Русская идея и русский национализм

Сто лет назад, 26 ноября 1914 года, на страницах петроградской монархической газеты «Земщина» появилась статья известного русского правого деятеля, депутата Государственной Думы Георгия Алексеевича Шечкова «Защита национальной идеи».

Выступить со статьей Г.А.Шечкова заставили высказывания известного религиозного мыслителя и писателя Дмитрия Сергеевича Мережковского. В отличие от монархиста-славянофила Шечкова, «человека из XVI века», как отзывался о нем В.М.Пуришкевич, Мережковский принадлежал к совершенно другому лагерю. Если Шечков пытался осмыслить начавшуюся Первую мировую войну с православно-патриотических позиций, то Мережковского, по утверждению его биографа, совершенно не коснулся патриотический подъем 1914 года, а к самому военному конфликту, в которой оказалась вовлечена Россия, он отнесся «с безусловным отрицанием». Принято считать, что Мережковский, считавший себя  «специалистом по христианству» и всю жизнь занимавшийся «минутами роковыми» в истории человечества, на удивление никак не реагировал на злободневные события, однако это не совсем так. Делая доклад в Религиозно-философском обществе, Мережковский позволил себе оборот, ставший достоянием прессы и вызывавший глубокое возмущение русского консерватора Шечкова. «Только в том случае русский народ не будет падалью, - заявлял писатель, - если он вылезет из лужи русской идеи».

Представляется, что реакция на это заявление Мережковского будет интересна и сегодня, так как спор между представителями западнической и национальной русской мысли по-прежнему продолжается, вращаясь вокруг одних и тех же тем и понятий.

«Какая объективность мысли! Какое изящество языка! Тут что-нибудь одно: или "религиозный философ", провозглашая свой тезис, хотел сказать, что русский народ должен отказаться от русской идеи для того, чтобы освободить себя вообще от бремени какой бы то ни было идеи, то есть другими словами, он предлагает нашему народу покончить с собою, ибо безыдейный народ - вещь немыслимая: пустоголовому стаду очевидно, нет места в истории человеческой... Или же наш мудрец хотел высказать ту мысль, что русский народ призван отречься от собственной русской идеи для того, чтобы усвоить себе идею чужую, нерусскую. В последнем случае религиозному "философу" не мешало бы представить хоть какие-нибудь свидетельства в пользу того, что предлагаемая им мера не является попыткой вовлечь своих соотечественников в невыгодную сделку, что им не предлагается променять коня на осла, а осла на козла и т.д. Надо бы выяснить, что предлагается обменять худшее на лучшее, что отвергаемая своя русская идея есть нечто худшее по сравнению с идеей, например, еврейскою, или идеей современного Хама, который свой родной народ, свое отечество, свою мать Родину во всеуслышание провозглашает "падалью"», - возмущался Шечков, по словам которого, тот «кто утверждает, что русский народ падаль, а русская идея есть лужа, делающая его падалью - тот уже не партийник (т.е. не политический оппонент. - А.И.), а враг своего народа и изменник».

Впрочем, справедливости ради следует заметить, что слово «падаль» было, похоже, одним из любимых в лексиконе Мережковского и далеко не всегда имело в устах эмоционального писателя привычное значение. В том же 1914 г. писатель М.М.Пришвин оставил в своем дневнике следующую запись: «Мережковский вообще совершенно не способен быть в жизни, он не человек быта, плоти и крови. Я никогда не забуду одного его спора с социал-демократическим рабочим. В ответ на поставленный ему вопрос о необходимости в человеке сознания своего собственного бессмертия рабочий говорил: "Накормите меня". Тогда Мережковский, возмущенный грубостью ответа, вдруг неистово закричал: - "Падаль, падаль!" Это была, конечно, чисто философская "падаль", то есть то, что падает, умирает, а рабочий принял за настоящую, ругательскую - и пошло, и пошло». Впрочем, смысл сказанного Мережковским о русском народе и русской идеи от этого не сильно меняется...

К тому же, помимо приведенного выше высказывания, Мережковский сделал еще одно заявление, вызвавшее развернутый отклик Г.А.Шечкова. «Было бы весьма опасно для России, - сказал писатель в октябре 1914 г., - если бы в связи с войной усилился русский национализм... главная задача русской интеллигенции - борьба с национализмом».

«Конечно, с национализмом, являющимся выражением народной гордыни, - надо бороться всеми силами, - писал по этому поводу Шечков, в свое время выступивший с критикой националистического лозунга "Россия - для русских". - Таков национализм современных германцев; мы с ним и боремся. Но разве его имеет в виду Мережковский? Русская, именно русская национальная идея, та самая, за которую мы теперь ведем великую борьбу, за которую легионы людей в благородном сознании своего исторического долга жертвуют своею жизнью, эта самая идея для господ Мережковских, Мейеров и Карташевых - заразная лужа, из которой народу надо "вылезти" чтобы заживо не гнить, чтобы перестать быть  "падалью"».

«Против чего мы теперь боремся, как не против чуждой нам национальной идеи, приведшей германцев к лжекультуре, к одичанию? - продолжал свои рассуждения консервативный публицист. - За что иное мы боремся, как не за свою историческую русскую идею? Кто же в этот страшный и священный час национального подвига, кто смеет оскорблять и ронять народную святыню? Очевидно, это может делать только или изменник, или подосланный врагом шпион, или явный безумец. Но справедливо ли, разумно ли освобождать зарубежные края от сторонников враждебной нам идеи, а у себя дома этим самым сторонникам давать простор и позволять посягать на то, за отстаивание чего на нас воздвигнуты войны? Мы постепенно освобождаем себя от засилья германцев внутри России, но почему-то не обращаем внимания на то, что печать наша продолжает быть захваченною врагами русской идеи».

Подводя итог своим рассуждениям, Г.Шечков заключал: «Наш народ - "падаль", его национальная идея - "заразная лужа"; "если Европа - лицо цивилизации, то Россия - ее зад"; самое имя Россия должно быть уничтожено и заменено чем-нибудь вроде "парламентарии" или "соединенных штатов"... Вот изречения наших официальных мудрецов. (...) Теперь в годину всеобщей, мировой войны, казалось бы, не время нашей государственной власти сохранять далее нейтралитет в отношении борющихся внутри Отечества его неустанных защитников и его непримиримых противников. Пора сказать: когда мы воюем за русскую народную идею, то называть эту идею заразною лужею - нельзя». Но советов консервативного публициста никто тогда не услышал - ни власть, ни интеллигенция...

Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук