Вызовы эскапистам

1 часть

2 часть

 

 VII. СЛОЖНОЕ ТЕЧЕНИЕ

 

В то же время, болезнь развивается непросто: на пути к способному изменить её клиническую картину сдвигу возникают осложнения.

В настоящее время развитие российского финансового рынка не учитывает в должной мере существенных изменений, происходящих в мире с начала 2025 года, и, в целом, остаётся пока в рамках парадигмы, которая в течение десятилетий была актуальной в глобальном масштабе, но сегодня теряет актуальность вследствие активности «акселераторов».

Делается вид, что и с начала 2022 г. у нас в бизнесе ничего «особенного» не происходит и продолжается привычное «the elegant escape from reality» (с).

Понятно, что изменить подходы нелегко, ведь, несмотря на санкции, российская экономика существует не в вакууме, а в настоящее время значительная часть мировой экономики пока не просто продолжает «бежать от реальности», а совершенно сознательно игнорирует её, оставаясь верной глубоко пустившему свои корни забюрокраченному «вокизму».

Предпринимаемые на высшем политическом уровне нашей страны попытки наладить экономическое взаимодействие с «акселераторами» находятся на самом начальном этапе и наталкиваются на сопротивление глобально действующих сил, которые в этом не заинтересованы. Это затрудняет изменение подходов к развитию отечественного финансового рынка.

Но делать это, как представляется, необходимо: старая, забюрократизированная, форма глобальной экономики окончательно зашла в тупик, несмотря на вербальные интервенции про «прекрасное будущее» «инклюзивного капитализма». Даже давно входящая в нынешний глобальный «вокистский» истеблишмент глава Европейского ЦБ К. Лагард охарактеризовала недавно состояние мировой экономики в её нынешней «антиростной» парадигме как «ненормальность»[1].

«Музыка уже кончилась, а они всё танцуют» (с), всё пытаются внедрять неактуальный, утрачивающий своё значение «чистый ноль», «сбалансированный рост» и ESG в то время, когда реальность изменилась.

Прогноз Всемирного банка по приросту экономики США на 2025 г. составляет 1,4%, на 2026 – 1,6%, на 2027 – 1,9%, по Российской Федерации 1,4%, 1.2%, 1,2% соответственно.[2] Напомним, что на ПМЭФ-2025 глава Минэкономразвития М.Решетников заявил, что «все наши цифры — это зеркало заднего вида. По текущим ощущениям бизнеса и по индикаторам мы в общем уже… на грани перехода в рецессию»[3]. При всей отмеченной выше «специфике» методик, оценок и прогнозов ВВП темпы явно неудовлетворительные ни для решения задач, стоящих перед государством, ни для решения задач бизнеса, ни с точки зрения синхронизации с актуальными изменениями, происходящим в мировой экономике.

При этом, при обсуждении перспективных направлений развития финансовой сферы в нашей стране, общим правилом стало применение метода экстраполяции на будущее тех подходов, которые были выработаны до марта 2022 года[4], то есть до начала новой стадии тех сдвигов, которые в существенной степени определяют состояние и актуальные задачи и перспективы отечественной экономики и её финансовой сферы.

Здесь в приоритете нарративы, задаваемые знатоками так называемых «лучших практик международного рынка». Реальности учатся, конечно же, не на «лучших практиках», ведь на них можно вырастить только неадекватных «лунатиков» (классическая «ошибка выжившего»). Реальности учатся на ошибках (лучше на чужих, конечно).

«На ошибках учатся» (с), «за одного битого двух небитых дают» (с) – это не просто «народный фольклор», а методический принцип, веками доказывающий свою эффективность. Но эскаписты, в силу присущих им свойств и лунатического догматизма, этого не понимают и не поймут.

Наивно ожидать невозможного от продолжающих действовать в российской финансовой сфере «методик» «международных консультантов», точно описанных Н. Талебом. Они приспособлены для выполнения одной задачи: «натянуть» придуманные в головных офисах «решения» на российскую реальность, которой они заведомо не соответствуют.

В сфере страхования примером подобных установок был чрезмерный акцент на якобы «отсутствии привычки страховаться»/«низкой страховой культуре», из-за чего потребителей (которых бюрократический «новояз» стал почему-то именовать «получателями») надо бюрократическими же методами «просвещать», «опекать» и «защищать» от профессиональных участников страхового рынка.

При этом игнорируется главная экономическая категория, определяющая рыночное поведение потребителей: платёжеспособность, её состояние и перспективы изменения.

Это, кстати, «родовой» порок всех зарубежных «консультантов» и тех, локальных сомнамбул, которые воспитаны на их якобы «лучших» практиках: западная экономическая система с конца 70-х годов прошлого века существует в условиях постоянного фактически неограниченного вбрасывания лёгких/дешёвых денег в экономику и образовавшиеся в ней для её обслуживания «консультанты» просто ничего не знают про то, как деньги реально зарабатываются и как формируется платёжеспособный спрос там, где не насилуют печатный станок, и где люди реально зарабатывают. В силу неадекватного воспринятия окружающей их реальности, зарубежные консультанты придумали себе для туземцев нас соответствующее «объяснение»: они – «финансово культурные и грамотные», а мы – нет. И поэтому они упорно несут на себе бремя белого человека и «учат» нас «культурно» пользоваться финансовыми услугами, не зная, что помимо выдуманных ими виртуальных пропагандистских конструкций существуют реальные финансовые отношения, в которых ключевую роль играет такая неведомая им экономическая категория как «платёжеспособность потребителей».

Другая категория, которая вкупе с платёжеспособностью потребителей формирует ткань финансовых отношений – это доверие между их участниками. В реальной, а не эскапистской, действительности не существует абстрактного «доверия к финансовому рынку», оно существует только как доверие между потребителем услуг и тем, кто олицетворяет финансовый рынок в конкретной, нужной потребителю, сделке.

Например, в страховании сделка реализуется посредством отношений, при которых обязательства должны браться поставщиком не только перед потребителем, но и перед Богом, «на страх Божий» (т.е. на страх наказания от Бога за невыполнение обязательств перед страхователем), откуда и происходит уникальная русская категория – «страхование», отличающаяся от любого insurance и т.п.[5]

В 18 в., когда основывалось страхование в России, знали, что, даже если человека обманешь, то Бога обманывать безполезно, а наказание от Него будет неотвратимым и болезненным. Поэтому лучше не искушать судьбу (происхождение русского слова «судьба» = Суд Божий) и исполнять взятые обязательства.

Понятно, что сегодня доминирующие в обществе моральные инвалиды об этом не знают, не думают, им и читать и даже просто слышать об этом невыносимо: ведь это и есть критерий степени нравственного помешательства. Однако, сущность страхования такова, как это заложено в русском названии этого вида деятельности.

Доверие невозможно сформировать извне процесса реальных отношений. Потому что доверие формируется посредством личного контакта, а обезличенный «алгоритм», на который делает ставку и к доминированию которого ведёт дело бюрократизация, никогда не сможет сформировать «доверие к финансовому рынку» и, соответственно, построить новую устойчивую «ячейку» рыночных отношений, из которых складывается и которыми прирастает рыночная «ткань».

«Алгоритм» сможет плоховатенько работать (будет «глючить» + «тема рубильника») на уровне удовлетворения примитивных стандартизированных потребностей и на соответствующем этим недоразвитым потребностям примитивном уровне «квазидоверия». Но, если говорить о доверии как условии развития потребителей с развивающимися потребностями (а у любого человека в процессе жизнедеятельности потребности закономерно развиваются, если это – человек, а не управляемый извне биоробот), то следует понимать, что никакими кабинетными регламентами развитие потребностей сформировать не получится, а значит, эти регламенты превратятся в тормоз для развития.

На практике же упор сегодня делается на создание дополнительных бюрократических структур, а также внедрение громоздких «стандартов», «методик» и т.п. В результате такая «защита потребителя» неизбежно превратится в неэффективное для потребителей, отнимающее ресурсы у бизнеса и тормозящее развитие финансовой системы и экономики бюрократическое ограничение.

При этом следует учитывать, что сами бизнес-структуры делятся на два типа:

1. «Проводники»: квазирыночные структуры, дистрибьюторы или криптодистрибьюторы, обеспечивающие «проводки» финансовых потоков в «нужных», указываемых «кем надо», направлениях для своих сюзеренов, ключевых акционеров/клиентов, доставшихся им «по наследству» с досанкционных времён, приобретённых и закреплённых с помощью административного ресурса либо путём отъёма чужой доходной базы в результате недобросовестных практик. Сюда также относятся активно насаждаемые «платформы», которые являются инструментом передела стагнирующей клиентской базы, а никак не её развития, и т.п.

Их представители ощущают себя «лидерами», они обязательно «амбициозны» и любят подчёркивать это, не считая этот верный разведпризнак нравственной дефективности постыдным. Как правило, они любят всякие «почести», должности, звания, награды. Любят выдавать себя за «голос рынка» и выступать «от имени рынка» с пустыми, бессодержательными докладами на конференциях и «форумах», которые некоторые угодливые организаторы давно уже превратили из мероприятий, преследующие научные и практические цели, в пустопорожние ярмарки для «95 + 3 процентов», любят также заседать во всяких квазирыночных «комитетах», «комиссиях», «советах» и т.п., обязательно извлекая из этого для себя личную выгоду, а также поучать всех «как надо работать на современном рынке», о котором они понятия не имеют, поскольку ресурсное обеспечения их квазибизнеса имеет нерыночную природу.

