Ярослав (Феодор) Всеволодович, третий сын Всеволода Большое Гнездо, родился во Владимире-на-Клязьме 8 февраля 1190 года. Его мать Мария была ясской княгиней. Под 1194 годом в летописи встречаем упоминание о торжественных "постригах" княжича Ярослава 27 апреля (по древнему обычаю, приняв мальчика из материнских рук, отец отрезал ему прядь волос и сажал в седло). "И бысть радость велика в Володимери". Отныне ребенок поручался "дядьке" - так начиналось воинское воспитание. Обращают на себя внимание ранние сроки "постригов" - в данном случае уже на четвертом году: князья Владимирского дома спешили с подготовкой помощников.
Детство правителей тогда кончалось рано. Юрий Долгорукий прибыл княжить в Ростовскую землю едва выйдя из младенчества. Всеволод послал своего десятилетнего сына в далекий Переяславль, и в 1203 году юный князь уже значится среди участников похода на половцев Романа Мстиславича Киевского.
В молодости Ярослав не стяжал себе заметной воинской славы. Однако можно предположить, что и наследственной чести не ронял. В 1206 году жители карпатского Галича пригласили его к себе на княжение. Этому воспротивился Рюрик Ростиславич Киевский. Не дорожа более родственными отношениями с могучим залесским сватом (сноха Верхуслава Всеволодовича - за сыном Ростиславом), он вместе с черниговскими союзниками заставил Ярослава уехать обратно. Вскоре последний из Переяславля был выбит войсками Всеволода Чермного, Великого князя Черниговского.
Уйдя к отцу в Залесье, Ярослав спустя два года участвовал в войне с рязанскими князьями, после чего остался наместником в покоренной Рязани, где не сумел справиться с восстанием. Пришлось прибегнуть к крайним мерам, и в результате карательного рейда владимирцев Рязань была сожжена.
Вскоре по возвращении войска с берегов Оки Всеволод послал своих сыновей в поход на Новгород, чтобы не допустить вокняжения там Мстислава Мстиславича Удатного (Удалого). Поход закончился переговорами, и новгородцы своего добились - Удатный князь сел на новгородский стол.
После смерти отца Ярослав, получивший в удел Переяславль Залесский, поддержал Юрия в усобице против старшего брата Константина. Боевые действия поначалу велись без большого ожесточения и перемежались перемириями, пока под Ростовом не разразилась кровопролитная битва, несколько отрезвившая Всеволодовичей.
Однако в том же в 1215 году господин Великий Новгород позвал Ярослава Всеволодовича на княжение. Править новый князь (вместе с братом Святославом) стал непривычно властно и жестко, даже жестоко, да и в материальном (фискальном) отношении притеснял хуже, чем собственных подданных.
Возникли волнения, окончившиеся тем, что "глава администрации" - посадник Яков Зуболомич - был арестован и, закованный "в железа", отправлен в Тверь. Конечно, усидеть после такого в вольном Новгороде Ярославу вряд ли удалось бы, и он, выйдя из города, стал в Торжке, перекрыв подвоз хлеба из "низовской земли".
Начался голод. Дважды Новгород отряжал для переговоров "лучших мужей, но те только пополняли собой число заложников, отсылаемых в Переяславль, где с ними обходились довольно круто. Так продолжалось, пока на стороне горожан не выступил Мстислав Удатный.
Этот конфликт наложился на владимирскую усобицу. Прославленный полководец, оказавшись в Новгороде, заключил союз с Константином и, заручившись поддержкой воинственных братьев из Пскова и Смоленска, созвал новгородское ополчение, горевшее желанием посчитаться с Ярославом. Всеволодовичи в ответ собрали огромное войско, куда кроме дружин и ополчений Верхневолжья и Ополья вошли отряды муромских вассалов, а также степных бродяг полутюрок - "бродников", то есть казаков1. Помимо сбора сельского ополчения, что в этих относительно спокойных краях не практиковалось уже очень давно, в строй поставили даже холопов.
В марте столкнулись авангарды. Мстиславов воевода Ярун (при Калке он тоже будет командовать авангардом своего князя), заняв городок Ржевку, отбился от Святослава Всеволодовича, после чего Удатный занял Зубцов и отсюда направил людей к Ярославу в Торжок, пытаясь договориться о мире. Тот в высокомерных и вызывающих выражениях отверг переговоры, начав устраивать на дороге к Новгороду и даже по реке Тверце непроходимые засеки ("оучиниша твердь").
