накоплен большой опыт в публикации древних текстов, но их интерпретация, их методологическое, марксистско-ленинское осмысление, безусловно, сейчас не выдерживает никакой критики. Однако на смену одной догме в настоящее время может прийти другая - либеральная, по сути своей также антиправославная, дисгармоническая, если сравнивать ее с симфонической точкой зрения.
Но на этой конференции, что интересно, ее участники начали говорить и о симфоническом подходе, как они его понимают. По мнению ученых, симфонический подход к тексту заключается в том, что его станут изучать специалисты в разных узких областях - архивисты, палеографы, археологи, лингвисты и т.д., а потом в ходе совместных консультаций друг с другом придут к некоему общему знаменателю. Однако общего языка светские ученые тогда найти не смогли.
На этой же конференции выступал и известный церковный исследователь - архимандрит Макарий Веретенников, автор книги о жизни и трудах сподвижника Царя Иоанна Васильевича Грозного - митрополита Макария. Он предложил внешне созвучную мнению светских ученых, но в действительности отличную от него церковную симфоническую концепцию изучения средних веков в истории Руси. Кратко суть предложения архимандрита Макария, как я его понял на слух, таково: любая проблема должна быть осмысленна не просто коллективно как сумма отдельных узкоспециальных научных мнений, складывающаяся из большинства идентичных, поддерживающих друг друга, и отрицающая противоречащее ей меньшинство, а соборно, в едином церковном духе.
Другими словами: для рассмотрения важных исторических проблем надо, как это входит сейчас в церковно-государственную и общественную практику, создавать научно-богословские комиссии под омофором и водительством Русской Православной Церкви. Пока трудно сказать, многие ли светские ученые-медиевисты готовы уже сейчас усвоить столь твердую духовную пищу, обратить свое сердце к Богу, воцерковить совесть и откликнуться на призыв Церкви о соработничестве в едином духе. Если такой союз все-таки возникнет, а я хочу в это верить, то тогда им и откроется истина, в том числе о царствовании и личности Царя Иоанна Васильевича Грозного.
По свидетельству источников той эпохи, многие современники, как например, часто ныне поминаемый митрополит Макарий и близкие ему по духу святители, кто находился в соборе, в единомыслии с Царем и утверждали взгляд на земное царство как на икону Царства Небесного, ни в чем не противоречили друг другу. Они одинаково оценивали события царствования и деяния Государя Иоанна Васильевича Грозного. Если же черпать факты из летописных источников, оставленных "в наследство" недругами Руси или заблудшими противниками-единоверцами Государя, то тогда и возникают смущения у людей, живших в более поздние исторические эпохи вплоть до наших дней. Точно также произошло в ходе подготовки прославления митрополита Московского Филарета (Дроздова), Царя-Мученика Николая Второго, когда противники их канонизации использовали злонамеренные или ложные источники.
Самым распространенным мифом о Царе Иоанне Васильевиче Грозном в современной церковной среде остается миф о произошедшем якобы по его приказу убийстве митрополита Филиппа (наряду с убийством псково-печерского игумена Корнилия и убийством царевича Иоанна, больше известного даже детям по картине художника Репина, чем летописным источникам). Миф о причастности государя к убийству митрополита Филиппа опирается на Новгородские и Псковские источники, на те, которые восходят, как утверждают их комментаторы и публикаторы в Полном собрании русских летописей, как раз к боярской оппозиции царю. Более того - беглое, буквально из двух слов голословное утверждение о вине Иоанна Васильевича Грозного в убийстве митрополита Филиппа содержится лишь в одной редакции краткого летописца. Но этого становится достаточно, чтобы, отринув все основные летописные источники того времени, спустя годы ввести эту ложь уже как достоверный факт в разные списки жития митрополита Филиппа. Круг замыкается: летописи 17-го и 18-го веков ссылаются уже на житие, а в его позднейших списках, дошедших до нас, даются отсылки на эти самые новейшие по сравнению с эпохой Царя Иоанна Васильевича Грозного летописи, некоторые из которых либо прямо обязаны своим происхождением, либо хранились у представителей древнейших боярских родов, к одному из которых - Колычевых - принадлежал и святой митрополит Филипп.