Их ещё правильнее называть «полупроводниками», т.к. по наблюдениям, к ним в точности применима известная народная мудрость: «хитрость – половина ума». Хитрости у них с избытком, наличие ума тоже не отрицается, но не более половины от удовлетворительного уровня, хотя и этого для них достаточно: ведь для того, чтобы «отнимать» и «делить» в застойной «песочнице» современного нерынка, большего и не требуется.

2. «Маркетмейкеры» - те, кто стараются реализовать экономический рост путём создания новых сегментов удовлетворения насущных потребностей общества. Благодаря их деятельности происходит приращение доходной базы экономики.

Как правило, формальная статистика не различает «полупроводников» и «маркетмейкеров», они одновременно присутствуют в одних и тех же сегментах экономики, но по сути – это принципиально разные структуры: первые – тормозят развитие и экономический рост, вторые – являются его локомотивом.

«Полупроводники» имеют возможность перекладывать свои возрастающие из-за внешнего бюрократического давления вынужденные издержки на своих сюзеренов (главное – «пояснить» им, что это, мол, «форс-мажор») и, в конечном счёте, на безответных конечных потребителей, и, таким образом, вносят свой «вклад» в торможение экономического роста.

«Маркетмейкеры» же, в силу своей рыночной роли и самого содержания своей деятельности - не могут перекладывать вынужденные издержки на потребителей, вынуждены брать их на себя и, поэтому, теряют ресурсы, необходимые для развития рынка и экономики в целом.

Поддерживать и стимулировать необходимо маркетмейкеров, но при доминировании в квазирыночной системе «полупроводникового» уровня умственного развития мышления приоритет будет отдаваться имитации «бурной деятельности».

В целом же, надо понимать, что процесс и результаты трансформации нашей экономики и финансовой сферы могут в существенной степени определяться реализацией внешних по отношению к российской экономике и её отдельным сферам обстоятельств, которые, вероятно, либо остаются вне поле зрения бизнеса, либо игнорируются им. Вместо этого традиционно преобладают мечты-хотелки как следствие массового эскапизма.

Как может происходить трансформация?

 

VIII. РАЗГАР ПРОЦЕССА

 

Как помним, нас заблаговременно предупредили о том, что трансформация будет происходить в виде «тектонических сдвигов» в мире^[6], которые могут изменить фундаментальные основы существования бизнес-структур.

Тектонические сдвиги – это процесс, который, по верному замечанию Н.Макиавелли, неизбежно приведёт к отказу от предпочтения «благосклонности», которая поддерживается основанным на обмане бегством от реальности, и переходу к поиску «благополучия», которое может быть достигнуто только путём возвращения к реальности.

Реальность приходит сама, несмотря на то, что эскаписты её «не приглашали».

Важно быть заранее подготовленными к этому возможному повороту. В этом именно в настоящее время должно заключаться основное содержание риск-ориентированного подхода к управлению бизнесом.

Сложность заключается в том, что у основанной на обмане «благосклонности» есть олицетворение в виде «легиона» эскапистов, которые будут до последнего момента отстаивать сложившееся материально выгодное для них статус-кво. Потом, когда придёт реальность, они разведут руками и сошлются на «форс-мажор», на то, что «этого никто не мог предположить», «ведь рынок показывал беспрецедентный рост». Они уже заранее подготовили свои «объяснения»: скажут, что «не мы одни такие», что «точно так же пострадали» и другие компании, обязательно приведут в оправдание зарубежные примеры, объяснения «авторитетных» (в их песочнице) или просто безграмотных экспертов, которые расплодились и приобрели значимость за время бегства от реальности, и т.д., и т.п.

Собственникам бизнеса и честным менеджерам важно знать направленность и содержание сдвигов, которые могут привести к изменению реальности. Только на основе этого знания представляется возможным не допустить стихийности и хаоса в процессе вероятной трансформации своих организаций^[7].

Новый финансовый мир сформируются через действие обстоятельств непреодолимой силы^[8]. Но эти обстоятельства не будут являться «acts of God», их реализация является управляемой.

Реализация управляемых обстоятельств мирового масштаба может повлиять на сами основы существования современной финансовой индустрии и финансовых организаций, т.е. может иметь для них экзистенциальное значение, а их реализация может принести с собой риски фундаментального характера.

Практическая значимость любых деклараций о будущем бизнеса, о «вызовах» этого будущего и планов развития бизнес-структур вне контекста реализации этих обстоятельств может оказаться ничтожной.

Сегодня известны несколько потенциально глобально значимых обстоятельств, которые при своей реализации могут сгенерировать экзистенциальные риски для экономики в её современной форме. Эти обстоятельства уже заявляют о себе, и их реализация может оказать стимулирующее воздействие на ускоренный переход к новому финансовому миру.

Задача бизнеса состоит в том, чтобы эффективно адаптироваться к возможным грядущим ограничениям, вытекающим из воздействия этих факторов.

Прежде всего, речь идёт о возможной новой «медицинской пандемии», которая по своим негативным последствиям для современной формы общества и экономики может оказаться значительно сильнее пандемии COVID-19.

В ноябре 2022 года член Комиссии Совета Безопасности РФ по критической инфраструктуре, президент НИЦ «Курчатовский институт» М. В. Ковальчук предупредил российское финансово-банковское сообщество на конференции Finopolis о грядущей новой пандемии «с 90%-й» смертностью[9].

При этом российские специалисты-депутаты Государственной думы заявляют об искусственном происхождении этого заболевания, способного стать форс- мажорным обстоятельством для функционирования банковско-финансовой сферы^[10].

Казалось бы, какое отношение эта тема имеет к проблематике финтеха? Почему российский государственные деятели подняли её перед обществом, в частности, перед банкирами, которые, как было видно, не уделили этому должного внимания и, «эскапировав» от грядущей реальности, продолжая, как ни в чём не бывало, обсуждение своих «финтехнических» и связанных с ними «финансовых» вопросов?

Потому что государственные деятели видят, что новая, особо опасная, пандемия способна уничтожить банковскую и финансовую систему в её нынешнем виде. Можно констатировать, что данное предупреждение не было услышано теми, кому оно было адресовано.

Тем временем тема «новой пандемии» («Desease X») и ее глобальных последствий получила свое развитие на Всемирном экономическом форуме в Давосе в январе 2024 года[11] и на Саммите мировых правительств в Дубае в феврале прошлого года[12]. Там было заявлено о неизбежности новой пандемии со смертностью, в 20 раз превышающей смертность от ковида-19 [13], и необходимости заключения так называемого «пандемического соглашения» ВОЗ.

Изначально планировалось заключить это Соглашение до конца мая 2024 года, но ряд стран высказали тогда свои возражения.

20 мая 2025 г. Всемирная ассамблея здравоохранения на 78-й сессии в Женеве официально одобрила Соглашение о борьбе с пандемиями^[14]. Этот вариант Соглашения несколько отличается от текста 2024 г., но сохраняет общую направленность на ограничение суверенитета государств и их подчинение ВОЗ, этой частной наднациональной организации, контролируемой Дж.Соросом и Р.Гейтсом. При этом 10 стран, включая Россию, Италию, Израиль, Иран, Польшу, Словакию, воздержались. США, как известно, не принимают участия в работе ВОЗ.

Считается, что для вступления соглашения в силу потребуется до двух лет. Таким образом, необходимые предпосылки для «запуска» новой глобальной «пандемии» должны быть подготовлены к концу 2027 года.

В то же время, вполне вероятно, что «Desease X» может «совершенно неожидан­но» начаться и раньше этого срока, вне зависимости от ратификации соглашения всеми членами ВОЗ, нельзя исключать, что вскоре после ратификации «пандемического соглашения» большинством стран.

На данном этапе Россия сохраняет дистанцию от этой «инициативы» глобальных «вокистов», однако это не означает, что те не попытаются эту дистанцию «разорвать» и навязать свою игру.

Как российский бизнес относится к возможности реализации риска новой «пандемии» и возникновению вытекающих из этого ограничений? Очевидно, что эта опасность на данном этапе фактически игнорируется.

Другим обстоятельством непреодолимой силы, несущим экзистенциальную угрозу бизнеса в его современной форме, может стать глобальная «киберпандемия».

Известно, что её реализация, способная вывести из строя основанные на компьютерных технологиях системы по всему миру, была «прозорливо предсказана» руководителями Давосского Всемирного экономического форума ещё в 2021 году[15].

С тех пор в разных частях мира неоднократно происходили «необъяснимые» «блэкауты» – «активки», позволяющие их организаторам собрать необходимый эмпирический материал для подготовки более масштабной операции в будущем.

В качестве отдельных примеров можно привести сбой мирового масштаба, происшедший в системах управления 19 июля 2024 года вследствие нарушений в работе операционной системы Windows[16], беспрецедентное по масштабам отключение электроэнергии (видимо, тестировали тот самый «рубильник») в Испании, Португалии, на юге Франции, в Марокко и Андорре 28 апреля 2025 года[17], затронувшее более 60 млн. человек и вызвавшее техногенные аварии. Эти примеры следует рассматривать в контексте подготовки к «киберпандемийному» кризису.

Напомним, что руководителями ВЭФ было обещано, что по сравнению с «киберпандемией» «кризис COVID-19 будет рассматриваться как небольшое расстройство», а «экономические и социальные последствия будут еще более значительными»[18].