Новгородцы предложили князьям другой путь на Тверь, где Ярун снова отличился, разгромив Ярославову "сторожу" (боевое охранение). Затем союзники разорили все верхнее Поволжье с городами Кснятином, Дубной и Шошей. Соединившись с Константином, пришли к Переяславлю, но Ярослава в городе не оказалось.
Наконец в середине апреля 1216 года несметные рати сосредоточились на холмистых полях близ Юрьева Польского, на речке Липице. Здесь собрался цвет русского воинства. В составе дружины, или, как с недавних пор стали говорить, "двора" Мстислава Удатного находились "мужи храбры зело и велицы богатыри, яко львы и яко медведи, не слышать бо на собе ран". Среди них выделялись "два храбра, Добрыня Златый пояс да Александр Попович с слугой Торопом, славные богатыри"2.
Такими были наши первые дворяне - "слуги дворские". Впрочем, в это же время применительно к неродовитой части "двора" в противоположность боярам вновь вошел в употребление древний термин "мужи".
Владимирские князья стали лагерем на Авдовой горе, крутым склоном обращенной к долине ручья Тунег. За ручьем начиналась пологая Юрьева гора. На ней построились к бою полки новгородцев, ростовцев, смолян и псковичей.
Благородный Мстислав, которому Константин уступил главенство в коалиции, пытался окончить дело миром, но получил надменный отказ. На сочном древнерусском послу было заявлено: "Далеко есте зашли и вышли, аки рыбы на сухо". Возможно, что эти слова принадлежат Ярославу как самому бойкому среди братьев. Тем не менее Всеволодовичи наступать не собирались. Они окружили свой стан по краям обрыва плетнем и кольями и отказывались его покидать. Здесь начинали проявляться черты уже специфически русского (северо-восточного) военного искусства - предпочтение обороны на укрепленной позиции активным атакующим действиям.
Чувствуется также, что среди братьев не было волевого лидера. Юрий на эту роль не годился, а Ярослав не проходил по возрасту. Данное обстоятельство, впрочем, не мешало суздальским боярам в пьяном виде хвастаться, что они своих противников "седлами закидают".
Холодный, хмурый и дождливый день 20 апреля протек в мелких стычках, перестрелках и перебранках. Войска коалиции малыми силами вяло атаковали - скорее, производили разведку боем: Мстислав Мстиславич нащупывал слабые места в обороне неприятеля, что впоследствии позволило ему принимать эффективные решения.
Главный удар было решено нанести отрядами новгородцев при поддержке смолян по правому флангу Всеволодовичей, где стояли стяги сводного полка Ярослава. Это было верно и психологически - поставить против него новгородцев, горевших желанием отомстить за голод, поборы, "обиду" послов. Мстислав гениально сумел обратить силу противника - защищенность позиции и превосходство в численности - в его слабость. Сосредоточив войска по краям подковообразного обрыва, а в центре расположив обоз, Всеволодовичи лишили себя возможности маневра. Владимиро-суздальские дружины можно было теперь бить по очереди, концентрируя на избранном направлении отборные части3.
На следующее утро Мстислав, "урядив полки", воодушевил их пламенной речью. Новгородцы, по обычаю дедов, предпочли идти в бой пешими. Спешились и смоляне. Преодолев болотистую, заросшую кустарником долину ручья, под градом стрел поднялись по крутому склону и ударили на ярославовых воинов. Им удалось несколько потеснить Ярослава от края горы. Один из семнадцати его стягов был подрублен. Однако подчиненные Ярославу городчане, муромцы и бродники продолжали отчаянно сопротивляться. Шум битвы разносился далеко - в Юрьеве, за несколько верст отсюда, слышали "вопль живых и вытие прободенных".
На подмогу новгородцам Мстислав бросил смоленскую кавалерию воеводы Ивора Михайловича. На пересеченной местности конница не могла использовать свои преимущества, лишь дальше потеснила полк Ярослава. Пал еще один его стяг. Но и это не принесло желанного перелома. Сражение приобретало затяжной характер. Тогда Мстислав повел в атаку лучшие силы - свой "двор".
Закованные в сталь "храбры", пройдя по телам переяславских и муромских дружинников, "жали как колосья" хлебопашцев-ополченцев. Мстислав топором и Александр Попович мечом проделали в их рядах кровавые просеки и, столкнувшись возле возов противника, едва не зарубили друг друга. В конце концов полк Ярослава не выдержал и "вдал плещи", обрекая на истребление полки Юрия, Святослава и Ивана Всеволодовичей, продолжавших удерживать свои позиции.
Битва превратилась в избиение. Пленных не брали. Бегущие гибли под мечами и стрелами, тонули ранеными в речках. Более девяти тысяч своих сынов лишилась Русь в тот страшный день.