В создавшейся ситуации непонятно одно: почему, по утверждению некоторых современных церковных деятелей, для того, чтобы опровергнуть ложь о причастности царя Иоанна Васильевича Грозного к убийству святителя Филиппа, придется последнего деканонизировать? Неужели перед Богом и Церковью он был славен лишь тем, что якобы по ложному навету пострадал от Помазанника Божьего? Конечно, это не так, о чем, кстати, можно узнать из того же жития святого. В истории Церкви известно немало случаев, когда даже враждовавшие друг с другом при жизни люди, потом причислялись к лику угодников Божиих. И, думается, от святости митрополита Филиппа нисколько не убудет, если со временем у Русской Церкви и православного народа появится перед престолом Господа еще один заступник и ходатай - святой Царь Иоанн Васильевич Грозный.
Работая над летописями в Исторической библиотеке, ставил своей целью докопаться до первоисточников ныне уже прочно устоявшихся мифов о Царе Иоанне Васильевиче Грозном. Что же выяснилось? Наши советские, российские ученые в 50-60-70-ые годы прошлого столетия скрупулезно описали в комментариях к публиковавшимся частным летописям очень многое: кому они принадлежали, где и у кого хранились всевозможные списки, какие содержат пометы и последующие вставки и т.д.
Суммируя эти научные изыскания и используя их для собственного церковно-исторического исследования эпохи, смею утверждать, что первопричиной конфликта между Государем Иоанном Васильевичем Грозным вкупе с его единомышленниками, с одной стороны, и оппонентами-единоверцами Царя, с другой, - является различное толкование ими сущности церковно-государственной симфонии. И это естественно, потому что ничего подобного до середины 16-го века история Руси не знала, потому что только в творениях и деяниях первого русского Царя Иоанна Васильевича Грозного и его верного сподвижника митрополита Макария оформился окончательный внутренний иконографический образ этой симфонии, при том что внешние ее атрибуты впоследствии изменялись в периоды правления иных монархов. В этом отношении эпоху царствования Государя Иоанна Васильевича Грозного можно уподобить векам Вселенских Соборов в истории Церкви, когда были выработаны неизменные догматы веры и оформились канонические правила внутрицерковной жизни, могущие с течением времени претерпевать изменения.
Как на пример от обратного, от противников симфонии укажем на известный среди историков "Пискаревский летописец", повествующий о походе Государя на Псков и Новгород, о первых казнях и других царских "злодеяниях" и на который любят ссылаться недруги Царя Иоанна Грозного. Как утверждает публикатор, "для кого был создан "Пискаревский летописец" в конце первой четверти ХУП в. и кому принадлежал он в ХУП в. - неизвестно.
В ХVIII в. летописец принадлежал некоему Михаилу Полевскому, который первоначально был "служителем" княжны Екатерины Алексеевны Голицыной, а позже - графа Михаила Илларионовича Воронцова (См.: П. Долгоруков. Российская родословная книга, ч. 1, СПб., 1854, стр. 291, 2-я строка сверху и там же, ч. 2, СПб., 1855, стр. 105, 107-108). Об этом в рукописи имеются надписи ХУШ в., сделанные чернилами. Полевский, видимо, желал приобщить свой род к древним русским родам, так как в нескольких местах текста летописца он довольно грубо переделал древнюю княжескую фамилию "Палецкий" на "Палевский" (Материалы по истории СССР. Т. II, М., 1955. С.11).
И хотя начало летописи древнее, датируется всего несколькими десятками лет после смерти Царя Иоанна Васильевича, часть, посвященная его "злодеяниям", оказывается как раз более позднего времени, и пометы и исправления в тексте говорят, что рукопись читалась и использовалась вплоть до Х1Х века, хотя точно и неизвестно кем. Отмечает публикатор и многочисленные неточности, разночтения и ошибки в "Пискаревском летописце" и его приложении - "Сокращенном временнике", впрочем, встречающиеся и в иных "несимфонических" источниках.
С приложением к "Пискаревскому летописцу" вообще приключилась поучительная во всех отношениях история. По утверждению его публикатора О.А. Яковлевой, "историкам эта рукопись известна под именем "Сокращенного временника до 1691 г." или просто "Сокращенного временника". (Создана в 1-й половине или около середины ХУШ в.).