В качестве причины системных кибер-сбоев, которые по сделанным заявлениям должны произойти в близком будущем и частично уже происходили в 2024-25 гг., вероятнее всего, будет названа «беспрецедентная солнечная активность», о чём в течение уже полутора лет заранее предупреждают всегда находящиеся наготове «учёные НАСА»^[19]. Если же Д.Трамп не даст им подтвердить «солнечную версию» причины будущих сбоев, то не подведут вездесущие «британские учёные»: тогда уже они подтвердят «вину Солнца» или придумают другую, не менее «объективную», причину.

Применительно к России существуют дополнительные риски. Н.Касперская, выступая на «Глобальном цифровом форуме-2025», прошедшем 5-6 июня в Нижнем Новгороде^[20], верно заметила, что по причине террористических атак «у нас через некоторое время отключение Интернета будет нормой», и тогда вследствие «отключения этих систем мы рискуем отказаться безрукими и слепыми котятами»^[21].

Помимо «угроз от Солнца», и опасностей отключения интернета, связанных с терроризмом, в нашей стране особую опасность представляет рост рисков информбезопасности, задача по купированию которых до сих пор не решена. А эта задача для российского бизнеса является особенно актуальной, т.к. мы находимся под агрессивным воздействием «недружественных элит в некоторых государствах»[22] и, при использовании их оборудования, программного обеспечения и систем передачи информации, все данные, находящиеся на наших устройствах, перехватываются на уровне платформ и легко могут быть украдены/заблокированы/уничтожены в результате внешнего воздействия.

Факты израильско-украинских кибер-атак с применением поставленного американскими спецслужбами специального программного обеспечения на использовавшую импортные информационно-коммуникационные технологии, приписываемую Ирану криптоплатформу Nobitex (по некоторым данным, одномоментно было украдено 90 млн. долларов США), и на один особо важный иранский банк, происшедших в период агрессии Израиля против Ирана 17 – 18 июня 2025 г.[23], факт кибер-атаки на Аэрофлот 28 июля 2025 г.[24], являются подтверждениями неизбежности реализации рисков иформбезопасности для систем, зависимых от иностранных информационно-коммуникационных технологий. Для них, как было вновь показано всему миру, уже заготовлено «специальное программное обеспечение».

Для защиты от этих рисков необходимо полное импортозамещение, однако, помимо объективных сложностей и угроз неизбежных сбоев, связанных с разработкой и использованием отечественного оборудования и программного обеспечения, существуют препятствия в виде фактического саботажа со стороны сотрудников компаний при внедрении отечественных решений, а также ограниченных финансовых возможностей для финансирования мероприятий по информбезопасности у многих бизнес-структур.

С купированием рисков саботажа при установке и использования отечественных ИКТ бизнес должен справляться сам, а для решения задач финансового обеспечения информбезопасности рыночному бизнесу нужна поддержка государства: издержки на цифровизацию, на информ- и кибербезопасность заведомо неокупаемы и для решения соответствующих задач в распоряжении бизнеса должны быть оставлены необходимые ресурсы. Здесь не следует равняться на квазирыночных монополистов, являющихся одной из главных разновидностей упомянутых выше «полупроводников», которые созданы и существуют на нерыночных началах и легко перекладывают свои издержки на потребителей.

Особое внимание следует обратить также на риски неконтролируемого внедрения искусственного интеллекта в практику деятельности организаций. Заполонившие бизнес и информпространство цифросектанты намеренно игнорируют тот непреложный факт, что нейросети – это заведомо «глючные» системы[25] и их внедрение на уровень принятия ответственных решений неизбежно нанесёт ощутимый ущерб бизнесу. Это – недопустимо для собственников бизнеса, но этот риск фактически игнорируется отдельными нанятыми ими менеджерами.

Есть и другие противоречия, связанные с внедрением ИИ: это противоречия, вызванные различиями систем оценок эффективности деятельности менеджмента в сопоставлении с эффективностью для собственников бизнеса.

По итогам первого полугодия 2025 года заместитель Председателя Правления Сбера Тарас Скворцов заявил, что финансовый эффект для Сбера от внедрения генеративного искусственного интеллекта в свои процессы составил почти 30 млрд руб.[26]: «применение технологий генеративного искусственного интеллекта в ключевых процессах Сбера способствует росту оптимизации операционной эффективности и уже показывает первые результаты. Почти 30 миллиардов рублей составил эффект от внедрения GigaChat в процессы Сбера. Таким образом, внедрение генеративного ИИ продемонстрировало высокие экономические выгоды и открыло перспективы для дальнейшей цифровизации банковских процессов».