Всеволодовичи бежали с поля боя в разные стороны. Юрий спустя несколько часов оказался под стенами Владимира. Ярослав, загнав четырех коней, на пятом примчался в свой Переяславль и, горя местью, приказал хватать смоленских и новгородских купцов. Многие из них, брошенные в тесное узилище, там и задохнулись.
Победители подошли к Владимиру и посадили на отцовский стол Константина (Юрий отправился на Волгу, в маленький городок Радилов), после чего двинулись на Переяславль, где Ярослав пытался отсидеться, "еще пребывая в злобе и дыша гневом". Чтобы спасти удел от разорения, ему пришлось выехать навстречу старшему брату и просить у него прощения и защиты от Мстислава. Перед городом разбили шатры; Ярослав, угощал и одаривал "дорогих гостей". Мстислав, приняв подарки, послал людей в город, освободил уцелевших новгородцев и смолян и забрал ярославову княгиню - свою дочь. Ярослав многократно каялся ("по правде мя крест оубилъ"), молил отпустить хотя бы княгиню, - тщетно. Около трех лет Мстислав не возвращал ее мужу, заставляя Всеволодовича смирять гордыню унижением. Переяславль же остался нетронутым главным образом благодаря заступничеству Константина.
Между тем Новгород сдавал в некогда подвластной ему Эстонии одну позицию за другой, особенно после отъезда оттуда Мстислава Удатного. Для борьбы с Орденом4 одних собственных сил не хватало, и в 1221 году Ярослав снова стал новгородским князем. То был, несомненно, уже другой, много переживший и передумавший человек. Начинается новый этап в его военной и политической карьере. Судьба доверила Ярославу Всеволодовичу возглавить оборону северо-западных рубежей страны против экспансии католицизма. Вскоре по прибытии в Новгород он с двадцатитысячным войском выступил в поход и осадил Венден - резиденцию магистра Ордена. Взять каменный замок не удалось - отсутствовал нужный для этого опыт. Пришлось возвращаться - хотя и с большой добычей.
В следующем году по всей Эстонии заполыхало мощное антикатолическое восстание. В Новгород прислали гонцов с просьбой о помощи. Подмога была спешно собрана и направлена, но оказалась недостаточной. Вся первая половина 1223 года прошла в боях. Братья-рыцари теснили прибалтийских язычников и их православных союзников. Только к концу августа в Новгород наконец прибыли великокняжеские полки, до того, вероятно, ходившие в поход на Калку, но опоздавшие и потому уцелевшие. Объединенное войско под началом Ярослава Всеволодовича вступило в пределы Эстонии.
Ярослав усилил гарнизон Юрьева, взял Оденпэ - важнейшую эстонскую крепость, уже захваченную к тому времени Орденом. Первоначально предполагалось идти на Ригу - резиденцию епископа и центр германского влияния в Прибалтике, но эзельские послы уговорили новгородцев сначала взять Ревель и покончить с датчанами. Четыре недели русское войско, неся ощутимые потери от камнеметов, осаждало Ревель, но безрезультатно. Новгородцы отступили: Ярослава слишком занимала ситуация, сложившаяся на Руси после битвы при Калке, и он поспешил домой, бросив союзников. Вскоре по возвращении он уехал из Новгорода.
Зимой 1225 года на Русь, только что пережившую калкскую катастрофу, нагрянула новая беда. Сила, давно копившаяся в принеманских пущах и уже не одно десятилетие беспокоившая наиболее дальновидных русских князей, наконец выплеснулась наружу. "Бе бо рать велика зело, ака же не была от начала миру", - комментировал новгородский летописец вторжение орды литовцев в самый центр Руси: всадники в звериных шкурах на маленьких коньках мчались по безлюдным водоразделам, стремительно покрывая огромные расстояния. Наводнив весь край от Полоцка до Новгорода и Торопца, они уже перехватывали купцов на дорогах под Смоленском!
Из Переяславля на помощь смолянам поспешил Ярослав Всеволодович. К нему присоединись торопчане, новоторжцы и часть новгородцев. Литовцев настигли под Усвятом. Те построились в боевой порядок на льду озера и оказали яростное сопротивление. Врубившись в литовские ряды, первыми пали Василий - меченоша Ярослава и торопецкий князь Давыд - племянник Мстислава Удатного. Но враг был разгромлен. Потери литовцев составили две тысячи убитыми и пленными. Попали в плен их князья.