В тексте рукописи имеются разного рода пометки, сделанные ее читателями, в частности рукой историка С.М. Соловьева. Отличительная черта описания событий истории Руси в "Сокращенном временнике" - краткость и неточность в изложении и хронологии.
Несмотря на то, что "Сокращенный временник" - рукопись поздняя (ХУШ в.) и изобилует ошибками и искажениями, все же историки наши пользовались ее текстом и внесли ошибки этого источника в свои труды.
С.М. Соловьев, заимствуя в свою "Историю России" известия из "Сокращенного временника", пользовался самой рукописью этого "временника", а остальные историки обычно пользовались не рукописью "Сокращенного временника", а "Историей России" С.М. Соловьева. (Сноска публикатора: "Из заимствований укажу важнейшие: Н.И. Костомаров. Русская история и жизнеописание ее главнейших деятелей, вып. 2, ХУ-ХУ1 столетия. СПб., 1874, стр. 490, 496-497; Д.И. Иловайский. О тиранстве Ивана Грозного, "Русский архив", 1889, кн. 1, стр. 367; К.Н. Бестужев-Рюмин. Русская история, т. П, вып. 1, СПб., 1885, стр. 266, прим. 131; В.О. Ключевский. Курс русской истории, ч. П, М., 1937, стр. 189-190, 197; И.Е. Забелин. История города Москвы, ч. 1, М., 1902, стр. 224-225; Н.В. Лилеев. Симеон Бекбулатович, хан Касимовский, великий князь всея Руси, впоследствии великий князь Тверской, 1567-1616 гг. Тверь, 1891 и др.)
С.М. Соловьев, - продолжает публикатор, - заимствовал из "Сокращенного временника" для своей "Истории России" следующие известия: 1) об опричнине; 2) о походе Грозного на Новгород и Псков, в котором рассказывается о псковском юродивом; 3) о казнях в Москве; 4) о царе Симеоне Бекбулатовиче; 5) о волнениях в Москве после смерти Грозного. При этом С.М. Соловьев внес в свою "Историю" и ошибки "Сокращенного временника", не заметив их. (...)
Если сравнивать текст "Сокращенного временника" с текстом "Пискаревского летописца", то становится совершенно ясным: 1) что текст "Сокращенного временника" частично является сокращенным и искаженным текстом "Пискаревского летописца" и 2) что "Пискаревский летописец" и "Сокращенный временник" имеют общий источник, из которого оба частично заимствовали находящиеся в них известия - рукописные воспоминания некоего москвича...
Публикация текста "Сокращенного временника" совместно с текстом "Пискаревского летописца" наглядно и ярко показывает, что сокращенные и искаженные известия, находящиеся в "Сокращенном временнике", вводили в заблуждение наших историков и являются причиной их ошибок, - делает однозначный вывод публикатор текстов этих летописных источников ( Материалы по истории СССР. Т. II. Документы по истории ХУ-ХУ11 вв. М., 1955. С. 17- 21).
Трудно, конечно, судить сегодня, насколько сознательны или бессознательны были вкрадывающиеся в труды дореволюционных историков ошибки. Однако публикация других архивных источников, например, списков российских масонских лож того времени в трудах современного историка Олега Платонова может помочь при более детальном рассмотрении взглядов того или иного историка.
Но именно опираясь на летописи, подобные "Пискаревскому летописцу" и "Сокращенному временнику", иные историки рисуют Царя Иоанна Васильевича Грозного как гонителя христианства, устраивающего казни на Красной площади (чего в действительности просто не могло быть, поскольку она замысливалась как алтарь под открытым небом), въезжающего в храм на коне, в доспехах, как завоеватель, как татарин, как польский "латын", что, конечно, осознавалось как грех любым православным человеком. Более того, Царю приписывают пролитие в храме крови.