В то же время из отчётности Сбера за первое полугодие 2025 г.[27] следует, что, в целом, операционные расходы Сбера по сравнению с тем же периодом 2024 г. увеличились на 142,1 млрд. руб. (на 24,6%), в том числе – «расходы на содержание персонала и административные расходы» выросли на 74,7 млрд. руб. ( на 15,6%). Отношение операционных расходов к операционным доходам за 6 мес. 2025 г. составило 27,7%, за 6 мес. 2024 г. – 29,0% , за 6 мес.2023 – 25,5%. Т.е. этот показатель операционной эффективности за 6 мес. 2025 г. на 1,3 пп лучше, чем в 2024 г., и на 2,2 пп хуже, чем в 2023 г.

Следует также добавить, что система оценки операционных показателей, как правило, не учитывает вероятность ущерба от практически неизбежной реализации кибер-рисков, рисков нарушения информационной безопасности и соответствующие вынужденные расходы на его компенсацию. Одним из источников этих рисков станут применяемые импортные информационно-коммуникационные технологии (ИКТ), однако, эта опасность, как видно, учитывается далеко не в полной мере. В то же время, неизбежная реализация этих рисков в ближайшем будущем окажет существенное влияние на результаты и эффективность деятельности всех структур, поставивших себя в критическую зависимость от импортных ИКТ.

Показатели эффективности для акционеров (ROE) и эффективности использования менеджментом активов (ROA) у Сбера на данный момент распределяются следующим образом:

 

№п/п	Показатель	6 мес. 2023	6 мес. 2024	6 мес. 2025
1.	ROE	25,5%	25%	23,7%
2.	ROA	3,4%	3.1%	2,9%

 

Отсюда видно, что рентабельность капитала демонстрирует определённое снижение ( на 1,8 пп по сравнению с 2023 г.), также как как рентабельность активов (на 0,5 пп по сравнению с 2023 г.). И это несмотря на Process и Task mining, невзирая на всю «экосистему инструментов»[28] и даже вне зависимости от «увеличения конверсий на протяжении клиентского пути»[29].

Таким образом, этот пример обращает внимание на выраженный разрыв между внедрением ИИ менеджментом и влиянием этого внедрения на результаты деятельности для акционеров/собственников и потребителей.

Для собственников необходимого роста эффективности деятельности организаций вследствие применения «модных» решений пока не происходит, как бы они не «драйвились»(?)[30].

В целом, если вернуться к оценкам Дж.К. Гэлбрейта и Дж.Богла, которые они давали деятельности глобально оперирующих корпораций, то можно увидеть, что, несмотря ни на какие «инновации»/«цифровизации», экономика остаётся «анемичной». Однако, менеджеров это почему-то не смущает: они продолжают пропагандировать не приносящие эффекта для собственников «инновации» и их внедрение за счёт этих собственников.

Эта устойчивость означает, что интересы тех, кто рискует своим капиталом, заведомо, мягко говоря, игнорируются. Отсутствие роста экономической эффективности бизнеса свидетельствует также о том, что и интересы потребителей финансовых услуг игнорируются тоже, несмотря на заявления про «повышение клиентской ценности», «рост эффективности взаимодействия с клиентами» в результате «анализа пользовательских путей» и развития «экосистем» (кстати, «лунатики» почему-то очень полюбили слово «экосистема», постоянно и повсюду неуместно его употребляя – это признак «заболевания»: есть по соседству магазин «мир вешалок» – явление того же порядка). Фактические результаты бизнеса этого не подтверждают.

Обезличенный и, соответственно, безответственный «алгоритм» не способен удовлетворять потребности минимально адекватного потребителя. Остаётся ссылаться на опросы, для которых «предусмотрительно» делают выборку из недоразвитых респондентов[31], а потом утверждают, что эти социопаты и есть перспективные клиенты, которые «не хотят ждать» и «готовы коммуницировать с ИИ».

При этом не понимается, что эти страдающие присущим «братьям меньшим» отсутствием минимальной сдержанности-недержанием, «продвинутые» клиенты-инфантилы с игровым типом личности, не смогут составить сколько-нибудь приемлемую доходную базу, т.к. из них не получится и уже не получается удовлетворительных по качеству/квалификации дееспособных работников и они не будут нужны работодателям, а пополнят ряды безработных или низкооплачиваемых работников. И даже «базовый доход», если он будет введён в РФ, не спасёт ситуацию, т.к. его гарантированно не будет достаточно для формирования необходимого спроса.

Тем работодателям, которые этого сегодня не понимают, вскоре передаст большой привет синдром Даннинга – Крюгера, а некоторым – и синдром Дауна.

В свете этого следует напомнить народную мудрость: «лучше с умным потерять, чем с дураком найти» (с). И руководствоваться ею в практических делах: ущерба для собственников бизнеса точно будет меньше.

В целом, существующая практика «применения ИИ-инструментов в ключевых бизнес-процессах» доказывает, что приоритет в ней пока отдаётся не интересам собственников/ акционеров бизнеса, а тех, кто принуждает бизнес к реализации этих решений и тех, кто активно продвигает эти решения за чужой счёт, получая выгоду непосредственно в процессе осуществления собственниками бизнеса затрат на «модные» нововведения, не неся необходимой материальной ответственности за конечный результат.