Эта победа, безусловно, очень подняла авторитет переяславского князя. Новгородцы опять стали звать его на свой стол. Вернувшись в 1226 году, Ярослав сразу же задумал поход на Ригу с целью уничтожить католическое влияние в Прибалтике. Однако осуществить этот замысел ему не удалось. Поход на Ригу, уже сделавшуюся заметным посредническим центром балтийской торговли, не поддержали ни в Новгороде, ни во Пскове. От войн давно страдали торговые интересы не только боярских группировок, но и широких купеческих и ремесленных слоев, стремившихся к миру любой ценой.
Вместо Риги зимой 1227 года Ярослав повел новгородцев на емь - в "страну мрака". Походы в землю еми изредка совершались и ранее, но не зимой, по занесенным метровым слоем снега финским лесам, где "не един от князей русских не взможе бывати и всю землю их плени". Русским досталась богатая добыча, а также была устранена угроза Карелии со стороны Швеции. Особенно же радовало летописца, что "воротились все здрави".
В следующем году Ярослав Всеволодович рассорился с новгородцами. Теперь - из-за своего желания подчинить Псков. Уехав из города, он оставил здесь двух сыновей - Федора и Александра, сам же вскоре принял участие в походе Юрия Всеволодовича на мордву, после чего захватил Волок и, как в молодости, стал грозить вольному городу голодом, бросив прибывших послов в темницу.
Между тем состояние дел в Прибалтике заставило новгородцев в очередной раз обратиться за военной помощью к переяславскому князю как к наиболее сильному правителю и опытному полководцу. Выбора практически не было: приглашение другого кандидата грозило неминуемой войной не только с Ярославом, но и со всей владимирской "братией" и их вассалами из Рязани и Мурома. К тому же черниговские князья все глубже погрязали в южнорусской политической "мышиной возне" вокруг Галичины и вконец одряхлевшего Киева, а Смоленск установил столь тесные торговые связи с Ригой, что в качестве союзника против немцев становился сомнителен. К тому же литва, крепнувшая с каждым днем и совсем почти подмявшая вконец изнемогший Полоцк, отнимала у местных князей все внимание и силы. Разоряла литва и новгородские волости (в 1229 году - Лобню, Мореву, Селигер). Ярослав оказался просто незаменим как гарант самой мощной - владимирской поддержки в борьбе с Орденом и молодым бушующим народом.
Так в 1230 году Ярослав Всеволодович снова вернулся в "город своей мечты".
Война новгородцев против Ордена возобновилась в 1233 году. Немецкие рыцари, взяв в 1224 году Юрьев, а с ним и восточную Эстонию, не собирались останавливаться на достигнутом - захватили Изборск, устроили набег на Тесово под Новгородом. Пленных посадили "в железа", затребовав за них выкуп. Псковичи Изборск вернули и теперь горели желанием расквитаться.
Через год Ярослав Всеволодович привел в Новгород свои полки из Переяславля и, "совокупив вои", вступил в Чудскую землю. В этом походе, скорее всего, участвовал и его сын Александр, будущий Невский. Войско Ярослава столкнулось с немецкими дозорами и остановилось, не дойдя до Юрьева. Поступившие вскоре сведения о приближающемся неприятеле заставили русских выступить навстречу.
Битва произошла на льду реки Эмбах - "на Омывже", под стенами Юрьева-Дерпта. "Великая свинья" - колонна тяжелой конницы, скучившись перед русским строем, "обломишася" под лед "и истопоша их много". Уцелевшие тевтоны бежали в город и затворились в нем. Морить рыцарей голодом Ярослав не стал, не они в тот момент представлялись главной опасностью, а потому князь заключил с ними мир "на всей правде своей", заставив впредь Юрьев и область платить ежегодную дань, что символизировало верховную власть Новгорода над Восточной Эстонией.
В 1234 году литовцы напали на Русу и захватили было посад, но были отбиты местным феодальным ополчением ("гридьба", "огнищане") и вооруженными купцами. Ограбив близлежащий монастырь, налетчики отступили. Князь Ярослав с конными новгородцами догнал их "на Дубровне", в Торопецкой волости, и рассеял, потеряв при этом десять человек.
В 1236 году Ярослав Всеволодович по просьбе Даниила Галицкого и брата Юрия занял киевский стол и номинально стал Великим князем, не приложив к этому абсолютно никаких усилий. Но, кажется, так ничем себя на юге и не проявил. Очевидно, все его интересы и пристрастия оставались связаны с Новгородом, где за него княжил сын Александр.