Эти летописи пронизаны ненавистью, ложью по отношению к Иоанну Грозному, и в этом отношении созвучны не только "боярской историографии", но и несут в себе отголоски староверческой пропаганды против Самодержавной монархии вообще и центральной московской власти в частности. Первая треть ХУП в., к которой относится написание "Пискаревского летописца" - разгар борьбы за Великую Россию, строительство большого "корабля, к которому в конце концов будет привязана маленькая лодочка со старообрядцами", по выражению преподобного Серафима Саровского. Но в ХУП в. старый обряд угрожал жизни Церкви и Государства, вот почему с ним вели духовную брань и применяли к его нераскаявшимся адептам государственные прещения, как делал это в свое время и благочестивейший Царь Иоанн Васильевич по отношению к новгородским и псковским отступникам. Выставляя последних безвинными христианскими мучениками, ложно записывая в свои союзники и игумена Корнилия и митрополита Филиппа, старообрядческая боярская пропаганда ХУП в. продолжала свою вековечную борьбу против Русского Самодержавия, возводящего на землях Святой Руси Новый Израиль и ведущего свою духовную и кровную родословную через Византийских василевсов и римских кесарей от самого Христа - царя Иудейского.
В эту общую летопись боярские "несторы" вплетали свою канву - родословие Царя Василия Шуйского. Например, прослеживая записи, характеризующие особую осведомленность Пискаревского летописца в семейных делах Шуйских, его к ним расположение, академик М.Н. Тихомиров предположил, что Пискаревский летописец составлен в окружении Шуйских с целью благоприятного освещения их роли в государственных делах ХУ1 в. и очернения личности Ивана Грозного и его наследников. Записи о царствовании Василия Шуйского и есть настоящие "воспоминания москвича", написанные по свежей памяти. Поэтому далеко не случайно, что многие видные московские старообрядцы вместе с потомками известных боярских и княжеских родов перед февральским бунтом 1917 года оказались членами масонских лож, видимо, надеясь править "новой" Россией. Они то и сохраняли в своих семейных и родовых архивах подобные "Пискаревскому" летописи, чтобы в нужный момент явить их на свет Божий для очернения "красного солнышка" русского православного народа - Великого князя и Царя Иоанна Васильевича Грозного.
Острота духовной брани за русское православное царство была столь высока, что один из ее участников - святой преподобный Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, дерзал называть в монастырской летописи Помазанника Божьего - Царя Иоанна Васильевича Грозного "антихристом". Посмел бы сегодня настоятель любого монастыря сказать публично нечто подобное в адрес Святейшего Патриарха... Вполне возможно, что нынешние средства массовой информации, враждебные Церкви, вылепили бы из такого игумена, если таковой и отыскался бы вообще, образ мученика, как, впрочем, они и поступают, всячески превознося современных еретиков и раскольников.
История же собственноручного убиения Царем Иоанном Васильевичем Грозным преподобного Корнилия помещена в "Описании Псково-Печерского Монастыря", напечатанного в Дерпте в 1832 году, куда попала якобы из древней рукописи, хранившейся в библиотеке Троице-Сергиевой Лавры. Перекочевала она затем в более поздние издания по истории обители вплоть до третьего, дополненного, увидевшего свет в 1995 году в Великих Луках (ответственный за выпуск архимандрит Сергий, благочинный Великолукского округа). Однако уже во втором издании данной книги - "Первоклассный Псково-Печерский монастырь", осуществленном в 1893 году, утверждалось, что лучшее и почти единственное пособие для первой половины истории обители - это монастырская летопись, полууставом списанная иеродиаконом Питиримом в 1692 году, т.е. спустя более ста лет после кончины Царя Иоанна Васильевича Грозного.
Публикуя список лиц, особенно известных в истории Псково-Печерского монастыря по своим иноческим подвигам и высокому служению Церкви и Отечеству, составителя второго издания 1893 года (оно вошло и в третье, 1995 года), берут его из "Истории княжества Псковского", напечатанного в Киеве в 1831 г. Под 20-м номером в списке значится Вассиан Муромцев, о котором сообщается, что он "известный по истории Российского государства Карамзина (Т. 9, стр. 308, изд. 1831 г.), как смиренный ученик Преподобного Корнилия, по приказанию Иоанна Грознаго будто бы раздавленный вместе с Преподобным в один день каким-то мучительным орудием; но в древних монастырских рукописях он нигде не упоминается, хотя фамилий Муромцевых встречается в древнем синодике немало. Да и о Преподобном Корнилии более достоверно известно то, что он был усечен собственноручно Иоанном Грозным, как сказано и в 471 примечании того же историка Карамзина (Т. 9, примеч., стр. 52, 53 по изд. 1831 г.) ("Первоклассный Псково-Печерский монастырь". Изд. 3-е, допол., Великие Луки, 1995. С. 141).