Третьей экзистенциальной угрозой для современного российского бизнеса явля­ется возможная война, которую еще в 2006 году анонсировал уполномоченный «рупор» глобальной элиты Ж. Аттали в своем замаскированном под книгу директивном плане под названием «Краткая история будущего»[32], о которой предупреждала глава Европейского ЦБ К. Лагард[33] и эскалацию которой активно провоцирует сегодня вместе с НАТО бывший личный помощник Ж.Аттали и бывший управляющий партнер банка Rothschild & Cie, перемещённый кураторами на позицию президента Франции, Э. Макрон.

Военная агрессия НАТО против нашей страны идёт, как минимум, с 2014 года, сначала и пока руками украинских прокси, а в среднесрочной перспективе – непосредственно европейскими членами НАТО.

Концептуальная основа вероятного нарастания агрессии НАТО против нас легализована ещё, как минимум, с 2014 г., на что своевременно обращали внимание авторитетные западные эксперты[34]. Она же определяет тенденцию, подчиняющую себе все «факты» внешней и внутренней политики стран НАТО, которые персонажи с дискретным сознанием хронически неспособны увидеть системно и продолжают надеяться на то, что «мы снова будем сотрудничать с «цивилизованными» странами». На самом деле, можно предполагать, что «всё» только начинается и многие к этому не готовы.

Наши ресурсы европейские «партнёры» хотят присвоить силой и ради этого готовы сегодня даже «потерпеть» и понести дополнительные издержки в расчёте на то, что это впоследствии окупится за счёт привычного для них мародёрства. На это же рассчитывают и новоявленные пособники западных «партнёров» в соседних с Россией странах. Они уже нас «похоронили». Поторопились, конечно. Как было верно замечено: «мы ещё простудимся на их похоронах» (с)[35].

В основе возможной агрессии НАТО против нашей страны лежит доктрина «спящего НАТО»[36], суть которой сводится к формуле: «Европу должна защищать Европа» при наличии «ядерного зонтика» и возможном возмездном ресурсном обеспечении со стороны США[37]. Пентагон начинает «смещать фокус» на решение внутренних и региональных вопросов[38].

Вашингтонский Саммит НАТО (июль 2024 г.) взял курс на подготовку к войне против России[39]. Великобритания в это же время приняла новую военную доктрину, ориентированную на «войну в Европе»[40]. Генеральный секретариат по обороне и национальной безопасности Франции опубликовал обновленную доктрину в области обороны и безопасности «Национальный стратегический обзор – 2025». В документе говорится о высокой вероятности начала в Европе к 2030 году масштабного вооруженного конфликта. В документе подчеркивается, что конфликт будет проходить за пределами национальной территории Франции, однако страна может быть вовлечена в него. Стратегический обзор также предупреждает о нарастающей «российской угрозе», которая к 2030 году якобы усилится[41].

«Европа хочет мира через силу», заявила глава Еврокомиссии У. фон дер Ляйнен на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2025 г.[42] и продолжает повторять это и сегодня[43]. Гаагский саммит НАТО ( июнь 2025 г.) согласовал конкретные механизмы подготовки агрессии[44].

В качестве акта прямой подготовки агрессии следует рассматривать попытки легализовать размещение вооружённых сил НАТО на территории Украины под привычным для западных «партнёров» фальшивым флагом «миротворческого контингента»[45].

Когда эта угроза может реализоваться? Есть основания предполагать, что военная агрессия НАТО против России может перейти в качественно новую, более «горячую», фазу не позднее 2029 – 2030 гг., хотя премьер Польши Д.Туск недавно вполне прозрачно намекнул и про 2027 год[46], что подтверждается и заявлением командующего Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе генерал-лейтенанта ВВС США К. Гринкевича в интервью газете The Guardian, который считает, что Китай и Россия якобы могут вступить с боевые действия с контингентом НАТО в 2027 году[47].

Как предположительная реализации этого вероятного риска учитывается собственниками и менеджментом российского бизнеса? Какие меры принимаются для защиты от этого? Ответ очевиден: вероятность реализации этого риска отрицается, либо игнорируется.

Для адекватной оценки перспектив реализации этих трёх экзистенциальных угроз, определяющих будущее российской экономической системы, следует понимать, что, объективно, администрация Д.Трампа не заинтересована в реализации рисков «киберпандемии» и «пандемии», как минимум, на территории США и их сателлитов. В свою очередь, военная агрессия европейских стран НАТО против России при невовлечённости США непосредственно в военные действия на земле (хотя Вашингтон согласен обеспечить западные контингенты средствами разведки и системами для поддержания воздушной безопасности [48]), для США выгодна: они планируют продавать свои вооружения в ЕС, извлечь из этого для себя большие выгоды и, заодно, ослабить и своих европейских конкурентов, и нашу страну.