С большой долей уверенности, хотя и не имея на то прямых указаний в источниках, мы можем предположить, что в феврале-марте рокового 1237 года Ярослав Всеволодович находился в Новгороде и организовывал его оборону на владимирском направлении. Почему он не откликнулся на зов брата и не выручил Юрия ни на Сити, ни ранее? По всей видимости, до рязанской трагедии владимирский Великий князь рассчитывал на свои силы, а после падения Владимира уже новгородцы не позволили Ярославу распоряжаться земским ополчением. Оценив масштабы вторжения и поняв, что время для объединения сил упущено, в Новгороде решили отстоять свою землю, засекшись на селигерском пути. Идти же на выручку Торжка и далее означало ставить на кон судьбу своего отечества. Можно себе представить, как рвались защищать родные очаги переяславские дружинники (добавим к этому, что Тверь оборонял один из сыновей Ярослава, имя которого неизвестно, погибший при взятии города в феврале), но появление в "низовской земле" новгородских сил в условиях, когда лучшие ее войска уже полегли под Коломной и во Владимире, едва ли что-то изменило бы. В результате победила жестокая целесообразность.
Почему же новгородский князь не выступил на помощь в декабре-январе? Не успел вернуться в Новгород из Киева? "Вычищенные" и не раз отредактированные в годы татаро-монгольского ига летописи ничего не говорят нам о действиях Ярослава - вероятно, из боязни скомпрометировать его в глазах победителя и сюзерена. Бесспорно одно: какие-либо личностные мотивы не могли быть в данном случае решающими. Взаимоотношения Ярослава и Юрия Всеволодовичей хотя и ухудшились в тридцатые годы (дело дошло до открытой усобицы в 1232 году, впрочем, без кровопролития), однако не настолько, чтобы помешать новгородскому князю прийти на помощь своей отчине в годину страшной беды.
Весной Ярослав Всеволодович вернулся на пепелище стольного града. Развалины Владимира все еще усеивали тысячи трупов, и первой заботой было их собрать и похоронить. За князем начали возвращаться прятавшиеся по лесам жители. Застучали топоры на новостройках.
Недолгой оказалась передышка. На следующий год снова напали литовцы, разорив большую часть княжества и угрожая Смоленску. Ярослав бросился со всеми наличными силами туда и деблокировал город, но в это время за лесами огромным костром заполыхал Муром - некому было отразить татарский набег. С Оки татары двинулись на Нижнюю Клязьму, огнем и мечом прошлись по уцелевшим волостям к востоку от Владимира и взяли Гороховец. Население в ужасе разбегалось, не помышляя о сопротивлении.
В 1243 году Батый потребовал Ярослава Всеволодовича к себе в новую столицу на Волге. Тот прибыл в Сарай, а сына Константина пришлось послать в Каракорум. Новый владыка Русской Земли встретил своего вассала с честью и милостиво отпустил, выдав ярлык на владимирское княжение.
В 1245 году Ярослав Всеволодович вынужден был вторично отправиться в Орду. Теперь ему самому пришлось из Сарая выехать на Дальний Восток. "Много томления" он там пережил. Против старого князя велась интрига с участием его ближнего боярина Федора Яруновича. На пиру перед отъездом князь принял из рук ханши чашу с отравой и пустился в обратный путь уже больным. 30 сентября 1246 года Ярослав Всеволодович скончался в дороге, "положи душу за други своя и за Русскую землю". Тело его привезли во Владимир и погребли в Успенском соборе.
Так жил и умер отец и предтеча Александра Ярославича Невского.
1. "Казак" по-тюркски означает не только "наездник", "воин легкой кавалерии", но и "бродяга".
Учитывая обыкновение наших летописцев писать иноязычные термины по-русски, можно предположить, что бродники называли себя по-кипчакски - "казаки".
Существует хорошо обоснованная гипотеза: бродники жили на Дунае, а само их наименование означает человека, ведущего водный образ жизни. Но в данном случае трудно предположить, чтобы обитатели крайнего Юго-Запада забрались так далеко - на противоположный край Руси. Вероятно, это были жители Среднего Подонья - так называемого Червленого Яра.
2. Тверской сборник. Источник XV века. ПСРЛ. Т.7. С.70. Здесь же на с.72 Добрыня назван Рязаничем, и с ним упомянут еще один выдающийся воин - Савелий Дикун.
3. Так называемый "принцип Эпаминонда": "неравномерное распределение сил по фронту", иначе - "массирование сил на направлении главного удара".
4. Орден меченосцев. С 1188 по 1237 год именовался "Братство Христовых воинов" ("Fratris milites Dei"). Весной 1237 года объединен с прусским Орденом девы Марии под названием Тевтонского. С XVI века - Ливонский Орден.