По мнению исследователя эпохи присоединения Пскова к Московскому централизованному государству Н.Н. Масленниковой, "автор или редактор Псковской третьей летописи, созданной в Печерском монастыре при игумене Корнилии, неизменно враждебно относится к великим князьям. Он не только сильно искажает, но и фальсифицирует историю. В его летописи не отмечается все возрастающая зависимость Пскова от Москвы, сведена на нет роль Москвы в обороне Пскова от немцев и Литвы, а присоединение Пскова к Москве рассматривается как насилие. Общерусские события Корнилия не интересуют. По Корнилию Псков до самого 1510 г. живет жизнью самостоятельного боярского государства, никому не подчиняясь, ни от кого не завися, ни в чьей помощи не нуждаясь". (Н.Н. Масленникова "Присоединение Пскова к русскому централизованному государству". Л., 1955. С. 174).
Светский ученый видит здесь только столкновение общегосударственных и боярских интересов, что вызывает некие исторические и политические аллюзии со сталинской эпохой - временем написания данного исследования. Однако тут дело глубже. Речь идет о замене династии на престоле и о самом месте этого престола. О том, где быть "Третьему Риму" и вообще быть ли ему в России или в другой стране. Псков не любит Новгород, они тягаются между собой за первенство, а также и с Москвой. Политическое толкование Корнилием Апокалипсиса, уподобление Русского Царя - Помазанника Божия - антихристу угрожает Церкви расколом, как это и произошло со старообрядцами во времена Петра Великого. Поэтому-то Русские Самодержцы - внешние епископы Церкви - вынуждены были столь сурово пресекать все поползновения на ее целостность со стороны раскольников и сепаратистов. Казнив игумена Корнилия, Государь Иоанн Грозный спас его для жизни вечной, не допустил полного падения его в прелесть, чем и обеспечил возможность Церкви в будущем для уврачевания ран, нанесенных друг другу Москвой и Псковом в ходе борьбы за единое Русское государство, причислить настоятеля Псково-Печерского монастыря к лику святых как преподобномученика за понесенные им труды и мученическую кончину, но отнюдь не за его фальсифицированную летопись. Преподобномучиниче Корнилий, моли Бога о нас!
Опять похожая, как и в случае с убийством митрополита Филиппа, ситуация, а именно: легендарный миф берет свое происхождение либо из позднейших летописных источников, либо из трудов светских историков 19-го века. К тому же эти источники еще и противоречат друг другу. А между тем игумен Корнилий, имевший в дореволюционных изданиях чин преподобного, в нынешних святцах Русской Православной Церкви обозначен как священномученик. Памятуя, как тщательно синодальная Комиссия по канонизации святых еще совсем недавно подбирала чин святости для определения подвига мученичества Государя-Императора Николая Второго Александровича, вряд ли подобное перемещение по святцам игумена Корнилия можно отнести к разряду случайностей.
Архимандрит Макарий Веретенников в приложении к своей книге о тезоименитом ему митрополите Макарии помещает несколько малоизвестных летописей, в том числе и о некоторых местночтимых святых. Есть там и свидетельства очевидцев о походах Царя Иоанна Васильевича Грозного на Полоцк, Новгород, Псков. Какова же главная цель этих походов, против чего восстает благочестивый и Грозный Государь? О том в летописях сказано прямо: государь воюет против латинян, люторовой ереси и жидов.