Верно утверждение, что милитаризация стала для глобалистских элит единственной технологией выживания, и это означает устойчивость курса на неё. Рассматривать его следует не как временную риторику, а как структурную угрозу, требующую долгосрочного ответа[49].

Поэтому следует исходить из того, что все обозначенные выше экзистенциальные риски при приоритетность военной агрессии против нашей страны сохраняют свою актуальность для российского бизнеса и, предположительно, могут реализоваться и при администрации Д.Трампа.

При этом, вполне возможно, что после некоторой заминки, происшедшей с «пандемийным соглашением» и, соответственно, с «Desease X», планировщики процесса трансформации в качестве основного стимула для перехода к новому валютному миру сделают акцент именно на разжигании войны, куда будут «встроены» и киберпандемия, и медпандемия,.

В целом, можно констатировать, что вероятные риски, представляющие серьёзные угрозы для бизнеса и его будущего: внешняя военная агрессия НАТО, «киберпандемия» и «медицинская пандемия» отечественным бизнесом в настоящее время фактически игнорируются.

Налицо факт эскапизма, факт «бегства от реальности» и её вызовов.

О том, как и почему возникло это отклонение в нашей экономике, почему оно получило распространение и почему продолжает распространяться было сказано выше. Причина - глобальная: нравственные отклонения от нормы.

 

IX. КЛИНИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

 

Несмотря на нарастающий шум, издаваемый цифросектантами по поводу неизбежной замены значительного числа живых сотрудников организаций нейросетью, бизнес – это, прежде всего, кадры организаций, в том числе, конечно, и сами сектанты fintech.

Пятнадцать лет назад было обращено внимание на то, что для отечественного бизнеса фундаментальную угрозу несёт ментальный кризис её кадрового ресурса^[50].

Тогда же предупреждалось и об опасности кадровой антиселекции в процессе смены поколений в отечественном бизнесе, которая может привести к чрезмерному распространению в кадров психокинестезического типа – ментально ослабленных «лунатиков». Сегодня, к сожалению, можно констатировать, что те опасения в значительной степени реализовались. Отсюда проистекает опасность эскапизма менеджеров и сотрудников-«лунатиков» для собственников отечественного бизнеса.

Примеры опасности такого экономического поведения в исполнении «лунатиков» мы видим сегодня в разных сферах деятельности: это и злоупотребления при строительстве оборонительных сооружений в Курской области, и бесконечная замена новых бордюров на новые в период СВО, и покупка небоскрёба в период СВО и т.п.

В свете этого собственникам бизнеса необходимо проверить, насколько постоянные «пляски» эскапических менеджеров и консультантов то вокруг «инноваций», то вокруг «внедрения подходов ESG», то вокруг Insurtech (a), отличаются от круговорота бордюров.

Ведь внедрение того, что «модно-молодёжно» вполне может служить только личным интересам всех этих «ценных специалистов», самоназванных «визионеров», «экспертов по организационному поведению/климатической повестке», «бимов», «бомов» и прочих «лунатиков», способствовать созданию их личной «подушки безопасности» на приближающееся трудное время, но за счёт компаний и их собственников и без реальной пользы для последних.

Для успешного противостояния внешним вызовам бизнес-структуры должны быть монолитными внутри: всё и все должны быть мобилизованы и нацелены на защиту от реальных внешних опасностей, которые сопровождают трансформацию отечественного бизнеса. Для этого надо, прежде всего, устранить внутренние риски организаций, связанные с действиями сотрудников против интересов компаний.

Эффективное управление экзистенциальными трансформационными рисками близкого будущего невозможно без предварительного обеспечения защиты от рисков внутрикорпоративного мошенничества и злонамеренных практик внутри компаний, от кадровых рисков организаций. Поэтому, защита от этих рисков для сохранения бизнеса – ключевой актуальный вопрос сегодняшнего дня.

Необходимо срочно провести в компаниях форензик-расследования, направленные на купирование рисков злонамеренных практик анти-бизнеса, выявлять «лунатиков» и избавляться от тех, кто в угоду своим дорогостоящим для собственников бизнеса «модным хотелкам» бежит от реальности, отнимая ресурсы от решения действительно актуальных задач и подставляя бизнес собственников организаций под экзистенциальные угрозы.

Это – задача первостепенной важности, от эффективного решения которой зависит решение следующих по очереди задач обеспечения защиты от экзистенциальных рисков, а значит – будущее организаций и российского бизнеса в целом.

 

Алексей Юрьевич Лайков, член Редакционного совета журнала «Управление риском», профессор ВГИКа им. С.А. Герасимова, член Союза кинематографистов РФ, кандидат экономических наук