В летописи "О преставлении старца Феодосиа, бывшего архиепископа Великаго Новаграда и Пскова,и о житии его вкратце" под 1563 годом читаем:
"Того бо лета благоверным (и) христолюбивым царь и великии князь Иван Василиевич самодръжец по благочестии поборник и христианскии заступник по Бозе ревностию разпалаем восхоте ити на поганскиа языки и христианохулники мерскиа латины и жидове и немцы на Полтеск град великии, преже бо в Православии бяше град тои, яко же летописцы поведают и святыя церкви мъногия во граде том созданы быша и монастыри, яко же и чюдотворцы явишася и преподобная княгини Феврониа (Евфросиния. - М., архим.) Полтская именовася, и в святем велицеи церкви Софии Премудрости Божии пребываше, непрестанно, моляся Господеви, и место особно на полатех устроено бяше еи и до сего дни. Христианскии же царь и государь и великии князь Иван самодержец Русскиа земля не терпя многия неправды поганых и скверных онех озлоблениа и вере православнои потреблениа и церквы Божиа запустениа и христианскиа крови без вины проливаемы и святых икон Христовых и богородичных и святых всех попираемы и поругаемы, и в местех тех болваны и бездушные истуканы, сиреч идолы, почитаемы. Поиде со многым и безчисленным христолюбивым воинством, с цари с подручными ему и со князи и воеводами, и храбрыми воины, бяше бо тогда еще сияше благодать Божиа на Рускую землю и изобильно и царство и гради христоименитых людей (у)множество много, яко же не мощи никому же противитися Богу помогающу нам. Царь же и государь великии князь помощию Божиею и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцев взем непобедимое оружие крестное, устремися на безбожных, вземлет же с собою и святителя, сиреч епископа православным наставника и честнейших архимандрит и преподобных, игуменов великых и честных святых обителеи, помощников духовныя молитвы и поборников. Таже и нашего монастыря начальника игумена Леонида в полк христоименитых приемлет.
Игумен же прииде в келю ко архиепископу Феодосию благословитися, по царьскому веленью ити со государем на безбожных. Он же на одре лежа мало восклонися, и глаголя: "Бог да благословить тя, господине, на великое и царское дело духовнаго воина, несть бо наша бран(ь) к крови и плоти, по апостолу, но ко владычеством и миродеръжителем тме века сего, к духовом злобе поднебесным таже, и сам благословляетца от игумена и прощается, по обычаю. И се прирече, мне уже, рече, с тобою последне (е)сть прощение, и видение. На пут бо свои иду и долги, по нему же николи же ходих. И тебе уже мне не сождати во обитель", - и се рек прослезися. И отпусти игумена с миром.
Благоволением же Божиим и Промыслом Вышняго Царя, им же царие царствуют и миродержители пръжат землю, и молитвами Пречистые Богородицы и великих чудотворцов руских и верою желанною и ревностию по благочестии и слезами государя нашего царя великаго князя Ивана самодръжца и правдою, еще же и молением, святейшаго преосвященнаго митрополита Макария чюднаго и всего освященнаго Собора Рускиа митрополиа, святые великиа апостольскиа Церкви царю и государю державному Господь Бог даровал победу на поганых безсермен и на латин, град Полтеск взял и (епископа та рек)ша бискупа, святителя их сведе и всех людеи, иже во граде хотящих обратитися к вере православнаго христианства, повеле приимати на покаяние и милость показа, не придавати на смерть. Неповинующих же ся царьскому его велению и веровати не хотящих: жестокосердых жидов и лютавар злых и не покоривых латын повеле огню и мечю предати. И тако отчину свою град великий Полтеск благочестиа ревнитель царь и государь великий князь от диаволскаго пленениа злые ереси исхытил и благочестие утвърдил и многыя святыя церкви Христовы и Богородичны повеле воздвизати, и святым всем в похвалу и славу Вседержителю, Богу и Пречистеи Его Матери и великим чюдотворцам. Се же бысть в лето 7000 десят первое (1563), месяца февраля в 20 день". (Архимандрит Макарий (Веретенников) Московский Митрополит Макарий и его время. Сборник статей. М., 1996. С. 89-90)
Не исчезло это вероисповедническое противостояние до сих пор. И сегодня мы видим католическую экспансию, наступление протестантизма американского толка, нашествие талмудистов на веру Православную и Россию. Безусловно, что все те силы зла, которые восставали на Царя Иоанна Васильевича Грозного, и сегодня не оставили своих попыток утвердиться на нашей земле. Но тогда они должны понимать, что и ныне в России они встретят такое же ясное и чистое исповедание православной веры, и понимание спасительности для страны монархической государственности, кои существовали и при Царе Иоанне Васильевиче Грозном, и при Царе-Мученике Николае Втором Александровиче, которые существует у истинных исповедников памяти благочестивого и грозного государя и поныне.
.jpg)
.jpg)
